— Откровенно говоря,— объяснил я,— я не хочу впутываться ни в какие дела, связанные с убийством, да и тебе не советую.
— Я это делаю ради Томми.— Она снова смотрела на меня.— Потому что он был моим единственным братом. И потому, что я была его единственным родным человеком.
— О'кей,— кивнул я.— Я тебя понял. Но с этого момента тебе придется вести дела иначе.
— Я постараюсь,— пообещала она.
Я наконец решился.
— Вот что я скажу тебе, Эбби. Я хочу знать, как мне получить мои деньги, ты хочешь знать, кто убил твоего брата. Наши интересы, возможно, в чем-то совпадают, так что я согласен помогать тебе какое-то время. До тех пор, пока либо ты выяснишь, что тебе нужно, либо я. Договорились?
— Конечно! — Она улыбнулась сияющей улыбкой и протянула мне руку. Я ее пожал и почувствовал, что она прохладная, гладкая и очень нежная.— Спасибо, Чет.
— Я пока еще ничего не сделал,— ответил я.— Можно, я внесу предложение?
— Буду очень рада.
— Отправляйся на панихиду. Оставайся там от начала до конца. Постарайся разглядеть каждого, кто придет, и выяснить, кто он. Если появится жена Томми, спроси ее, где она была. Если появится кто-нибудь из тех, на кого Томми работал, спроси, где я могу получить мои деньги. Во сколько заканчивается панихида?
— В девять.
— О'кей. Я по средам играю в покер в одном месте. В девять я буду там. Я дам тебе телефон, и ты можешь…
— А мне там нельзя поиграть?
Удивленный, я ответил:
— Ну, несколько раз у нас девушки играли.
— Я не такая, как те девушки,— спокойно сказала она.— Я обещаю, что буду играть хорошо.
— Надеюсь, не слишком хорошо,— усмехнулся я.
— Увидим.— Она пожала плечами.— Так, значит, твои друзья не будут возражать против меня?
— Они не будут,— пообещал я.— Приходи прямо туда. Манхэттен, Восемьдесят первая Восточная улица, тридцать восемь. Между Парк и Мэдисон. Хозяина квартиры зовут Джерри Аллен.
— Я приеду около половины десятого.
— Прекрасно. Куда ты сейчас?
— Назад, в квартиру Томми,— ответила она.
— О'кей. Но я включу счетчик, а то еще легавый остановит.
— Конечно,— сказала она.— У меня есть деньги.
— Отлично. Ты уже должна мне шесть сорок пять за поездку сюда.
Я завел двигатель, включил счетчик, проехал на Рокэвэй и свернул налево, на кольцевую.
— Я рада, что мы вместе, Чет.
— Только до тех пор, пока я не получу свои деньги,— напомнил я.— Конечно, я не хочу поступать не по-джентльменски, но это и вправду не мое дело — гоняться за убийцами.
— И не мое,— кивнула она.— Но я не могу так это оставить. Однако я понимаю, что у тебя, естественно, нет таких чувств, как у меня, и не собираюсь просить тебя делать больше, чем ты захочешь.
— Хорошо. Договорились.
— Да,— произнесла она, как будто ей это только что пришло в голову,— послушай, не могла бы я забрать назад свой пистолет?
— Ха-ха,— ответил я.
— Что-то не так?
— Ничего.
— Ты имеешь в виду, что я не могу забрать свой пистолет?
— Вот именно.
— Это нечестно, Чет. Он мне нужен для моей собственной безопасности.
— Ты будешь в большей безопасности без него,— заверил я.— Как и все окружающие.
И на этом наш разговор закончился.
11
В гараж я вернулся только в половине восьмого. Когда ставил машину, ни словом не обмолвился о дыре в крыше. В конце концов, если кто-то ее и заметит, откуда они смогут узнать, когда это случилось и кто ездил тогда на этой машине?
Причина, по которой я работал до половины восьмого, хотя покер начинается в семь, состояла в том, что у меня почти совсем не оставалось наличных. Я не знал, кончилась для меня полоса невезения или выигрыш Пурпурной Пекунии был только случайностью. И если уж мне придется проиграть сегодня вечером, то, по крайней мере, я не хотел записывать долги в присутствии Эбби Маккей. И не спрашивайте меня почему, я и сам не мог бы этого объяснить.
Еще в начале шестого я позвонил отцу и сказал, что не приду домой к ужину. В грязной забегаловке неподалеку от гаража я перекусил сосисками с фасолью, прежде чем ехать на другой конец города к Джерри Аллену. Все это время я ощущал тяжесть пистолета в кармане пальто. Мне не то чтобы очень хотелось таскать его повсюду с собой, но ничего другого я придумать не мог.
Я доехал на семьдесят девятом автобусе и поднялся наверх. Джерри живет на последнем этаже пятиэтажного дома без лифта. Как правило, те, кто добирается до его двери, к этому моменту чувствуют себя будто рыбы, вытащенные из воды. И я не был исключением.
Но наконец я позвонил, и мне открыл сам Джерри. Он совладелец цветочного магазина на Лексингтон-авеню. Кажется, он не совсем гетеросексуален, но ведет он себя прилично, да никого из нас и не волнует, чем он занимается в свободное от карт время. Кроме того, в картах он просто профан. Мне кажется, предоставляя свою квартиру для игры и постоянно проигрывая нам, он вроде как покупает право быть принятым в компанию настоящих парней, неважно, осознает он это или нет. Джерри имеет привычку посмеиваться со смущенным видом, когда проигрывает, а проигрывает он много.
Джерри сказал: «Привет, ты что-то поздно», а я с трудом перевел дух и кивнул. Он вернулся к игре. Я закрыл за собой дверь, снял пальто и повесил его в стенной шкаф. Потом прошел в гостиную, где у Джерри около окна стоит прекрасный круглый дубовый стол. За ним уже сидело пятеро парней. Оставалось два свободных места рядом, как раз между Джерри и Сидом Фалько, тем самым Сидом, о котором спрашивали меня бандиты. Неожиданно мне стало как-то не по себе. Мне не хотелось находиться рядом с Сидом Фалько, парнем, с которым я спокойно проводил вместе время вот уже пять лет. Я сел возле Джерри и сосредоточил свое внимание на том, что происходило на столе.
Там шла игра, семикарточный штуд. На пятой карте остались двое: Фред Стел и Лео Моргентаузер. Лео выглядел на возможный флеш, Фред — на стрэйт. Дуг Холлман сдавал. Я взглянул на карты, затем — на лица и понял, что Лео либо уже имеет пять карт, либо вот-вот прикупит, а Фред держится за стрэйт, пока только на четыре карты, и пятая ему не светит; и, наблюдая за всем этим, я начал успокаиваться и входить в норму, несмотря на соседство Сида Фалько.
Игра в покер два раза в неделю, по средам и воскресеньям, была нашей традицией вот уже целых пять или шесть лет, и за все эти годы произошли только небольшие изменения в составе игроков. Теперь нас было пять завсегдатаев, включая меня, плюс еще пяток ребят, которые заходили время от времени. Лео Моргентаузер (законченный флеш, выступающий в настоящий момент против незаконченного стрэйта Фреда) был одним из «незавсегдатаев». Он работал учителем в профессионально-технической школе в Квинсе и специализировался не то по автомобилям, не то по швейным машинам, не то по чему-то там еще. Выглядел он забавно — высокий, худой, с лохматой шевелюрой и громадным кадыком. Лео был женат, а зарабатывал, вероятно, не очень много, поэтому приходил играть он нечасто, но когда это случалось, он, как правило, выигрывал. Он хорошо разбирался в психологии покера и великолепно блефовал, когда ему это было нужно. Его самым большим недостатком было то, что он старался как можно реже рисковать. Поэтому иногда он уносил домой меньше наших денег, чем мог бы. Разумеется, меня это не огорчало.
Кроме него, за столом в этот вечер сидели только завсегдатаи. Фред Стел, который сейчас как раз остался один на один с Лео, не очень-то соображал в картах и был почти таким же профаном, как Джерри Аллен. Проигрывал он регулярно, может быть четыре раза из пяти, но каждый раз, когда начинал проигрывать, он осторожничал, поэтому редко проигрывал помногу. Предметом шуток над Фредом была его жена Кора. Она не выносила азартных игр и всегда пыталась выследить Фреда, звонила чуть ли не каждый раз, когда мы играли, спрашивая, не с нами ли Фред, и Джерри его всегда покрывал. Раза два она даже заявилась в квартиру, но Джерри ее не пускал с тех пор, как однажды, больше года назад, она дала ему по носу. Было очень смешно, хотя Джерри, у которого из носа хлынула кровь, не находил этого. Фред был владельцем прачечной самообслуживания на Флэтбуш-авеню в Бруклине, и, я полагаю, зарабатывал он довольно прилично, судя по тому, что в среднем он оставлял за каждую нашу встречу по десять — двадцать долларов. К тому же он много играл на скачках. Кстати, это по его совету я начал делать ставки у Томми Маккея.
Дуг Холлман (он в настоящий момент сдавал), громадный волосатый толстяк, был хозяином автозаправочной станции на Второй авеню, недалеко от Мидтаунского туннеля. Он относился к типу «бурных» игроков, тех, кто, блефуя, пытается выглядеть злобно и угрожающе. В общем, он неплохо играл в покер, выигрывал чаще, чем проигрывал, и единственное, чем он меня всерьез раздражал, были дешевые двадцатипятицентовые сигары, которые он постоянно курил.
И наконец, Сид Фалько — худощавый, серьезный и, вероятно, самый молодой из всех сидящих за столом. Он и к покеру относился с убийственной серьезностью и всю свою игру строил на математических расчетах, играл строго по инструкции, что значит — очень консервативно, без воображения; выигрывал он понемногу, но регулярно. Обычно два-три раза за вечер он пытался блефовать, ведь в инструкции говорится, что время от времени следует делать это, чтобы держать других игроков в напряжении, но все его попытки оказывались прозрачными, как вощеная бумага. Блефовать было для него настолько неестественно, что он и вел себя при этом по-дурацки, как свихнувшийся робот в научно-фантастическом рассказе. Прикуривал сигарету, все время как-то странно дергаясь, или начинал рассказывать анекдот высоким тонким голосом, или принимался сверять свои часы с часами всех остальных. Так что его блефы обычно проваливались.
Текущая раздача наконец закончилась, и когда Фред Стел ответил на последнюю ставку Лео Моргентаузера, все поняли, что он в конце концов прикупил-таки себе свой стрэйт. И разумеется, все, за исключением Фреда, давно уже знали, что у Лео был флеш.
Лео начал проделывать номера из репертуара актерской студии: хмуро посмотрел на свои закрытые карты, на открытые карты Фреда, на фишки перед собой, на банк, на противоположную стену и, наконец, вздыхая и покачивая головой, поднял ставку.
А Фред поднял еще. Потому, что он дурак в игре, потому, что его стрэйт ему пришел и он не мог поверить, что этот стрэйт был проигрышем, и потому, что игра недавно началась и пока еще он не успел много проиграть.
И тогда Лео вскричал: «Ха!» — и с великолепным размахом и зловещей победной улыбкой поднял Фреда в ответ.
На Фреда было жалко смотреть. Он уже понял, что его провели, но Лео немного переигрывал, и поэтому Фред не вышел. У него оставалась еще последняя слабая надежда, что Лео пытается провернуть двойной обратный блеф, хотя, разумеется, на самом деле этого не было. Так что в конце концов Фреду пришлось платить.
Лео показал ему флеш и забрал банк.
Фред даже не потрудился показать стрэйт. Он просто сложил свои карты и оттолкнул их в сторону.
Следующим сдавал Лео. Только что выиграв, он, конечно, раздал опять на семикарточный штуд. Мне достались четверка и девятка, а потом валет, все три разных мастей, и я вышел. Оставшееся время, пока шла игра, я наблюдал за Сидом Фалько. У него были две дамы, и он разыгрывал свою партию тщательно и методично. Единственным соперником его был Джерри Аллен. У Джерри, судя по его виду, были короли.