— Я ждал твоего звонка. Вот это предчувствия у тебя!
Еще бы. При ставке один к двадцати двум я должен был выиграть восемьсот пять долларов.
— Так сколько мне причитается? — спросил я.
— Из расчета двадцать семь к одному.
— Двадцать семь?
— Именно.
— И сколько всего?
— Девятьсот восемьдесят,— ответил Томми.— Минус полсотни, которые ты мне должен. Выходит девятьсот тридцать.
Девятьсот тридцать долларов! Почти тысяча! Я разбогател!
— Я зайду часов в шесть,— сказал я.— Хорошо?
— Конечно.
Я не мог вернуться в гараж раньше пяти и поехал в пригород, подальше от бешеного движения. И, разумеется, мне тут же попался пассажир, спешащий в аэропорт. Я довез его до здания «Панам» и посадил другого пассажира, до центра… Словом, было уже двадцать минут шестого, когда я загнал машину в гараж на Одиннадцатой авеню. Тут же я сам превратился в пассажира, хотя редко позволяю себе роскошь прокатиться на такси. Томми жил на Сорок шестой улице между Девятой и Десятой авеню. Я нажал на кнопку домофона, но тут дверь открылась и показалась женщина с детской коляской. Поэтому я не стал дожидаться ответа Томми. Придержал дверь, пропуская женщину, а затем вошел в подъезд. Пока я шел к лифту, по домофону так никто и не ответил.
Но Томми, наверно, слышал звонок, потому что, когда я вышел на четвертом этаже, дверь в его квартиру была приоткрыта. Я открыл ее полностью, вошел в прихожую и сказал:
— Томми? Это я, Чет.
Мне никто не ответил.
В прихожей горел свет. Я прикрыл за собой входную дверь и прошел по коридору. Кухня, затем ванная, затем спальня,— везде горел свет и нигде никого не было. Гостиная находилась в самом конце коридора.
Наконец я вошел в гостиную и увидел Томми, лежащего на ковре с распростертыми руками. Все вокруг было в крови. Казалось, ему пробили грудь из зенитного орудия.
— Господи Иисусе,— сказал я.
2
Я пошел на кухню, чтобы оттуда позвонить в полицию. И тут хлопнула дверь и на пороге появилась жена Томми — невысокая, худая женщина с острым носом и вечно недовольным лицом. Обе руки у нее были заняты свертками и пакетами.
Увидев меня, она остановилась в дверях кухни и спросила:
— В чем дело?
— Произошел несчастный случай.— Я знал, что это не несчастный случай, но ничего лучшего мне просто не пришло в голову. В этот момент ответила полиция, и я сказал в трубку: — Я хочу сообщить о… Подождите секундочку.
— О чем вы хотели сообщить? — спросил полицейский.
Я прикрыл ладонью микрофон и попросил жену Томми:
— Не ходите в гостиную.
Она посмотрела в сторону гостиной, нахмурилась и положила пакеты с продуктами на стол.
— Почему это?
— Алло! Алло! — твердил полицейский.
— Секундочку,— повторил я и снова обратился к жене Томми: — Потому что там Томми, и… он неважно выглядит.
Она шагнула назал в коридор.
— А что с ним такое?
— Не ходите туда,— сказал я.— Пожалуйста.
— Объясни, что случилось, Честер,— настаивала она.— Ради Бога, ответь мне.
Полицейский уже надоел мне своими «алло». Я сказал жене Томми:
— Он мертв.— А затем полицейскому: — Я хочу сообщить об убийстве.
Она рванулась и побежала в гостиную. Полицейский спрашивал мое имя и адрес. Я сказал:
— Послушайте, у меня совсем нет времени. Сорок седьмая улица, дом четыреста семнадцать, квартира четыре С.
— А как ваше имя?
Из гостиной донесся крик.
— Тут у женщины истерика,— сказал я в трубку.
— Сэр,— полицейский произнес это слово как будто на иностранном языке,— скажите, как вас зовут.
Жена Томми вопила.
— Вы слышите? — Я выставил трубку в дверь, затем снова поднес ее к уху.— Слышали?
— Я слышал, сэр,— ответил он.— Пожалуйста, сообщите ваше имя, и я немедленно вышлю машину.
— Это хорошо,— сказал я.
Тут на кухню влетела жена Томми. Она дико озиралась по сторонам. Руки у нее были в чем-то красном. Наконец она увидела меня.
— Что тут случилось? — заорала она изо всех сил.
— Меня зовут Честер Конвей,— проговорил я.
— Что это было? — поинтересовался полицейский.
Жена Томми схватила меня за куртку. У меня хорошая куртка — на «молнии», синего цвета, с двумя карманами. Зимой в ней очень удобно водить машину.
— Что ты сделал?! — снова завопила она.
— Секундочку,— сказал я полицейскому и положил трубку на стол. Не отпуская моей куртки, жена Томми пыталась что-то из меня вытрясти. Я попятился.— Возьмите себя в руки. Пожалуйста. Я должен поговорить с полицией.
Она тут же отпустила меня и схватила телефонную трубку.
— Освободите линию! — закричала она.— Мне надо позвонить в полицию!
— Это и есть полиция,— сказал я.
Она стала колотить по аппарату.
— Повесьте трубку! — Она уже визжала.— Повесьте трубку! Я должна срочно позвонить!
— Мне, вероятно, следует дать вам пощечину.— Я дернул трубку у нее из рук, пытаясь привлечь ее внимание.— Эй! Мне, наверно, следует дать вам пощечину, чтобы вы успокоились. Но я не хочу этого делать. Мне бы не хотелось этого делать, слышите?
Она стиснула телефонную трубку так, будто пыталась задушить, и, держа ее в вытянутой руке, снова завопила:
— По-весь-те труб-ку!
Я дернул ее за другую руку и настойчиво повторил:
— Это — полиция. Полиция .
Вместо ответа она отшвырнула телефон, и он свалился на пол. Вырвав у меня руку, она выбежала из кухни, а затем из квартиры.
— На помощь! — Ее крик раздавался уже на лестнице.— Полиция!
Я поднял аппарат.
— Это его жена,— объяснил я.— С ней истерика. Побыстрее присылайте сюда своих полицейских.
— Да, сэр,— снова сказал он.— Вы хотели сообщить свое имя.
— Да,— согласился я.— Меня зовут Честер Конвей.— Затем я произнес имя по буквам.
— Спасибо, сэр.
Он прочитал имя и адрес, и я сказал, что все правильно. Потом он пообещал, что немедленно пришлет полицейских. Я повесил трубку и заметил, что она испачкана кровью,— там, где за нее держалась жена Томми. Поэтому и моя рука оказалась красной и липкой. Я машинально провел ею по куртке, но тут же обнаружил, что куртка тоже красная и липкая. Потом в кухню вошел какой-то верзила, в майке, туго обтянувшей живот, с голыми волосатыми плечами. В руке он сжимал молоток. Вид у него был решительный, грозный и испуганный.
— Что здесь происходит? — спросил он.
— Тут одного убили,— ответил я и понял, что он подозревает меня. Мне стало страшно. Я указал на телефон.— Я только что звонил в полицию. Они уже едут.
Он огляделся по сторонам.
— А кого убили?
— Человека, который жил в этой квартире,— объяснил я.— Томми Маккея. Он лежит в гостиной.
Верзила шагнул назад, как будто хотел пойти в гостиную и увидеть все своими глазами, но вместо этого вдруг хитро прищурился и заявил:
— Никуда ты отсюда не уйдешь.
— Конечно,— согласился я.— Я собираюсь дождаться полиции.
— Еще бы.— Он посмотрел на кухонные часы, а затем снова на меня.— Подождем их пять минут.
— Я действительно им позвонил,— повторил я.
За его спиной показалась очень толстая женщина в цветастом платье. Она положила руки на его волосатые плечи и, глядя на меня, спросила:
— Что тут, Гарри? Кто он?
— Все в порядке,— успокоил ее Гарри.— Ситуация под контролем.
— А что это у него на куртке, Гарри?
— Это кровь,— сказал я.
Наступила внезапная гулкая тишина, наполненная эхом, как после удара в гонг. Я отчетливо услышал, как Гарри сглотнул. Его глаза заблестели, и он еще крепче сжал рукоятку молотка.
Мы все стояли и ждали.
3
Когда появились полицейские, мы заговорили одновременно. Но они сначала выслушали Гарри. Может, потому, что он стоял ближе, или потому, что он держал молоток, а может, потому, что его жена говорила вместе с ним. Затем они велели ему забрать жену и молоток и вернуться в свою квартиру, чтобы помочь леди, которая бьется там в истерике. Они пообещали зайти к нему попозже. Гарри и его жена удалились с достоинством, как и подобает добропорядочным гражданам, а полицейские повернулись ко мне.
— Я этого не делал,— заявил я.
Сначала они удивились, потом уставились на меня с подозрением.
— Никто еще вас и не обвинял,— заметил один из них.
— Тот парень принес молоток, чтобы меня ударить,— сказал я.— Он думал, что я это сделал.
— Почему он так думал?
— Не знаю. Может, жена Томми сказала ему.
— А почему она могла так сказать?
— Потому что у нее истерика,— объяснил я.— Но я не уверен, что она ему что-то говорила. Может, просто потому, что у меня кровь на куртке.— Я взглянул на руку.— И на руке тоже.
Они дружно посмотрели на мою куртку и на мою руку, а затем нахмурились. Но этот полицейский продолжал спрашивать все так же вежливо:
— Как же это произошло?
— Жена Томми схватила меня,— ответил я ему.— Тогда она и запачкала мне куртку. Она заходила в гостиную и, наверное, дотронулась до Томми, а потом окровавленными руками схватилась за мою куртку.
— А рука?
— От телефонной трубки.— Я кивнул на телефон.— Она хотела выхватить у меня трубку.
— Это она сообщила полиции о случившемся?
— Нет. Я.
— Вы? А кому же звонила миссис Маккей?
— Никому. Она хотела позвонить лега… полицейским, но я и сам уже разговаривал с дежурным. Она просто не поняла что к чему.
— Ясно.— Они переглянулись, и тот, который расспрашивал меня, продолжал:
— Где тело?
— Там,— я махнул рукой в направлении гостиной.— Последняя дверь.
— Покажите нам.
Мне не хотелось туда идти.
— Может, вы сами…— пробормотал я и вдруг понял, что им нужно. Они не хотели выпускать меня из виду.— Ладно.
Я повел их по коридору в гостиную, где все еще лежал Томми с внутренностями наизнанку.
Тут же мне стало стыдно, что я так подумал.
Я отошел в сторону, полицейские осмотрели труп. Потом один их них обратился ко мне:
— Можно позвонить по вашему телефону?
— Конечно,— кивнул я.— Только это не мой телефон.
Телефонный аппарат стоял возле окна. Когда молчаливый полицейский пошел звонить, второй задал очередной вопрос:
— А почему вы звонили с кухни, а не отсюда?
— Я не хотел находиться с ним в одной комнате,— ответил я.— Мне и сейчас этого не хочется.— Я старался не смотреть на Томми, но все же видел его краешком глаза.
Полицейский взглянул на меня.
— Вам плохо?
— Вроде нет.
Он кивнул на дверь.
— Подождите там минутку.
— Ладно.
Я вышел в коридор. За моей спиной зазвучали приглушенные голоса полицейских. Я не стал прислушиваться.
Минуты через две разговорчивый полицейский вышел из гостиной и предложил мне заглянуть в квартиру Гарри. Казалось, Гарри был удивлен, увидев меня без наручников. Удивлен и даже раздосадован, будто это чем-то его задевало. Жена Томми лежала на громоздком диване в комнате, тесно заставленной мебелью. Одной рукой она закрывала лицо. Я увидел, что она уже смыла кровь.
Усевшись на журнальный столик, полицейский мягко сказал:
— Миссис Маккей?
Она откликнулась, не убирая руки от лица: