Это ее фамилия – Абстракт?
Данглар улыбнулся. Было бы вполне логично, хоть и печально, если бы единственную женщину, за десять лет заглянувшую ему в глаза, звали Абстракт.
– Нет, не фамилия. Это ее работа. Она собирает у выступающих и раздает всем участникам листки с кратким содержанием выступлений. Краткое содержание по‑английски называется «abstract».
– Ах вот оно что. Но как же тогда ее зовут?
– Я не спрашивал.
– Это надо выяснять сразу.
– Я хотел сначала выяснить, что у нее на уме.
– А вы разве не знаете? – удивленно спросил Адамберг.
– Откуда? Надо было у нее спросить. Но сначала выяснить, можно ли об этом спрашивать. И спросить себя, что тут вообще можно узнать.
Адамберг вздохнул и решил прекратить расспросы: его утомляли интеллектуальные лабиринты Данглара.
– Но у нее на уме что‑то важное, – продолжал он. – И лишний бокал вина сегодня вечером не сможет ничего изменить.
– Какая женщина? – спросил Рэдсток по‑французски. Его разозлило, что эти двое вели разговор, словно бы не замечая его. А еще больше разозлило то, что маленький комиссар с растрепанными темными волосами заметил его испуг.
Они уже ехали вдоль ограды кладбища, и внезапно Рэдстоку захотелось, чтобы сцена, описанная Клайд‑Фоксом, оказалась не галлюцинацией, а реальностью. Пускай беззаботный французик Адамберг получит свою долю Хайгетского кошмара. Пускай получит, пускай приобщится, черт возьми. Посмотрим, будет ли коротышка сыщик потом ходить с таким же безмятежным видом, какой у него сейчас. Рэдсток остановил машину у края тротуара, но не стал выходить. Он опустил стекло сантиметров на двадцать и посветил фонариком через образовавшуюся щель.
– О'кей, – произнес он, глянув в зеркало заднего вида на Адамберга. – Приобщайтесь.
– Что он говорит?
– Приглашает нас приобщиться к Хайгету.
– Я ни о чем таком не просил.
– You've no choice, [3]– жестко сказал Рэдсток, открывая дверцу машины.
– Я понял, – сказал Адамберг и жестом велел Данглару не переводить.
Зловоние было тошнотворным, зрелище – чудовищным, и даже Адамберг, шедший в нескольких шагах позади Рэдстока, застыл на месте. Из потрескавшихся туфель с развязанными шнурками выглядывали разложившиеся щиколотки: темные остатки плоти и беловатые срезы аккуратно отрубленных берцовых костей. Единственное несоответствие с описанием Клайд‑Фокса заключалось в том, что ноги вовсе не пытались войти на территорию кладбища. Они просто стояли в своих туфлях, бесстыдные и жуткие, на тротуаре напротив старого входа на Хайгетское кладбище. Небольшая аккуратная выставка обуви, на которую не было сил смотреть. Рэдсток держал фонарь в вытянутой руке и, скривившись от омерзения и пытаясь слабым движением руки отмахнуться от запаха смерти, освещал то, что выглядывало из туфель.
– Вот оно, – обреченно и враждебно произнес Рэдсток, поворачиваясь к Адамбергу, – вот оно, Хайгетское кладбище, Богом проклятое место, и все это происходит здесь уже сто лет.
– Сто семьдесят, – негромко поправил его Данглар.
– О'кей, – ответил Рэдсток, стараясь взять себя в руки. – Вы можете вернуться в отель, я вызову моих ребят.
Рэдсток достал телефон и через силу улыбнулся коллегам.
– Обувь неважного качества, – сказал он, набирая номер. – Возможно, на наше счастье она окажется французской.
– Если туфли французские, значит, ноги в них принадлежали французам, – договорил за него Данглар.
– Верно, Дэнглард.
– Верно, Дэнглард. Какой англичанин стал бы покупать французскую обувь?
– Другими словами, будь ваша воля, вы перебросили бы эту гадость через пролив, к нам.
– В каком‑то смысле – да. Деннисон? Это Рэдсток. Пришли группу из убойного в полном составе к старым воротам Хайгета. Нет, не труп, только омерзительная куча скверных туфель, примерно штук двадцать. С ногами внутри. Да, группу в полном составе, Деннисон. О'кей, давайте мне его, – устало выдохнул Рэдсток.
Суперинтендант Клемс еще находился в Ярде: в пятницу вечером всегда было много работы. По‑видимому, с ним велись какие‑то переговоры, потому что Рэдстоку пришлось ждать. Данглар воспользовался этим, чтобы объяснить Адамбергу: только французские ноги согласились бы обуться в французские туфли, и помощнику суперинтенданта очень хочется перебросить эту обувь через пролив, в самое сердце Парижа. Адамберг кивал ему в ответ; скрестив на груди руки, он медленно прохаживался вокруг туфель и время от времени устремлял взгляд поверх кладбищенской стены, во‑первых, чтобы проветрить мозги, а во вторых, чтобы представить себе, куда направлялись эти мертвые ноги. Они ведь знали много такого, чего он не знал.
– Примерно штук двадцать, сэр, – повторил Рэдсток. – Я здесь, и они у меня перед глазами.
– Рэдсток, – недоверчиво произнес суперинтендант Клемс, – что это за бред собачий? В каком это смысле – «с ногами внутри»?
– Черт! – не выдержал Рэдсток. – Сэр, я не в кофейне «Квинс‑лейн», я на Хайгетском кладбище. Вы пришлете мне группу или оставите тут одного с этой пакостью?
– Хайгет? Что же вы сразу не сказали, Рэдсток?
– Я уже битый час это повторяю.
– Ладно, – совсем другим, примирительным тоном произнес Клемс: казалось, слова «Хайгетское кладбище» подействовали на него как сигнал тревоги. – Группа уже выезжает. Кто там у вас – мужчины, женщины?
– Я бы сказал, и те и другие, сэр. Это ноги взрослых людей. Обутые в туфли.
– Кто вам сообщил?
– Лорд Клайд‑Фокс. Это он обнаружил здесь всю эту обувь. А потом вылакал чуть не ведро спиртного, чтобы прийти в себя.
– Ясно, – поспешно сказал Клемс. – Что за туфли? Дорогие, дешевые? Новые или старые?
– Похоже, им лет двадцать. И они очень страшненькие, сэр, – добавил он с усталой иронией. – Если повезет, мы сможем перекинуть их французикам и забыть о них.
– И не мечтайте, Рэдсток, – отрезал Клемс. – У нас сейчас идет международный коллоквиум, и мы намерены плодотворно сотрудничать.
– Я знаю, сэр. Со мной тут двое коллег из Парижа.
Рэдсток коротко усмехнулся, поглядел на Адамберга и применил ту же хитрость, какой пользовались его коллеги, – заговорил с неестественной быстротой. Но Данглар понял, в чем дело: самолюбие Рэдстока было уязвлено тем, что ему пришлось уговаривать французов поехать с ним, и теперь он отводил душу, всячески понося Адамберга.
– Вы хотите сказать, что там, с вами, сам Адамберг? – перебил его Клемс.
– Да, сам. Коротышка, который спит на ходу.
– Придержите язык, Рэдсток, и соблюдайте дистанцию, – приказал Клемс. – Этот, как вы его называете, коротышка – бомба замедленного действия.
Данглар, с виду такой унылый и подавленный, легко мог вспылить, а его знание английского было почти безупречным. Он привык в любых обстоятельствах защищать Адамберга и только себе самому разрешал критиковать его. Он выхватил у Рэдстока телефон, представился Клемсу и, отойдя от смердящих мертвых ног, вступил в разговор с суперинтендантом.