— Это ты легко, — хмыкнул тот. — Но не о том речь. Слушай, а как насчет: клин клином вышибают?
— Да не интересны мне другие девчонки.
— А много ты их видел? Я тебя с такими цыпочками познакомлю, что ты свою Ирку через час забудешь! Правда, Грек, что как монах? Пошли к нам. Компашка подобралась — все как один — без всяких моральных заворотов. Мужики мировые, девчонки — звезды! Пошли, ну? Сегодня собираемся, музыка, танцы. На даче только молодежь.
— У кого на даче?
— Да ты его не знаешь, его Егор твой знает…
— Егор? — нахмурился Вадим.
— Ага. Из его комсомольских кругов парень: Костька Макрушев.
— Егор тоже с вами?
— Нет. Был пару раз. А больше не приходит, нос воротит. Не интересно ему с нами, комсоргу. Правильный сильно. Слышь, говорят, он жениться на Иркиной сестре собрался, правда?
— Собрался, — грустно кивнул Вадим и вдаль посмотрел. Листья уже облетают — осень. Идет время, и дела идут. У всех, кроме него. Егора Шеховы благословили. А у них с Иринкой как было, так и осталось. Родители даже слышать о свадьбе не хотят, да и сама не понятно, что хочет, вроде — люблю, а вроде — нет. То — давай встретимся, то — некогда. И последнее все чаще, а первое — все реже. Смурно на душе у Вадима, мысли в голове нехорошие бродят.
— Пошли, старик, повеселимся. Это ж тебе не в ЗАГС, узду на шею кидать. Покрутишь роман с одной, другой, может, и поймешь, что не сошелся свет клином на Шеховой.
— Не знаю. Подумаю. Пойду я.
— Только встретились.
— Еще увидимся, — поднялся Вадим.
— А-а, ну давай, беги на дежурство. Как Иркины окна стеречь надоест — звякни. Телефон мой знаешь. Поедем, тебя подберем. Мы почти каждый день собираемся.
Донеслось уже в спину Грекова.
— Ир, не могу я так больше. Давай решать.
— Что решать?
— Все! Все решать: что мы, кто, где, как!! Всю душу ты мне вынула! Чувствую себя болонкой на поводке! Не хочу больше по подъездам отираться, окна твои сторожить, трахаться, пока тетка в магазине, встречаться от случая к случаю! Я живой и люблю! Я хочу знать, кто я тебе, понимать, что это навсегда и вне зависимости от чужого мнения!… Егор вон жениться надумал. Твои слова не сказали. А мы чем хуже? Хочешь, завтра же свататься приду?
Ира испуганно хлопала ресницами:
— Нет, не хочу.
— Почему? Может, я тебе не нужен? Может, мне повеситься на том клене у подъезда, чтоб ты поняла, что ты для меня значишь?!
— Ты меня пугаешь!
— Я сам себя пугаю, — сник Вадим. — Места себе не нахожу. Везде — ты. Наваждение просто! Пока с Егором непонятно было, я еще как-то держался, а сейчас мысли всякие в голове бродят. Возьмут вот тебя и выдадут за какого-нибудь очкарика элитных кровей!… Брату вон все, пожалуйста, а меня и на порог не пускают. Не нравится твоим, что я работяга, да? Перспектив нет, да? Да плевать мне на все перспективы! Мне ведь ничего не надо! Ты мне нужна! Только ты! И ясность! Думаешь, не сумею обеспечить тебя? Да из кожи вылезу, но у тебя все будет что захочешь! Мы ни у кого ничего просить не будем, я сам все сделаю! Давай сбежим, а, Ира? Я квартиру сниму, найду в любом районе, будем жить — ты учиться, я — работать.
— Перестань, Вадим. На что мы будем жить? Если я сбегу с тобой, родители мне и копейки не дадут…
— Я дам, я! Все, что ты хочешь!
— Да что ты можешь?! — сорвалась девушка и сникла под горящим взглядом Вадима. Повисла тишина, горькая, мрачная.
— Значит, не любишь? Пошел вон, да? — тихо спросил Вадим, страшась услышать: да!
— Глупый ты, нетерпеливый. Люблю, сто раз сказала. Потерпи.
— Сколько можно?
— До Нового года. Егор с Верой поженятся, тогда и о нас разговор с родителями можно будет заводить, а сейчас не вовремя. Не хочу я свадьбу свою и сестры в один день справлять. Для женщины это очень важный день. У каждой своя дата должна быть. А то, что мы и годовщины в один день праздновать будем?
— Конечно, Ирочка, я понимаю, извини, — оттаял Вадим, полез обниматься. — Правда, подождем до Нового года, королева моя.
— Мальчишник, старик, дело святое, — многозначительно заметил Стрельцов, складывая бутылки шампанского в сумку.
Из комнаты вышел Егор, поправляя на ходу воротник новенькой замшевой куртки. Хлопнул брата по плечу:
— Поехали? Теть Аля, мы ушли! — крикнул в сторону кухни и вытолкал Вадима на площадку.
— Мальчишник? — спросил Вадим Егора, оглядывая шикарные апартаменты `дачки' и девушек, что были словно на подбор, одна другой краше. Таких граций в таком количестве Греков-младший еще не видел и немного робел.
— Не стесняйся, — подтолкнул его Егор в помещение ближе к камину и уютным диванам. — Знакомься: Василий.
Темноволосый парень в кремовом джемпере отвесил галантно-насмешливый поклон, с прищуром разглядывая гостя.
— Алеша.
Худой парень с огромными серыми глазами задумчиво вглядывался в содержимое пузатого бокала и не обратил внимания на Вадима.
— Ларион.
Жгучий брюнет с полосатым галстуком на крепкой шее щедро улыбнулся и пожал ладонь.
— Костя.
Мужчина в строгом костюме кивнул, но с дивана не встал. Обнимающая его длинноволосая блондинка в блестящем платье заинтересованно оглядела Вадима и улыбнулась:
— Катя, — пропела томно.
— Лиля и Света, — представил Егор двух шатенок, стоящих у камина.
— А я Марина, — вынырнула откуда-то из-за плеча Вадима большеглазая кудрявая девушка в длинном вечернем платье.
Он почти не пил — пару фужеров шампанского и только благодаря настойчивости Марины, что взялась ухаживать за ним. Однако чувствовал себя основательно пьяным. Ему было хорошо и вольготно: он танцевал то с Катей, то с Лилей, но чаще с Мариной. Как ему казалось, делал весьма удачные комплименты девушкам и поддерживал разговор с мужчинами. К ночи Егор засобирался домой.
— Тебе тоже пора, — толкнул Вадима в плечо. Тот с трудом сфокусировал взгляд на лице брата и, не успев сообразить, о чем речь, услышал ответ, что дала за него Марина:
— Пусть Вадим останется, Егор. Ты же видишь, он не хочет уезжать. Да, Вадим?
Парень согласно кивнул, впрочем, не понимая, на что согласился.
Егор подозрительно оглядел его и попросил:
— Большей не пей. Может, все-таки домой?
— Нет, — обнял Марину Вадим, думая, что обнимает Иру. Брат с сомнением посмотрел на девушку, потом опять на парня и нехотя согласился:
— Ладно, оставайся. Я поехал. Утром дома появись.
— Ага, — засмеялся парень: до чего Егор заботлив! — смешно…
Последнее, что запомнил Вадим: как отъезжала от крыльца волга, светя фарами на засыпанный пожухлой листвой асфальт, вычерчивая желтые кривые в темноте. Потом высокий фужер с пузырящейся жидкостью и длинные пальцы с красными ногтями.
Очнулся он оттого, что кто-то настойчиво тормошил его. Вадим с трудом разлепил веки и уставился на незнакомого усатого мужчину.
— Все, выспался, считай, на мягком. Вставай, — пробасило над ухом. Парень приподнялся и, застонав, сжал ладонями виски. Сел, жмурясь то ли от резкого света, то ли от жуткой боли, раскалывающей голову. Он пытался понять, где находится, у кого, кто эти люди, что толпятся вокруг, и отчего все галдят?
Ему в лицо полетела одежда. Он, слабо соображая, что делает, натянул брюки и понял что они не его: минимум на размер больше, к тому же и без ремня.
Вадим огляделся, поддерживая одной рукой брюки, другой голову, и хотел спросить: где его одежда, где он сам и что происходит. Увидел, что усатый в милицейской форме. Сообразил, что тот не просто так расположился за столом, как хозяин, и спросил:
— Что-то случилось?
— Это ты нам сейчас, милок, и поведаешь, — прищурился усатый. Еще один милиционер сунул в лицо Вадима его брюки и рубашку:
— Ваше?
— А?.. Да… — протянул руку, желая забрать, но мужчина отдал одежду еще одному милиционеру, хмуро бросив:
— Вещдок.
— Кто? — не понял Вадим. Качнулся, пытаясь уследить за передвижением представителей правопорядка. А те уже сдирали с широкой постели простынь, заглядывали под кровать, сновали по комнате с самым деятельным видом.
— Что происходит? — скривился в попытке понять парень.
— Не помните? — скрипнула злость в голосе усатого. Вадим уставился на него:
— Нет. Я что кого-то убил?
— А могли?
— Нет.
— Садитесь, — указал милиционер на стул у стола и кивнул своему товарищу. — Сань дай ему какую-нибудь рубашку.
— Боевые раны прикрыть? — криво усмехнулся тот, кого назвали Сашей. Вадим непонимающе нахмурился, посмотрел на себя и замер: от плеч до груди шли красные ровные полосы, царапки, синеватые пятна. Попытка вспомнить, где он раны получил, ни к чему не привела — в памяти было пусто.
— Я что в клетку с тигром ночью залез? — спросил сам себя.
— Почти, — хмыкнул третий милиционер, моложе остальных, и подтолкнул парня к столу, кинув в руки мятую рубашку.
— Не моя, — заметил Вадим.
— Твоя на экспертизу пойдет, милок, — с презрением процедил усатый. Взял в руку ручку и давай спрашивать, что-то царапая на листах бумаги. — Имя, отчество, фамилия. Год рождения. Где прописан. Паспорт с собой?
— А? — сильней нахмурился Вадим, хлопнулся на стул напротив служаки. — Нет, дома.
— Зовут как?
— Кого?
— Тебя!
— Вадим…
— Фамилия, отчество?
— А?.. Греков, — черт, а отчество зачем?.. И какое? — Что происходит?
— Отчество?!
— Греков… Аркадьевич. Вадим Аркадьевич Греков. А что произошло?
— Вам знакома гражданка Селезнева Марина Игоревна?
— Кто это?.. А должна быть знакома?
— Сегодня ночью вами была изнасилована гражданка…
— Чего сделана?! — не поверил своим ушам Греков.
— Изнасилована тобой, подонком! Зальют глаза и мозги, а потом: чего, кого, как?! Ничего, сейчас тебе в камере быстро все подробности расскажут, а заодно научат, как себя с женщинами вести! Давайте-ка его, голубчика, на выход, — кивнул подручным лейтенант.
— Подождите!.. Мужики!.. Да, не мог я!! Вы что?! — запаниковал Вадим, вскочил.
— Сопротивляться? — процедил усатый и ударил парня в живот. Греков охнул, согнувшись, и получил локтем по шее. На руках за спиной защелкнулись наручники.
— Я ничего не понимаю, не понимаю, — в отупении шептал Вадим, боясь смотреть на брата.
— Не мямли, Вадим! Знаешь, чего мне стоило пробиться к тебе? Да ты знаешь, что к подследственным вообще не пускают?! Говори четко: что было, ну?!
— Да не помню я! Ни черта не помню! Одно знаю: не мог я ее изнасиловать, не мог!!
— Тихо! — Егор с опаской покосился на охранников и вновь качнулся к брату за решеткой. — Короче, слушай и запоминай: ничего не было. Не бы-ло!
— Экспертиза…
— Не твоя забота!… Я вытащу тебя, слышишь? Вытащу, только не кисни и ничего не подписывай. Так и говори — не было, не помню. Адвокат уже разговаривает со следователем…
— Господи, Иринка же узнает, — обхватил голову руками Вадим.
— Уже.
— И что?! — вскинулся парень. — Она верит? Скажи ей, что это не правда, передай, что я не мог… я ее люблю, Егор! Я не мог!…
— Тихо ты! Мог — не мог — все уже знают. Адвокат, думаешь, у меня в кармане сидел?
— Лев Михайлович? — стыд-то какой! Мама! — застонал парень, скривился, еле сдерживая слезы. Все, прощай нормальная жизнь, Ирочка… Нет, она должна понять, должна сообразить, что он не насильник!
— Гвиденко его знакомый. Молодой еще, но матерый. Обещал вытащить. Слушай его! — поморщился Егор то ли от ненависти к брату, то ли от жалости. — Бога душу, Вадим! Как ты мог?! Как ты мог?