– Большое спасибо, – поблагодарила Шивон.
Когда в прошедшем марте был обнародован запрет на курение в общественных местах, Ребус опасался, что пабы, обслуживавшие самые простые потребности клиентов (пинта горького, сигаретка, скачки по телевизору и телефон, чтобы сделать звонок в ближайшую букмекерскую контору), разорятся. К счастью, он ошибся, и большинство его излюбленных заведений, в том числе «Оксфорд‑бар», сумели каким‑то чудом удержаться на плаву, хотя сигареты и исчезли из их ассортимента. В ответ на организованное давление сверху курильщикам оставалось только одно: теснее сомкнуть ряды. Формально они соблюдали «идиотский» закон, однако отказываться от своих привычек никто из них не собирался. Любители подымить собирались теперь на улице перед входом; там они не только с удовольствием отравляли жизнь себе и прохожим, но и обменивались последними сплетнями и новостями.
Сегодня тоже все было как обычно. Кто‑то высказывал свое мнение относительно пооткрывавшихся в последнее время испанских закусочных, какая‑то женщина пыталась узнать, в какое время лучше всего посетить «Икею», мужчина с трубкой во рту отстаивал идеи полного суверенитета Шотландии, тогда как его оппонент (англичанин, судя по выговору) насмешливо утверждал, что юг будет только рад разводу – «и никаких алиментов!».
– Нефтяные месторождения Северного моря – вот единственный вид алиментов, который нам нужен! – парировал шотландский патриот.
– Они уже почти истощены. Через каких‑нибудь двадцать лет вы снова окажетесь у нашего порога с протянутой рукой.
– Через двадцать лет мы будем богаты, как Норвегия.
– Или бедны, как Албания.
– Проблема в том, – вмешался еще один курильщик, – что лейбористы могут потерять своих шотландских депутатов в Вестминстере. И тогда за них уже никто никогда не проголосует – во всяком случае, к югу от границы.
– Это верно, – подтвердил англичанин.
– Сразу после открытия или незадолго до закрытия? – продолжала допытываться женщина.
– Кусочки осьминога в томатном соусе… – рассказывал ее сосед. – Очень неплохо, когда распробуешь.
Ребус затушил сигарету и вошел в паб. На стойке его дожидались бокалы и сдача. Из зала появился Колин Тиббет, чтобы помочь донести выпивку до стола.
– Между прочим, галстук можно снять, – пошутил Ребус. – Мы не на службе.
Тиббет улыбнулся, но ничего не сказал. Ребус опустил в карман сдачу и взял со стойки два бокала. Ему нравилось, что Филлида Хейс пьет пиво. Шивон предпочитала белое вино, а Тиббет и вовсе налегал на апельсиновый сок.
Их столик находился в самом дальнем углу. Шивон листала свой блокнот. Филлида приняла из рук Ребуса полный бокал и отсалютовала в знак признательности. Ребус сел.
– Прошу прощения за задержку, – сказал он. – Бармен был очень занят…
– Зато перекурить ты успел, – насмешливо сказала Шивон, но Ребус предпочел не услышать.
– Ну, что у нас есть на данный момент? – спросил он, устраиваясь поудобнее.
Как выяснилось, было у них немного. Они имели довольно точное представление о последних двух‑трех часах жизни Федорова и составили примерный список того, что у него могло быть похищено. И наконец, они точно знали, что основным местом преступления была не улица, а платная автомобильная парковка.
– Есть ли среди всего этого что‑то, что указывало бы не на заурядное ограбление, пусть и с трагическими последствиями, а на что‑то другое? – спросила Филлида.
– Нет, – сказала Шивон. – Но…
Она встретилась взглядом с Ребусом, и тот слегка моргнул.
– Нет, – сказала Шивон. – Но…
Она встретилась взглядом с Ребусом, и тот слегка моргнул. В обстоятельствах убийства было что‑то подозрительное, и оба это чувствовали, хотя никакими фактами пока не располагали. Но развить эту тему Шивон не успела. Валявшийся на столе мобильник Ребуса завибрировал, и по поверхности стоявшего рядом бокала с пивом побежали частые кольцевые волны. Извинившись, Ребус схватил аппарат и двинулся прочь, чтобы лучше слышать: качество приема в пабе оставляло желать лучшего, а кроме того, в нем было довольно‑таки шумно. Трое туристов за соседним столом громко восхищались развешанными по стенам старыми плакатами и рекламами, за другим столом ожесточенно спорили о чем‑то двое мужчин в деловых костюмах, а телевизор на стене передавал нечто вроде викторины с розыгрышем стиральных машин или пылесосов.
– Мы четверо должны постараться попасть в одну команду, – сказал Тиббет, глядя вслед Ребусу.
Филлида Хейс поинтересовалась, что он имеет в виду.
– Примерно за неделю до Рождества полицейское начальство тоже планирует провести что‑то вроде праздничной интеллектуальной викторины. – Тиббет кивнул на экран телевизора. – Вопросы и ответы… Думаю, мы можем претендовать на главный приз, только я не знаю, каким он будет.
– К Рождеству нас останется трое, – напомнила Шивон.
– А как насчет твоего повышения? Есть какие‑нибудь новости? – спросила Филлида, но Шивон только покачала головой. – Ну, это понятно… – Хейс вздохнула. – Начальство ужасно не любит распространяться о повышениях, наградах, премиях и тому подобных вещах – вдруг в последний момент что‑нибудь случится.
Для Шивон эти слова были все равно что соль, посыпанная щедрой рукой на свежую рану, но возражать она не собиралась, к тому же к столу вернулся Ребус.
– Чем дальше в лес, тем больше дров, – проговорил он, качая головой, и снова сел. – Звонили из Хоуденхолла. По данным последних экспертиз, наш русский поэт имел в течение дня как минимум одно половое сношение. Думаю, они обнаружили на его штанах соответствующие следы.
– Может быть, он осчастливил кого‑нибудь в Глазго? – предположила Шивон.
– Может быть, – согласился Ребус.
– А как насчет Федорова и этого… как его… ну, мужика, который записывал его выступление? – предположила Хейс.
– У Федорова была жена, – возразила Шивон.
– Это верно, – согласился Ребус. – С другой стороны, с поэтами ни в чем нельзя быть уверенным до конца. В любом случае с тех пор, как они ели карри, и до момента убийства прошло достаточно много времени… – Шивон и Ребус снова обменялись взглядами.
Тиббет заерзал на стуле.
– Но ведь это могла быть просто… ну, вы понимаете… – Он поперхнулся и покраснел.
– Что именно? – строго уточнила Шивон.
– Ну…
– Мне кажется, Колин имеет в виду мастурбацию, – спокойно пояснила Филлида, и по лицу Тиббета скользнуло выражение, в котором смешивались облегчение, благодарность и неловкость.
– Джон!.. – К их столику незаметно приблизился бармен.
Ребус обернулся.
– Взгляните, мне кажется, вам это будет интересно. – Бармен показал ему развернутую газету – последний, вечерний выпуск «Ивнинг ньюс».
На первой полосе красовался набранный крупными буквами заголовок «НА СМЕРТЬ ПОЭТА» и чуть помельче – «человек, который сумел сказать «нет». Архивное фото запечатлело Александра Федорова на фоне Эдинбургского замка.