Малапер умолк, и наступило длительное молчание. Потом Лаваренн встал. Он улыбнулся с царственным видом.
— Классический случай, — сказал он. — Доверьтесь мне.
Префект медленно поднимался по лестнице. В его кабинете зазвонил телефон.
«Опять, — подумал старик. — Черт возьми! Больше меня в это не втянуть. Я рад оказать услугу, но всему есть предел».
Звонок прекратился, и послышался голос:
— Сейчас-сейчас, господин Президент. Он будет. Я только что видел его автомобиль.
На пороге кабинета появился камердинер в полосатом жилете.
— Мсье… Это министр внутренних дел. Уже два раза звонили в течение дня.
— Спасибо, Жан, — бросил господин Мопуа в изнеможении.
Он сел, взял телефонную трубку.
— Алло… мое почтение, господин Президент… Да, да… Не волнуйтесь. Все прекрасно уладилось…
Его взгляд скользнул от целехоньких штор на окне к невредимой створке двери, мимо нетронутого портрета женщины с зонтиком от солнца.
— О! Достаточно было нескольких ловких и спорых мастеров. У нас еще остались такие, в нашем старом добром городе!.. Все старались изо всех сил, не понимая, почему я был столь требовательным, а главное — так торопился. С этой стороны все было относительно легко… А вот в магазине-то дело застопорилось… Раймонда, секретарша, Жермен, рассыльный… Но они настолько привязаны к своему простачку начальнику, что в итоге дали себя уговорить… Они поняли, что помогают ему избежать худшего… что Малапер ни за что не перенес бы подобного потрясения.
Господин Мопуа слегка наклоняется вперед. Он старается сохранить безучастный тон.
— Счастлив оказать вам услугу, господин Президент… Безусловно, мой дом всегда открыт для вас. Единственное… если бы вы позволили старому человеку дать вам один совет… на будущее… послушайте меня… избегайте замужних женщин!
Невроз
— Мсье, с вами хочет поговорить стоматолог с четвертого этажа.
— В воскресенье, — заворчал Лаваренн. — В одиннадцать часов утра. Надо же! Если бы все соседи… Ладно. Впустите его.
Могрель, смущаясь, принялся извиняться. Он никогда не позволил бы себе побеспокоить профессора… Но с ним произошло нечто из ряда вон выходящее… это настолько взволновало его… короче, необходимо что-то предпринять, причем срочно.
Он все еще держал под мышкой свой требник с золотым обрезом, левое веко его непрестанно подергивалось.
— Придите в себя, — сказал Лаваренн. — Что-то не ладится?
— Вы знаете мою жену?
— Ну… да…
Психиатр представил себе какую-то длинную, бесцветную фигуру, которая, стоя в кабине лифта, крепко прижимала к себе меланхолического вида бассета.
— Как вы полагаете, она способна на воровство?
— Простите? Хм… Мне трудно прямо вот так… Тем не менее — нет, я скорее сказал бы, что нет.
— А мои дети? Вы с ними, естественно, тоже знакомы. Раймонд — вы знаете, такой высокий брюнет с баками, которые нынче носят.
— Верно.
— А моя маленькая Франсуаза?
— В шортах и с большими очками?
— Да. Да. Так вот, как вы думаете, они могут украсть?
Лаваренн в задумчивости посмотрел на Могреля.
— Хотелось бы, чтобы вы спокойно изложили ваш случай, — сказал он.
— Все очень просто, — продолжил Могрель. — Мы вот-вот уедем в отпуск, и позавчера я взял из банка десять тысяч франков — десять пачек. Если хотите, какая- то навязчивая идея. Как и все кругом, я мог бы взять с собой чековую книжку. Но я предпочитаю наличные. Закрыл деньги в своем секретере. Вчера вечером проверил. Они по-прежнему были там. А потом, буквально только что, возвратившись с мессы, я машинально бросил беглый взгляд. У меня взяли тысячу франков. Естественно, я пересчитал пачки! Их там девять. Все ясно: меня обворовали.
— Я крайне сожалею об этом, — сказал Лаваренн, — но мне кажется, что это дело не моей компетенции.
Могрель суетился с несчастным видом, вытирал свои влажные ладони носовым платком.
— Нет-нет, вы сейчас поймете… Ведь я сразу же рассмотрел этот вопрос со всех сторон… Вчера мой кабинет не работал. Значит, клиентов не было. С другой стороны, моя горничная уже в пятницу уехала к себе домой. Итак? Сами сделайте вывод. Это моя жена, или дочь, или сын. От этого никуда не уйдешь.
Голос его задрожал. Он ухватился за край письменного стола.
— Все это, поверьте, абсурдно. Моя жена… Бедная Клемане, если бы она знала, что я подозреваю ее! Это лучшая из жен, лучшая из матерей. Впрочем, у нее есть свое собственное состояние. Чтобы она украла у меня тысячу франков! Это не-мыс-ли-мо! А мои дети! Они такие милые, оба! Раймонду двадцать два года. Он мог бы и развлекаться с друзьями, знаете, как это бывает… Но он — ничего такого. Прежде всего, денег я ему не даю. Это дело принципа. В воскресенье он занимается спортом. Этим утром он, по-моему, на чемпионате по баскетболу. В этом отношении все ясно. Я уже не говорю о моей маленькой Франсуазе. Это ребенок, несмотря на свои семнадцать лет.
Лаваренн встал.
— Подождите! Подождите! — сказал Могрель. — Я принес вам их фотографии.
— Их фотографии?
— Да.
Психиатр опять медленно опустился на место.
— Несмотря ни на что, — проговорил он, — вы их немного подозреваете, не так ли? И вы хотите, чтобы я назвал вам виновного. Вы полагаете, что стоит мне увидеть форму их носа или рта, как я смогу вам сказать: «это ваш сын» или «это ваша жена».
Он отодвинул фотографии.
— Поговорим о вас, мсье Могрель… Пока еще никто не знает, что вы обнаружили кражу?
— Никто.
— И вы боитесь их спросить?.. Хм!.. А случается ли вам возвращаться назад, чтобы удостовериться, что газ закрыт или что погашено электричество?
— Да, бывает.
— А между тем вы совершенно уверены, что эти предосторожности излишни?
— Да… Но я не вижу связи.
— Эти банкноты, вы их несколько раз пересчитали?
— Да.
— Вы думали, что у вас их могли бы украсть?
— Да. Как только у меня на руках деньги, я думаю о краже.
— Любите вы доставлять себе небольшие волнения! И от этого вы время от времени оставляете включенным электричество или открытый газ. Конечно же, вы обвиняете всех своих домочадцев в легкомыслии — все именно так?
Могрель поднял руку.
— Даю вам слово, что у меня не хватает одной пачки.
— Тем не менее вы ошиблись… О! Бессознательно, наверное, но вы обманулись.
— Клянусь вам, что…
— Да нет… Вы обманулись. Случай весьма распространенный… Вы нарочно сделали так — и вы это знаете, — что сами себя обманули.
— Послушайте, доктор. Все легко проверить. Пойдемте, сами посмотрите.
— Ну что ж, пошли.
Лаваренн поднялся на лифте вместе с Могрелем, который плохо скрывал свое скверное настроение. Квартира стоматолога была богатой и уютной и при беглом осмотре обнаруживала пристрастия своего владельца.
— Входите, — сказал Могрель. — Никого нет. Дочка обедает у подружки, сын со своими приятелями по баскетболу, а моя жена на кухне… Вот сюда… Вот мой секретер… А вот деньги… Сосчитайте.
Лаваренн разложил пачкй в рядок, одна возле другой: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…
— Как десять? — вскрикнул Могрель.
— Ну да, десять. Это как раз то, о чем я думал, — заключил психиатр.
Кончиками пальцев Могрель недоверчиво пересчитал их. Десять пачек.
— Однако, — воскликнул Могрель, — я же не псих, уж поверьте мне в этом. Я насчитал девять пачек. Даю голову на отсечение, но повторяю: девять!
— А тогда откуда взялась десятая? — возразил психиатр.
Совершенно уничтоженный, Могрель умолк. У него не хватило даже сил проводить своего посетителя.
Вернувшись в свой кабинет, Лаваренн заполнил карточку:
«Могрель Шарль. Женат. Двое детей…»
Он немного подумал, прежде чем вписать свои наблюдения. Потом он принялся писать. После обеда он прослушал несколько пластинок, просмотрел кое-какие журналы и с ясной головой сел за пишущую машинку, чтобы напечатать последнюю часть доклада к Международному конгрессу психиатров. Часам к шести в дверь постучали.
— Мсье, это дантист, он хотел бы, чтобы его приняли.
— Опять!
Психиатр чуть было не рассердился, но этот крупный мужчина с отвисшими щеками и застенчивыми глазами был интересен ему.
— Пусть войдет!
И Могрель вошел. Бледный, с белыми губами.
— Ну, и что же на этот раз?
— Пачки, — промямлил Могрель.
— Знаю. Было девять. Потом стало десять.
— Да, сегодня утром, — сказал Могрель. — Но сейчас их одиннадцать.
— Как это?
— Это ужасно, — запинаясь, проговорил Могрель. — Их одиннадцать!
— Я понимаю, — сердито заметил Лаваренн. — Вы их еще раз пересчитали, и, чтобы наказать себя, опять же подсознательно, вы в очередной раз обманулись.
— Да никогда в жизни! — воскликнул Могрель. — Я три раза принимался считать, и трижды получалось одиннадцать пачек. Это хуже, чем если бы меня обокрали.
— Ну, послушайте, расслабьтесь… Так… Расслабьте руки… Голову держите удобно. Что же конкретно произошло?
— Да ничего. Я обедал с женой. Я ни о чем ей не сказал, чтобы не пугать. Потом вторую половину дня я провел в своем кабинете… Довольно сложная работа с протезом… Но мне не давали покоя эти пачки. Я был настолько уверен, что насчитал девять пачек! Я испытывал непреодолимое желание пойти, вновь открыть свой секретер и пересчитать еще раз… Тяжело слышать, что ты, может быть, не совсем нормален. Ну, в конце концов, тем хуже, и я сдался… Я пошел туда… а их там стало одиннадцать.
Глаза Могреля увлажнились. Он, как виноватый, понизил голос.
— Подумайте, мсье Могрель, — сказал Лаваренн. — Вы прекрасно понимаете, что никто не заинтересован в том, чтобы добавить лишнюю пачку, правда ведь? И что тогда?.. По логике, там по-прежнему десять пачек, это факт!
Могрель сделал отрицательное движение головой. Лаваренн открыл дверь.
— Я пойду с вами.
Квартира выглядела все такой же мирной и уютной. В соседней комнате слышался смутный шум толпы.
— Это телевизор, — объяснил Могрель. — Моя жена обожает это. Думаю, что сегодня происходит розыгрыш тотализатора.
Он пожал плечами и посторонился. Психиатр приблизился к секретеру, вытащил пачки купюр и, как утром, разложил их в ряд.
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.
Могрель смотрел вытаращенными глазами.
— Десять, — сказал Лаваренн. — Вы согласны?
Могрель сделал шаг и рухнул на руки психиатра.
Вечером мать поджидала Франсуазу прямо у двери.
— Тсс! Не шуми. Твой отец неважно себя чувствует. К счастью, сосед со второго этажа — да ты знаешь, тот, что по психическим болезням, — занялся им. Чтобы в воскресенье да найти врача!.. Очаровательный человек. Он меня сразу успокоил.
Госпожа Могрель понизила голос.
— Меня же скорее беспокоит твой брат… Зайди сюда… Бедная детка моя, сегодня утром Раймонд хотел занять у меня денег, чтобы играть на бегах. И знаешь, сколько он требовал? Тысячу франков… Тсс! Якобы ка- кой-то совершенно верный источник! Я в этом ничего не понимаю, но в любом случае я бы отказала, поверь мне!.. Раймонд, он сильно изменился. Он говорит, что у других есть любые деньги, какие пожелаешь… На тот момент у меня не было подозрений… А потом, как только он ушел, я подумала о деньгах в секретере… Так вот, покуда отец был в церкви, Раймонд взял тысячу франков… Я прямо обезумела… Я быстро сделала пачку из моих личных денег и незаметно положила ее в секретер. Твой отец вернулся, и день прошел нормально. Он выглядел немного усталым, но не более того. Я же, поверь мне, поджидала Раймонда. Он вернулся чуть раньше шести часов, гордый своей удачей. Он выиграл. И знаешь, что он мне сказал: «Нечего делать из этого трагедию. Я только что положил обратно в секретер тысячу франков». Вот каким он стал! И когда отец ушел за какими-то покупками, я забрала обратно свою пачку. Вот так!