— Она заставляла вас мыть свою машину?!
— Вас это удивляет?
— Нет, — покачал головой Алексей.
— Может, она сама напилась таблеток? — предположила Надя.
— Скорее, встречалась с кем-то. Зачем ей одной столько времени сидеть в пиццерии? Насколько я знаю, она собиралась на работу. И что вы сделали?
— Прошла мимо. Знаете, когда я узнала, что Алла — любовница Паши, я просто стала бояться неожиданно возвращаться домой. Без предупреждения.
— Почему?
— Потому что так можно разочароваться во всех знакомых. Придет в гости порядочный человек, неглупый, интересный, хорошо одет, пьет с тобой чай, говорит с дядей о литературе и ругает коррупцию во власти. Все хорошо и все правильно. Ну каково заставать его потом в постели с женой человека, в доме которого пил этот самый чай? Я не стала смотреть, с кем Алла сидит в ресторане, одна или нет. Понимаете меня?
— Почти. Только теперь вам трудно доказать, что не вы убили тетю.
— А может, я? — горько улыбнулась вдруг Надя.
— Это как?
— Павел мне как-то говорил: если ты каждый день что-то просишь у Бога и просьба твоя справедлива, то обязательно должна исполниться. Только не надо ни на миг о ней забывать, все время помнить и просить, помнить и просить.
Это не его мысль, вычитал где-то, но он сам так сделал, а потом раскаивался и говорил, что не то просил.
— Что же с ним случилось?
— Какая разница? Это личное. Не надо трогать мертвецов, — вздохнула Надя. — Я сейчас о себе. Я так умоляла Господа сделать что-нибудь с ненавистной мне теткой, потому что она извела и меня, и дядю! Каждый день умоляла, ложилась спать и вспоминала, какая она подлая, какая лживая, мерзкая, злая. Разве могла после этого Алла долго прожить?
— Надя, я думаю, что убил Аллу тот же человек, что и Клишина, и не из-за вас с дядей убил, по другим мотивам.
— За что убивать Павла? — пожала плечами Надя. — Он был, конечно, неприятный человек, резкий, грубый, но не всегда же? Вы даже не подозреваете, что это был за обаятельный мужчина. Когда в настроении, просто фейерверк! Все вокруг смеялись, невозможно было его не любить! За пару таких часов ему прощали все, честное слово! Если бы не приступы меланхолии, во время которых он и писал в основном, не его неумение прощать дуракам то, что они дураки… Таких, как Павел, больше нет, — упрямо сказала Надя. — Вы меня ни за что не переубедите. У меня тоска по нему.
— Он был вашим любовником? — решился вдруг Алексей.
— Вы поверили? Прочитали и — поверили?
— Честно сказать, нет.
— Я не скажу вам правду. Скажу только, что не держу на него зла. Воспоминания, связанные с ним, всегда будут мне дороги. А что касается Аллы, то я ее не убивала.
— Как же тогда ваши слова о том, что за ночь вы сумеете повзрослеть?
— Ах, это… — Надя даже улыбнулась. — Ну, это тоже личное. Просто есть один человек… Да это и неважно. Я его визитку искала тогда в машине, решила позвонить и сказать… Теперь уже не важно, что сказать, и так все кончено.
— Вы хотели из дома уйти?
— Максим уже давно меня об этом просил. Предлагал свою помощь, — нехотя сказала Надя.
— Кто это? Ваш знакомый?
— И мой, и Аллин. Какая разница.
— Он вас любит?
— Нет, это мог быть только договор. Между ним и мною.
— Какой договор, Надя?
— Да не все ли теперь равно? Я сегодня уже извинилась, все ему сказала. Мы пока оставили все, как было. У меня теперь есть и дом, и любимая работа, и книги, а главное, покой. Я теперь все буду делать только для себя, ну и для дяди, разумеется. Смерть Аллы все изменила.
— А в тот вечер, когда убили Павла, дядя был с вами?
— А почему вы спрашиваете, Алексей Алексеевич? Если его не было на даче, то что?
— Куда он уезжал?
— Не знаю. Вернулся глубокой ночью, расстроенный, ничего не стал объяснять, просто лег спать и все. Ему, кажется, позвонил кто-то. Часов в восемь вечера. Или чуть позже.
— А с ним можно сейчас поговорить?
— Пойду загляну в кабинет. Этот ваш Михин уже пытался с ним поговорить, но, кажется, безуспешно.
— Читать вам ничего не давал? Или ему?
— Что читать? Я вас не понимаю?
— Да так, — замялся Алексей.
«Давать или не давать ей продолжение «Смерти»? Откровенность за откровенность. Она же отдала мне те листки, где Клишин писал про их отношения. Подложила в машину продолжение романа явно не она. Давать?» — мучился вопросом Алексей, пока Надя выясняла, может ли дядя принять гостя.
Надя вскоре вернулась и пригласила Алексея в знакомый уже кабинет, где среди раритетов книжных сидел за письменным столом сам такой же раритет среди людей Аркадий Михайлович Гончаров.
— Здравствуйте, молодой человек, — сказал профессор.
Был он и в самом деле лыс и, разумеется, в очках. Но глаза за толстыми стеклами чрезвычайно светлые, пронзительные, лицо гладкое, розовое.
«А бодрячком…», — подумал Леонидов и постарался тактично выпроводить Надю из кабинета:
— Надя, кофе можно у вас попросить? Я решился.
Она поняла и ушла на кухню, Гончаров отложил свои записи и с гордостью пояснил: — Вот, пишу дневник. Потомки должны знать…
— Аркадий Михайлович, к вам сегодня уже приходили, — перебил его Алексей. — И…
— Он не помнит, когда родился Пушкин, молодой человек! — в свою очередь перебил его профессор. — Не знает дату рождения величайшего Поэта! О чем с ним после этого можно говорить! — От возмущения Аркадий Михайлович даже поперхнулся и закашлялся. — Не думал, что до такого доживу! Не сложившаяся личность, этот ваш милиционер, я бы не принял у него ни одного зачета!
— Наверное, это большой минус, когда милиционер не помнит дату рождения великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, но, боюсь, все свои зачеты Михин уже сдал, — осторожно сказал Алексей.
— А вы? — Что?
— Помните, когда родился Пушкин?
— Шестого июня. — «Слава богу, что у меня жена преподает литературу! В кои-то веки пригодилось!».
— Тогда я буду с вами разговаривать, — кивнул Гончаров. — Вы тоже милиционер?
— Нет, я ваш друг. Пришел протянуть вам руку помощи.
— А! Так вы к Наденьке?
— Нет, сейчас к вам. Вы были на даче у Кли-шина в тот вечер, когда его убили?
— У Паши? — сразу заметался он. — Разве его еще не нашли?
— Кого?
— Этого Сальери.
— Почему Сальери?
— А как же? Я просто уверен, что кто-то из зависти решил погубить великий талант и бросил в бокал с вином яд. О, как велик был Пушкин, он гениально все это описал! Вы читали? — с подозрением посмотрел на него Гончаров.
— Мне больше нравится про скупого рыцаря.
— Так, так, молодой человек, и почему же?
— Актуально. Деньги лежат по чулкам, нет движения капитала, в банках не хватает наличности, зарплату задерживают. Вот молодой наследник — тот сразу даст делу ход. Богатые люди должны много покупать, чтобы бедные тоже могли заработать на свой кусок хлеба с маслом.
— Ну вам зачет я, пожалуй, поставил бы, молодой человек, за оригинальность и образность мышления, — Гончаров поправил свои очки.
«Он выжил из ума, — подумал Алексей. — Большой ребенок. Тут надо осторожно».
— Спасибо. Так зачем в тот вечер вы поехали к своему ученику, Аркадий Михайлович?
— Ах, молодой человек! Ну зачем вам это?
— Вам об этом неприятно говорить?
— Ну почему сразу неприятно? Да, я люблю свою жену. Аллочка вовсе не такая плохая, и она тоже очень любит меня. Она просто немного запуталась. Мы прекрасно прожили вместе столько лет. Да… Я за нее, естественно, волновался, и когда какой-то мужчина позвонил и сказал, что моей жене плохо, что она лежит на даче у Павла, я поехал, конечно. Чтобы ее спасти..
— Разве «скорую» вызвать не могли? Тот же мужчина? Или Клишин? И вообще, кто звонил? Вы спросили?
— Спросить, кто звонил? — Он удивился. — Я подумал, что его послал позвонить Павел, и все.
— И поехали, очертя голову, за своей женой, у которой своя машина? На ночь глядя?
— Мне сказали, что Аллочка лежит… У нее желудок больной, она так плохо питается, моя Аллочка, и курит без конца. Я подумал, что у нее открылась язва.
— Ну вы приехали, и что?
— Ее уже не было.
— Полегчало, значит? — усмехнулся Алексей.
— Да. Она уехала. Знаете, молодой человек, я так обрадовался, когда узнал, что она в состоянии была уехать сама!
— И вас не задело, что неизвестно зачем вы проехали столько километров? Ночью.
— Ну и что? Аллочке же было плохо! Однажды она забыла купить сигареты, это было ночью, еще в те добрые застойные времена, когда после девяти никто не торговал, не было палаток, круглосуточных магазинов, и я поехал по знакомым, чтобы достать ей сигарет.
— Ночью?
— Но Аллочке же хотелось курить. А?
— Да, с вами непросто, — вздохнул Алексей. — Так вашей жены на даче у Клишинауже не было?