Тут ко мне подошла Леся. Спросила, кивнув в сторону, куда удалился внедорожник: «Что скажешь?»
— Представления не имею. Но готов поставить свой новый борд против вчерашней сосульки: машина родом из России.
— Спорить не буду, — вздохнула Леся и кивнула на мою сигарету: — Ван сип, плиз. – Я протянул ей, она вдохнула дым, закашлялась.
— Что ж за гадость!
— Ну и нечего баловаться, — пробурчал я.
— Играешь в заботливого папочку? — Девушка остро глянула на меня снизу вверх и усмехнулась.
Мне не понравился ее тон. Чтобы сменить тему, я сказал:
— Я записал весь допрос практически дословно. И знаешь, мне показалось, что многие из наших врут.
Леся затянулась еще пару раз — теперь вполне умело — и вернула мне сигарету.
— По-моему, они врут все , — молвила она.
— Все? Но зачем? Не могут же все быть убийцами.
— Человек может врать, да еще в присутствии свидетелей, из-за сотни самых разных причин.
Очень по-взрослому прозвучала эта последняя ее фраза. Верхним чутьем я почувствовал, что после того, как Лесю назначили сыщицей, она в нашей паре все больше забирает верх. Однако я тоже никогда не любил играть вторую скрипку, особенно в отношениях с женщинами. Когда молодой человек начинает во всем прогибаться перед девушкой, шансы у него падают до нуля. Перспектив не остается. В лучшем случае его используют (для каких-нибудь своих подсобных нужд), а потом выкидывают на помойку. Поэтому я твердо решил неблагоприятную тенденцию переломить — правда, пока не придумал, как.
— Пошли допрашивать Анастасию, — молвила Леся.
— Я тоже, что ли, буду участвовать?
— А кто будет записывать?
— А она разрешит мне присутствовать?
— А что ей остается делать? Ведь она сама попросила меня работать на нее . Значит, пусть играет по моимправилам.
Мы вернулись в дом. Петя Горелов — непричесанный, какой-то заторможенный —надел цивильный костюм и готовился выйти из коттеджа с рюкзачком в руках.
— Куда вы, Петр? — спросила Леся.
Он пробурчал:
— Поеду съезжу в город, в СПА. Через полтора часа вернусь. Вы пока с дамами закончите.
Я подумал, что Горелов, кажется, пребывает в таком состоянии, что вряд ли ему стоит садиться за руль, но ничего не сказал. В конце концов, он взрослый человек, и с ним тут рядом жена. Но супруга по поводу его поездки не выказывала ни малейшего беспокойства.
— А я в душ поковыляю, — с грустной усмешкой молвила она, обращаясь к Лесе. — Единственно доступный мне сейчас СПА. А вы с Настей пока спокойно поговорите, без свидетелей.
Анастасия Сухарова по-прежнему сидела за длинным обеденным столом, только очки сняла. Глаза у нее оказались незаплаканные, только красные и грустные-грустные. Леся уселась напротив нее. Я занял место рядом. Женя, держась то за стеночку, то за мебель, потащилась в ванную.
— Давайте я вам помогу, — предложил я.
— Нет-нет, я сама.
Леся подождала, пока Горелова добредет до двери в ванную комнату и закроет ее за собой, и вдруг спросила Сухарову:
— Кто такой Панайот?
Даже мне потребовалось время, чтобы оторопь прошла и я припомнил, что Панайотом звали того носатого человечка, с которым в наш самый первый день Вадим столкнулся в баре «Гондола». Я постарался вызвать в памяти их разговор, довольно резкий. Как там сказал старому знакомцу Сухаров? «Не смей больше приближаться к моей жене» — или что-то вроде. Да, из той реплики следует, что Панайот с Настей по меньшей мере когда-то были знакомы… А еще этот носатый человечек встречался в тот день с Родионом Сыромятским, и Сухаров видел это.
«Надо же, — подумал я, — Леся вспомнила ту сцену и подумала, что она может быть связана с убийством». Мое уважение к юной сыщице выросло еще на три градуса, хотя, для своей же собственной пользы, мне срочно следовало прекращать даже тайно восхищаться ею.
Я проследил за тем, как вопрос о Панайоте отразится на лице Насти. Сначала она была явно сбита с толку, хотя я заметил, что прозвучавшее имя ей скорее знакомо. В первый момент ей, похоже, ужасно хотелось ответить: «Кто такой Панайот? Представления не имею!» — но потом она, видимо, решила, что уходить в несознанкуглупо. Раз уж мы ее о нем спрашиваем, значит, что-то знаем, и Сухарова переспросила:
— Господи, а Панайот тут при чем?
— Скажите мне: кто это? — еще раз настойчиво спросила Леся.
Настя отмахнулась:
— Человек из моего далекого, очень далекого прошлого. Не понимаю, почему вдруг вы о нем спросили? Да откуда вы вообще о нем узнали?
— Потому, что он — здесь. Перед Новым годом ваш муж виделся с ним.
— Вот как? Виделся? — Настя усмехнулась и покачала головой. — Каких только встреч не бывает…
— Что вас связывало с этим Панайотом?
— Да почему вы об этом спрашиваете?
— Да потому хотя бы, что разговор вашего мужа с ним носил не мирный, далеко не мирный характер.
— Все-то вы, Леся, замечаете, все-то слышите, — вздохнула Сухарова, и непонятно было, чего больше прозвучало в ее словах: похвалы или осуждения. — Знаете, когда-то, очень давно, я была знакома с Панайотом. Мы с ним встречались . Я тогда еще не была замужем, но Вадик… Он уже присутствовал в моей жизни. А потом… Потом Вадим вышел на первое место, ну а Панайот пропал, из моей судьбы, во всяком случае. Банальный треугольник. Давний, очень давний…
— Может быть, нынче Панайоту пришло в голову отомстить? Убрать с дороги более удачливого соперника?
Анастасия грустно усмехнулась:
— Спустя… сколько же лет назад это было?.. Ого, четырнадцать или пятнадцать… Не думаю… Это совсем не похоже на Панайота…
— Не похоже — почему? — тут же спросила Леся, и я подивился ее цепкости и еще подумал, что, если подобная девушка вдруг станет женой, с ней будет трудно: ничего от нее не скроешь.
— Ну, Панайот… — вздохнула Сухарова, и ее глаза заволокла легкая дымка воспоминаний, кажется, приятных. — Он деловой, умный… Все шаги просчитывает на двадцать ходов… Какой ему, скажите, толк мстить Вадиму? Спустя пятнадцать лет тем более… Он очень рассудочный и очень богатый, этот Панайот…
— А откуда вы знаете, что он очень богат? — опять ухватилась за слова собеседницы молодая сыщица.
— Так ведь уже тогда, много лет назад, он был человеком небедным… Он здесь — значит, с тех пор его по меньшей мере не убили… — Настя слегка улыбнулась. — А раз он живой — значит, разбогател еще больше.
— А почему вы думаете, что его должны были убить? — незамедлительно последовал Лесин вопрос.
— Да потому что в девяностые многих бизнесменов убивали. Слишком многих.
— А каким он бизнесом занимался?
— Ну, чем Панайот занимался пятнадцать лет назад, я и тогда не знала… — протянула Настя, и по ее лицу я понял, что она лукавит. Знает она, все знает. — А что творит сейчас, тем паче не ведаю… Повторяю: все эти пятнадцать лет мы с ним не виделись, как не виделись здесь и сейчас.
— А вы хотели бы? — в лоб спросила девушка.
— Н-ну, это могло быть любопытно… Но я не горю желанием.
— У вашего мужа был с ним какой-то совместный бизнес?
— Нет, — категорически покачала головой Сухарова. — Я уверена, что нет.
— Уверены? Почему? — незамедлительно переспросила Леся.
— Они совершенно разные люди, — безапелляционно произнесла Настя. — Совершенно.
Несмотря на то что рассказ вдовы нисколько не противоречил разговору между Вадимом и Панайотом, подслушанному нами в баре, мне показалось, что женщина с нами далеко не откровенна — о чем и сделал соответствующую пометку в блокноте.
— О’кей, — проговорила Леся, — значит, вы абсолютно уверены, что к убийству вашего мужа Панайот не причастен?
— Не понимаю, зачем ему это могло понадобиться, — развела руками Настя.
В ванной перестала плескаться вода, затем зажужжал фен — Женя Горелова заканчивала водные процедуры.
— Ладно, тогда позвольте вопрос о другом человеке, — Леся оставалась безукоризненно вежлива.
Я не большой знаток психологии допроса, однако интуитивно мне показалось, что Леся ведет игру правильно: вопрос следовал за вопросом, на разные темы и безо всяких пауз.
— Меня интересует бухгалтер Иннокентий. Ваш муж говорил вам, что он имеет к нему серьезные претензии?
Сухарова выглядела удивленной.
— Претензии? К Кеше? В первый раз слышу. — Мне показалось, что изумление Насти не наигранно.
— Может быть, Вадим был недоволен работой Саши?
— Тоже никогда не слышала. А что случилось?
— Кажется, кто-то из них, Иннокентий или Александр, химичили с финансами фирмы. А может, они оба, на пару. Вы вправду об этом ничего не знали?
— Да? Ничего. А в чем там дело было?
— Ну, — ускользнула от ответа Леся, — я человек тут совершенно посторонний, поэтому никаких деталей не знаю. Спросите у Пети, может, он в курсе. Или поговорите с ними обоими, Иннокентием и Сашей.
Из ванны вышла Женя. Остановилась на пороге, держась за притолоку, тяжело дыша. Она была в одном халате, нога от лодыжки до колена замотана эластичным бинтом. Наш разговор с Настей сам собой повис в воздухе, а я снова, как истый джентльмен, спросил молодую женщину: «Вам помочь?» — будучи уверен, что она опять откажется. Однако девушка неожиданно сказала: «Да, Ваня, помогите, пожалуйста». Я встал и подскочил к ней. Женя оперлась на меня всем своим весом. Я обхватил ее за талию. Под халатиком у нее ничего не было, и тело было упругим и совсем молодым. Девушка обвила меня рукой за плечо. «Откантуйте меня в спальню», — со смущенной улыбкой, относящейся к своей немощи, попросила она. На трех ногах, тесно прижавшись, мы поковыляли в сторону спальни Гореловых — и тут я заметил, каким взглядом провожает меня Леся. В ее глазах — я уверен! — полыхала ревность!
Какая прелесть! Значит, она такая же, как все женщины! (А ведь наблюдая, как она ловко ведет следствие, я и думать не мог о том, что ей тоже присущи маленькие женские слабости.) Значит, и Леся не терпит, когда принадлежащий ей (вроде бы) безраздельно мужчина начинает уплывать из рук. Что ж, на этом нужно сыграть. Берегись, госпожа следователь, теперь я знаю твое слабое место!
Мы с Гореловой дошли до спальни, и я, нарочно понизив голос, чтобы он звучал сексуальней, проворковал:
— Может, вас уложить в постель?
— Нет, благодарю, Ваня, — улыбнулась она, — дальше я сама. Спасибо.
Мы расцепились, и я вернулся к столу. «Интересно, — мелькнуло у меня, — как вести допрос, если каждое слово будет слышно в спальне у Жени — звукоизоляции-то тут никакой». Настя, видимо, тоже подумала об этом, потому что сама предложила:
— Давайте, может, перейдем в другой дом? Или, может, просто пройдемся?
— С удовольствием, — Леся поднялась.
Мы все трое оделись и распрощались с Гореловой. Она лежала навзничь на супружеской кровати, положив больную ногу на спинку, и читала новый роман Варгаса Льосы.
Мы втроем пошли по дороге — Сухарова в центре, мы с Лесей по краям. И, хотя обязанности стенографиста я не выполнял — на ходу особо не позаписываешь, — ни Настя, ни юная сыщица не стали возражать, чтобы я присутствовал при разговоре.
Тут я задумался — впервые за время нашего пребывания на курорте, — почему первый коттедж, арендованный нашей компанией, отстоит настолько далеко от второго. Метров триста по прямой — если брести по глубокому снегу. А если идти не напрямик, а по расчищенной автомобильной дороге, то получается едва ли не километр. И если смотреть с крыльца одного дома, то второй, сокрытый заснеженными соснами и елями, практически не виден. Зачем и кому понадобилось столь далеко разносить две части нашей компании? Ведь здесь, в округе, оказывается, имелись дома, причем сейчас явно пустующие, которые находились один от другого на расстоянии метров пятидесяти, в пределах прямой видимости… Смутная идея забрезжила у меня в мозгу, и я, не дожидаясь нового вопроса Леси, немедленно спросил Настю: