Пока Марван говорил, Саид сидел молча. Когда же пришло время второго намаза, принес из спальни коврик. Они по очереди совершили в ванной омовение. Затем стали на колени посреди гостиной и вознесли молитву.
Потом снова уселись за стол.
Лицо Марвана все больше завораживало Саида. Непроницаемость свидетельствовала о высочайшем самообладании и достоинстве. Говорил он тихим ровным голосом, начисто лишенным эмоций. Хорошо бы и ему овладеть таким умением, подумал Саид. Но для этого требовались внутреннее спокойствие и самообладание, которых он пока не имел. Возможно, ему вообще никогда этого не достичь.
– Мне рассказали о случившемся в Джидде, – сказал Марван. – Да смилостивится над тобой Аллах.
Саид благодарно опустил взгляд:
– Спасибо.
– Друг мой, я немного обрисую тебе ситуацию. А потом мы побеседуем о тебе.
Саид кивнул с серьезным видом.
– На время мы защитили тебя от аль‑Сауда, снабдив новым документами и переправив в эту страну.
– Я очень благодарен.
– Но и здесь перед нами стоят большие задачи. Примерно неделю назад в Осло арестовали трех моджахеддинов. Их схватили, когда четвертый из их группы подорвал себя. Несчастный случай. Студенты. Полиция обыскала общежитие и изъяла взрывчатку, компьютеры и документы. А ведь всего через несколько часов им предстояло погибнуть в борьбе, совершив совместную акцию.
Саид почувствовал, как учащается пульс.
– С момента ареста они находятся в изоляции. О том, что с ними произошло дальше, мы знаем только из газетных сообщений. А еще знаем, что полиция сейчас отслеживает их контакты и, конечно, изучает переписку, мейлы, банковские счета, денежные переводы, телефонные переговоры и так далее.
Он взял ломтик коврижки. Саид терпеливо ждал, пока Марван тщательно прожевал и проглотил.
– Насколько нам известно, если, конечно, нам вообще хоть что‑нибудь известно, – продолжил Марван, – почти никаких действительно значимых следов полиция не найдет. Их ячейка была автономна и создана по инициативе одного из четверки.
– Что значит «почти никаких следов»?
– Студенты посещали одну и ту же маленькую частную мечеть. Там у них и был главный связной. В тот же день, когда их арестовали, его отправили из страны. Во‑вторых, денежные переводы. Несколько тысяч долларов, которые группа получила через агента хавалы в Осло. Этот след могут и не обнаружить, но все бывает… Нам будет нелегко подготовить новые акции.
– Я приму в этом участие? – Саид машинально потер двумя пальцами шрам.
– Ты тоже. Пока изучай город.
Саид переменил позу. Все тело зудело. Он должен спросить, хотя и страшится ответа.
– Как вы хотите меня использовать?
– Это пока не решено.
– Не решено? Но я разбираюсь в компьютерах и банковских системах. Я именно этим занимался в Джидде. И могу…
Марван жестом остановил его:
– Мы все это знаем, Халед. Живи как можно тише и уединенней, в свое время мы сообщим тебе задание.
Саид поежился. Он все время мерз с тех пор, как впервые ступил на эту землю. Оба помолчали.
– Я принес тебе немного денег, – сказал Марван. – Мы также ищем возможность, чтобы ты сам мог зарабатывать на жизнь. В смысле, тебе надо будет чем‑то заняться. Никому не на пользу просто сидеть и ждать.
– Спасибо. А Шира, ей… что‑то платят за то, что я живу у нее?
Марван коротко кивнул.
– Хорошо. – Саид начал уставать от спокойствия и стоического самообладания Марвана. – Но я должен кое о чем спросить. Насчет Ширы. – Он положил ногу на ногу. – Она…
– Шира тоже с нами, – перебил Марван мягким, едва слышным голосом.
– Она…
– Шира тоже с нами, – перебил Марван мягким, едва слышным голосом. – Она законопослушна и очень самостоятельна. Ты можешь ей доверять.
– Но…
– Я знаю, Шира живет не так, как подобает правоверной мусульманке. Она не носит чадры, почти никогда не бывает в мечети и редко молится. Она двадцать с лишним лет живет в Швеции и Норвегии и многого понабралась от местных женщин. Можно расценивать это как недостаток, а можно – как преимущество. Как ты сам считаешь?
– Я понимаю, о чем вы, – сказал Саид. – Так на нее меньше обращают внимание и ей легче затеряться среди местных. Но я спрашивал о другом: почему вы допускаете, что она даже в своем доме ведет себя не как положено мусульманке?
– Потому что я знаю ее историю, Халед.
– Я бы тоже хотел знать ее историю, чтобы проникнуться к ней таким же доверием.
– Ты не доверяешь ей?
Саид решил не отвечать. Поерзал на стуле.
– Ее родители… – Марван закрыл рот, ненадолго задумался. – Ее мать и отец были истинными моджахеддинами.
– Были?
– Да, были. Мученики. После их смерти малолетнюю тогда Ширу отправили в Швецию. Вот пока все, что тебе следует знать.
– А ее дочь?
– Неудачный брак, Халед.
Саид задумчиво кивнул, прикрыл глаза. Перед ним предстала Нура – вся в белом, вся в крови. Беспокойство разлилось по телу с такой силой, что причиняло боль. Он встал, прошелся по комнате.
Марван по‑прежнему сидел спиной к нему.
– У каждого из нас своя история, Халед, – сказал он, не оборачиваясь. – У одних невыносимо тяжелая, у других легкая, как пух. Но жизнями нашими распоряжается Аллах. – Он потянулся за чаем. – Твоей тоже.
Сандра оторвалась от клавиатуры, сцепила руки, потянулась. Потом крутанулась на стуле и посмотрела в окно – на медленно скользящие автомобили.
Фактически подвижек почти нет. Проверка показаний, полученных от студентов, снова и снова заводила в тупик. Ничего интересного – ни людей, ни контактных точек – не всплывало. О своих контактах и передвижениях парни лгали, причем на удивление слаженно. Подтвердилось пока только, что эти студенты – выходцы из благополучных, вполне состоятельных семей, проживающих в Марокко, Египте и Ливии. Никто из их родственников склонности к экстремизму не выказывал. Изучение их счетов в банке «Нурдеа» тоже ничего не дало: обычный приход‑расход. Все четверо регулярно получали денежные переводы со счетов родителей, из соответствующих стран. А когда ни в общежитии, ни в компьютерах опять‑таки не нашлось ничего, что позволило бы шагнуть дальше, следователей охватили разочарование и бессилие. Такое чувство, будто изо всех сил плывешь против течения, но не продвигаешься ни на миллиметр.
На улице было уже по‑вечернему темно. Вообще‑то надо бы позвонить подружке, рвануть в город и как следует встряхнуться. Давно пора. Ей необходим хороший флирт, а еще лучше – обнаженное мужское тело. Она улыбнулась, расцепила руки, вытянула в стороны.
– Вечерняя гимнастика?
Сандра уронила руки, повернулась на стуле. В дверях стоял Фруде Танген с его безупречным лицом фотомодели. Интересно, он женат? Кольца он не носил, а расспрашивать, копаться в его семейном положении ей не хотелось. Для этого они пока недостаточно хорошо знакомы. Может, он гей? – подумала она.
– Чувствую, над сменить обстановку, – сказала она. – А ты, смотрю, тоже здесь?
– Да, доделаю кое‑какие мелочи – и домой. – Он помахал какими‑то бумагами, которые держал в руке.