— А я не пью, — лицо старика исказила злая гримаса, — я пробовать теперь все буду сам и лишь потом тебе давать.
— С чего это ты так решил, отче?
— Ты зубы, ваша светлость, не скаль! Мы в одночасье всех белогорских лучников лишились!
— Как лишились?! Когда?! Почему?!
От чудовищной новости Андрей окончательно пришел в себя и поднялся рывком. В глазах потемнело, закружилась голова, но вскоре слабость прошла, и он с силою сдавил руку старика.
— Что произошло?
— Худо, брат-командор, худо. У нас крыса завелась…
— Какая крыса?! Что ты бормочешь?! — Андрей тряхнул старика за плечо, краем глаза наблюдая, что красные плащи отъехали от повозки, но продолжают плотно окружать ее.
— А то, что лучники на радостях, стервецы, утащили бурдюк вина с нашей повозки. Я им разрешил, но они не местную кислятину взяли, а ту, что с нашего замка. И перетравились все! Двое Богу душу сразу отдали, еще десяток на телегах везем — блюют, как худые щенята. Остальные покрепче оказались, а может, зелья меньше выпили — сами идут, шатаются, за повозки держатся. Оклемаются парни, но время нужно. А сейчас они не воины, тетиву натянуть не в состоянии…
— Ну и дела! — только и смог сказать Андрей и заскрежетал зубами. Мало им угров, так теперь отравитель завелся. Действительно крыса, а от таких надо сразу же избавляться, иначе бед много принесут.
— И еще одно… — Старик извлек стрелу из тисового лука. Наконечник ее был обвязан тряпицей. Показал и тут же спрятал.
— А это что? — поинтересовался Андрей.
— Ты пана Сартского поблагодари, что тебе кольчугу солукскую подарил. Чистый булат, как они ее делают?! Не то что эту стрелу, она и арбалетный болт удержит. Умеют же магометанские мастера, нашим не чета. Недаром за нее по весу золотом берут, такая кольчуга того стоит. В спину тебе стреляли, как раз тогда, когда ты из седла вылетел.
— Может, по ошибке? В бою ведь всяко-разно случается. Иногда и под «дружественный огонь» попадать приходилось…
— Свои друзья, брат-командор, без нужды смертельной отравой наконечник не мажут. Что ж ты думал, я зря ее в тряпицу завернул? Лошадь раненую добил — почти сразу умерла. А потом и угра — тот враз копыта отбросил. Хитрый наконечник, с бороздками — в них яд остается и кровью не смывается. Вот такие дела!
— Да уж, — только и смог отозваться Андрей.
И говорить было ему нечего — убийцы где-то совсем рядом ходят и только думают, как его половчее ликвидировать. Уехал от эфемерного покушения из Белогорья, а оно его за горами и настигло. И отступаться, судя по всему, неизвестный злоумышленник не будет.
— Мы с тракта сошли и опять в горы отправились. Еле плетемся — но замок близко. Иначе не мог — отравленные лучники обуза для нас слишком большая, ее нужно оставить в селении. А заодно и часть возов разгрузить от хлеба — я приказал все оружие угров собрать, раздели до исподнего. Чего добру пропадать при нашей скудности-то?
— Правильно сделал, отче, — Андрей уселся поудобнее на качающейся повозке, вытянул ноги. — Чего хоть собрали-то? Трофеи какие?
— Луков хороших, арабских, два десятка. Сотня худых, не лучше наших тисовых. Есть кольчуги хорошие, мечи, но мало. Ты прав, брат-командор, что идет какая-то непонятная штука, ведь не могут на разведку в горы столь необученных людей отправлять. Но именно так и происходит — пленные, и там взятые, и тут, слова единые говорят. Незнамо, зачем их в горы отправили и велели ждать в местах неких. Там-то мы на них и напали в первом разе, а во втором угры сами погнались, как и приказано им было.
— Хм. И с чего бы это? Ладно, потом разберемся, на то они и враги, чтоб так мудрить. Мы ведь их планов не знаем. И вот еще что… — Андрей машинально хотел почесать затылок, не мог избавиться от дурной привычки, все же он сейчас «ваша светлость», «голубая кровь», как-никак…
— Пся крев! — Андрей зашипел от боли, нащупав под пальцами шишку величиною с куриное яйцо, как ему показалось.
— Больно?! — участливо спросил отец Павел. — Оттого я твою буйную и дурную голову на коленях у себя держал, аки младенца. Шлем твой разбит, но спас тебя.
— С дурной мне самому ясно, а почему буйную? — продолжая шипеть, поинтересовался Андрей.
— Шпорами надо колоть бока, но не тыкать ими постоянно. Вот твой гнедой и обезумел от боли! Ты зачем от меня оторваться хотел? Удаль показать? Так знаю, что не трус! И все это видели! И почему мечом не рубил, а своим щитом ворогов сбивал?
— Дурак потому что, — тихо признался Андрей. — Со шпорами неловко вышло, удержаться пытался, оттого пятки сдвинул, вот жеребцу и досталось. И щитом махал, лишь бы в седле хоть как-то остаться. Выпасть боялся. Потому и до меча не дотянулся…
Старый рыцарь все время смотрел на него с изумлением, сдерживая смех. Андрей посмотрел угрюмо.
— Тока засмейся, — с угрозой произнес он. — Я первый раз в жизни верхом в бой пошел. Тебя бы в бэтээр засунуть, посмотрел бы я, как бы ты воевать стал. А у нас еще те стычки, мало не покажется…
— Да не смеюсь я, — старик скривил губы — действительно не улыбался, только в глазах прыгали искры малые, остатки былого веселья. — Я должен был все предусмотреть и под каким-нибудь предлогом выдернуть тебя из «кабаньей морды». На учениях видел, что ты неплохо держишь строй, вот и понадеялся. Прости уж великодушно старика!
— Да чего уж тут, — выдавил из себя Никитин. — Худо, что опозорился перед всеми…
— Но вот и нет!
Священник резанул таким серьезным голосом, что у Андрея махом отлегло от сердца — позорища он действительно боялся. А с такими вещами старый рыцарь шутить не будет.
— Я всем сказал, что ты обет на себя принял — не разить с коня мечом и другим боевым оружием насмерть. Копьем ты промахнулся, а древком угра сшиб с коня. Это все видели. Как и то, что еще троим уграм досталось от тебя щитом. Арни их сразу же добил. Он бы и тебя успел подхватить, но уж больно твой гнедой неожиданно в яму попал.
— Неужто поверили?
— Не шути с такими вещами, Анджей. Обет — дело святое, его выполнять надо даже под угрозой смерти. А потому все восхищены твоей твердостью. Но ты, очень тебя прошу, от конных схваток теперь воздержись, дабы нас всех понапрасну не волновать. Через полгода-год тебя с седла клещами будет не вытащить, но не сейчас, брат-командор. И не обижайся, ведь не напрасно говорят, что всему свое время.
— Это точно, — охотно согласился Андрей. Еще бы не согласиться.
— Тем паче наш поход окончен…
— С чего ты так решил, отец? Мы до «Трех дубов» обоз довести должны, — Андрей вскинулся — решение, что принял священник, ему показалось странным, и он переспросил: — Или что-то другое?
— Вот именно! Другое, — глухо отозвался его наперсник. — Мы вовремя в горы свернули от тракта. Там уже две сотни гулямов!
Гулямы! Этих воинов даже Андрей уже знал, поведали ему о тяжеловооруженной арабской коннице, что в бою рыцарям не уступала. Две сотни — это чересчур много, и старый битый рыцарь правильно поступил, что стал в горы уводить их небольшой отряд, отягощенный полусотней повозок. На тракте бы их махом догнали и перебили.
— Вторая дорога через горы с прошлого года брошена — грязью размыло, да еще обвалы случились. И расчищать их некому. Так что наш замок у «Трех дубов» обречен. Провести обоз мы туда не сможем.
— И что делать будем?
— Отправлю десяток «синих» вестниками по обходной тропе. Там коней можно в поводу провести. Надо велеть брату Вацлаву оставить замок…
— Нет! — резанул Андрей командирским голосом. — Мы под руку ордена добрый десяток словацких замков подвели, четыре тысячи селян под свою защиту взяли! И оставлять свой замок, который здесь у ордена уже двадцать лет?! Да что люди скажут?! Нет и еще раз нет!
— Спасибо, — тихо отозвался старик, — я рад, что в тебе не ошибся…
— Еще одну проверку на вшивость устроил, отче? Так зря, я педикулезом не страдаю и не тороплюсь стать сволочью! Да, кстати, почему вестниками в замок ты предложил целый десяток воинов отправить? Одного или двух гонцов вполне достаточно будет!
— Два месяца тому назад словацкий рыцарь с дюжиной воинов и десятком мужиков с вьючными конями попытались в «Три дуба» продовольствие и фураж доставить — всем глотки перерезали.
— Как всем?! Угры?
— Нет, — священник нахмурился и перекрестился. — Волкодлаки. Оборотни. Водятся там такие. Это намного хуже волка с Проклятых гор, которого ты камнем пришиб. Намного хуже. Люди засыпают, как убитые, и эти твари их режут…
— Плохо поставлена караульная служба, — отозвался Андрей. — Не хрен на посту спать. Ну, ничего, проверим, что это за твари!
— Проверим, — отозвался священник без особой уверенности в голосе. Да и взгляд стал какой-то не то чтобы унылый, но неуверенный.
— В общем так, — Андрей уже оживился, распираемый командным зудом. — Доходим до селения, разгружаем обоз — местным селянам зимой зерно пригодится. А сами хорошо отдыхаем. Затем лучников отправляем назад, в Поборское, — животом скорбных воинов поберечь надо. Всех отправим. Без исключения. Дабы гарантия от подобного надежная была. Брата Райтенберга для охраны с ними на всякий случай, мало ли что…
Андрей усмехнулся, скривив губы в оскале и ткнул пальцем в завернутую тряпицей стрелу. Внимательно посмотрел на священника — тот прикрыл глаза, разделяя опасения командора.
— Идем к «Трем дубам» по этой тропе, коней навьючим всем необходимым. А что касается волкодлаков… На месте посмотрим! Одно скажу — волков бояться, в лес не ходить!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«ОТЛОЖИ КОСУ СВОЮ, БАБКА, НАНЕМНОГО»
ГЛАВА 1
— Ваша светлость, проснитесь! Беда!
Сильная рука Арни вышибла из Андрея дремоту, и он первым делом схватился за рукоять меча и лишь потом открыл глаза. В отсветах пламени костра суетились орденцы, все с оружием, злые.
— Что случилось?! — Сон смахнуло рукой, и Андрей живо вскочил на ноги. Но меч выхватывать из ножен не стал — не видел пока опасности.
— Головной дозор весь порешили, брат-командор! Глотки четверым порвали! Волкодлаки проклятые!
— Что?! Всем четверым?!
Известие пробрало Андрея до копчика, и он рванулся в темноту, подсвеченную отблесками далеких факелов. Через две сотни шагов выскочил на большую поляну, на которой собрался добрый десяток крестоносцев, сжимая в руках факелы.
Они стояли молча, слышалось только сопение да скрежет сжатых зубов. А на земле, возле раскидистого куста, беспомощно лежали тела в красных и синих орденских плащах.
Никитин подошел и наклонился над убитыми. Кто-то услужливый поднес поближе ярко горевший факел, и Андрей невольно поежился — ледяные мурашки пробежали по спине и забрались на шею, стянув кожу в пергамент, застывший от ужаса.
У всех четверых зарезанных волкодлаком почти счастливые, умиротворенные лица, вот только само горло порвано трилистником на лоскуты. И кровь, везде кровь…
— Твою мать! — смачно выругался Андрей, ему стало жарко.
Пот ручьями тек по лицу. Он только сейчас неожиданно вспомнил тот странный сон, что привиделся ему, пока он лежал в беспамятстве после падения со взбесившегося от боли коня.