– На твоем месте я бы не обращал внимания. Ты просто подавлен. (Пауза.) Вечность – ужасная вещь. То есть где она все-таки кончается? (Пауза, потом весело.) Два ранних христианина случайно встретились на небесах. «Неужто я вижу Савла из Тарса? – воскликнул один. – Ты-то что тут делаешь?» – «Тарса-Шмарса, – буркнул другой. – Ты видишь уже Павла». (Он встает и хлопает в ладоши.) Им все равно. Рассчитывать не на что. Можно позеленеть, пока они явятся.
А как он принял вас?
Со всей учтивостью.
Но и с большой натянутостью тоже.
Скуп на вопросы, но непринужден
В своих ответах.
Вы не домогались,
Чтоб он развлекся?
Мадам,
Случилось так, что мы перехватили
В дороге некоих актеров; это
Ему сказали мы, и он как будто
Обрадовался даже; здесь они
И, кажется, уже приглашены
Играть пред ним сегодня.
Это верно;
И он через меня шлет просьбу вашим
Величествам послушать и взглянуть.
От всей души; и мне отрадно слышать,
Что к этому он склонен. -
Вы, господа, старайтесь в нем усилить
Вкус к удовольствиям.
Да, государь.
Оставьте нас и вы, моя Гертруда.
Мы, под рукой, за Гамлетом послали,
Чтоб здесь он встретился как бы случайно
С Офелией.
Клавдий и Гертруда выходят.
Розенкранц (брезгливо).
– Ни минуты покоя! И туда, и сюда – так и прут со всех сторон.
Гильденстерн
– Ты вечно недоволен.
Розенкранц
– Все время ставят палки в колеса... Неужто не можем обойтись без них?
Гильденстерн
– Не все ли равно?
Розенкранц
– Я пошел.
Розенкранц заворачивается в плащ. Гильденстерн не обращает на него внимания. Розенкранц неуверенно идет в глубь сцены. Всматривается во что-то и быстро возвращается.
Гильденстерн
– Что поделывает?
Розенкранц
– Ничего.
Гильденстерн
– Что-нибудь он должен делать.
Розенкранц
– Идет.
Гильденстерн
– На руках?
Розенкранц
– Нет.
Гильденстерн
– Нагишом?
Розенкранц
– Застегнут на все пуговицы.
Гильденстерн
– Мелет что-нибудь?
Розенкранц
– По-моему, нет.
Гильденстерн
– Ты, наверно, ошибся.
Розенкранц
– Вряд ли.
Пауза.
Гильденстерн
– Честное слово, не представляю, как его втянуть в разговор.
В глубине сцены показывается Гамлет, который жестикулирует, как бы взвешивая «за» и «против» во время своего – нами не слышимого – монолога. Розенкранц и Гильденстерн наблюдают за ним.
Мой грех в своих молитвах вспомни, нимфа.
Услышав его голос, Офелия останавливается; он берет ее за руку и притягивает к себе.
Мой добрый принц,
Как поживали вы все это время?
Благодарю вас; сносно, сносно, сносно.
Переговариваясь, они исчезают за кулисами.
Уж тридцать раз как колесница Феба...
Актер (вскакивая, со злостью.)
– Нет, нет, нет! Начинай с пантомимы, понял? Ваше трепаное величество! (К Розенкранцу и Гильденстерну.) Они немножко не в форме, но когда они начнут умирать, то будут бесподобны. Смерть вызывает у них вдохновение.
Гильденстерн
– Очень мило с их стороны.
Актер
– Ничего нет более неубедительного, чем неубедительная смерть.
Гильденстерн
– Бесспорно.
Актер хлопает в ладоши.
Актер
– Акт первый – пошли!
Пантомима. Тихая мелодия флейты. Актер-король и актер-королева обнимаются. Она становится на колени и о чем-то молит его. Он поднимает ее с колен и кладет свою голову ей на плечо. Засыпает. Она, видя, что он уснул, оставляет его.
Гильденстерн
– Что это означает?
Актер
– Видите ли, это такой прием. Это – схема; с ее помощью мы делаем происходящее более или менее понятным. Язык наших пьес настолько плох, что компенсирует недостатки стиля разве что своей неясностью.
Пантомима продолжается – входит другой актер. Он снимает со спящего корону, целует ее. Потом достает флакончик с ядом и вливает его в ухо спящего, потом выходит. Спящий, героически содрогаясь, умирает.
Розенкранц
– А это кто был?
Актер
– Брат короля и дядя принца.
Гильденстерн
– Не очень-то по-братски.
Актер
– И вообще не по-родственному. Особенно дальше.
Королева возвращается; найдя короля мертвым, проводит сцену горя. Снова входит отравитель, сопровождаемый двумя актерами в плащах. Тело уносят. Отравитель как бы утешает королеву дарами. Поначалу она сопротивляется, но вскоре уступает ему и отвечает на ласки. В этот момент слышится душераздирающий женский вопль, и появляется Офелия, преследуемая Гамлетом. Гамлет – в истерике, он кричит на нее, хватает за рукав и т. д.; все это – в центре сцены.
Гамлет
– Нет, с меня довольно, это свело меня с ума.
Она опускается, плача, на колени.
– Я говорю: у нас не будет больше браков. (Снижает голос, обращаясь к застывшим в своих позах актерам.) – Те, которые уже в браке (исподтишка кланяется королеве и отравителю; более доверительным тоном), – все, кроме одного, останутся жить. (Невесело усмехается им, собираясь отойти; тон снова меняется, последние слова он произносит с нарастанием.) – Прочим оставаться как они есть. (Уже уходя, он наклоняется к трясущейся Офелии и произносит ей прямо в ухо, отрывисто.)