“К чему узор расцвечивать пестро?…”
– – –
К чему узор расцвечивать пестро?
Нет упоения сильней, чем в ритме.
Два такта перед бурным болеро
Пускай оркестр гремучий повторит мне.
– – –
Не поцелуй – предпоцелуйный миг,
Не музыка, а то, что перед нею, –
Яд предвкушений в кровь мою проник,
И загораюсь я и леденею.
“Ни утоленности, ни жажды…”
– – –
Ни утоленности, ни жажды
В истоме вашей не подстеречь.
Ко всем приветны и взор и речь:
Соперник мне никто и каждый.
– – –
Но необещанным отрадам
Как не предать мне мечты, когда
Не говорите ни нет, ни да,
Но рот целуете мне взглядом?
– – –
О, нежные скупые руки,
Как бережете свою вы лень…
Но под глазами густеет тень:
Он будет – час любовной муки!
РОНДО (Ужель конец? Глаза ненасытимы…)
– – –
Ужель конец? Глаза ненасытимы,
Уста мои ненасытимей глаз,
Сама судьба им указала вас,
Но лишь мгновенье пробыли одни мы.
Ужель последним будет первый раз?
Молчание – не тот же ли отказ!
Я не молю, мой друг неумолимый,
Но как, тоскуя, не спросить хоть раз:
Ужель конец?
– – –
Вы, для других мне изменив проказ,
От уст моих к другим устам гонимы,
Кому сквозь смех вверяете рассказ
О том, как друг вас любит нелюбимый?
Ужель последний возвещен мне час?
Ужель конец?
САФИЧЕСКИЕ СТРОФЫ (Слишком туго были зажаты губы…)
– – –
Слишком туго были зажаты губы, –
Проскользнуть откуда могло бы слово? –
Но меня позвал голос твой – я слышу –
Именем нежным.
– – –
А когда, так близки и снова чужды,
Возвращались мы, над Москвой полночной
С побережий дальних промчался ветер, –
Морем подуло…
– – –
Ветер, ветер с моря, один мой мститель,
Прилетит опять, чтобы ты, тоскуя,
Вспомнил час, когда я твое губами
Слушала сердце.
“Ветер ярый, ветер гневный…”
– – –
Ветер ярый, ветер гневный,
Рвущий в море паруса,
Я твои в струне напевной
Вызываю голоса.
– – –
Сердцу скучно быть спокойным, –
Застучи в моей крови,
Словно посвистом разбойным
Злые силы созови.
– – –
Разорви сознанья привязь,
Всем страстям открой пути.
Своевольем осчастливясь,
Время к бездне подойти.
– – –
Ветер ярый, ветер гневный,
Рвущий в море паруса,
Разбуди в струне напевной
Ветровые голоса!
“Этот вечер был тускло-палевый…”
– – –
Этот вечер был тускло-палевый, –
Для меня был огненный он.
Этим вечером, как пожелали Вы,
Мы вошли в театр «Унион».
– – –
Помню руки, от счастья слабые,
Жилки – веточки синевы.
Чтоб коснуться руки не могла бы я,
Натянули перчатки Вы.
– – –
Ах, опять подошли так близко Вы,
И опять свернули с пути!
Стало ясно мне: как ни подыскивай,
Слова верного не найти.
– – –
Я сказала: «Во мраке карие
И чужие Ваши глаза…»
Вальс тянулся, и виды Швейцарии:
На горах турист и коза.
– – –
Улыбнулась, – Вы не ответили…
Человек не во всем ли прав!
И тихонько, чтоб Вы не заметили,
Я погладила Ваш рукав.
– – –
.
1915 (?)
ГАЗЕЛЫ
– – –
Утишительница боли – твоя рука,
Белотелый цвет магнолий – твоя рука.
– – –
Зимним полднем постучалась ко мне любовь,
И держала мех соболий твоя рука.
– – –
Ах, как бабочка, на стебле руки моей
Погостила миг – не боле – твоя рука!
– – –
Но зажгла, что притушили враги и я,
И чего не побороли, твоя рука:
– – –
Всю неистовую нежность зажгла во мне,
О, царица своеволий, твоя рука!
– – –
Прямо на сердце легла мне (я не ропщу:
Сердце это не твое ли!) – твоя рука.
“Скажу ли вам: я вас люблю?…”
– – –
Скажу ли вам: я вас люблю?
Нет, ваше сердце слишком зорко.
Ужель его я утолю
Любовною скороговоркой?
– – –
Не слово – то, что перед ним:
Молчание минуты каждой,
Томи томленьем нас одним,
Единой нас измучай жаждой.
– – –
Увы, как сладостные «да»,
Как все «люблю вас» будут слабы,
Мой несравненный друг, когда
Скажу я, что сказать могла бы.
“Причуды мыслей вероломных…”
– – –
Причуды мыслей вероломных
Не смог дух алчный превозмочь, –
И вот, из тысячи наемных,
Тобой дарована мне ночь.
– – –
Тебя учило безразличье
Лихому мастерству любви.
Но вдруг, привычные к добыче,
Объятья дрогнули твои.
– – –
Безумен взгляд, тоской задетый,
Угрюм ревниво сжатый рот, –
Меня терзая, мстишь судьбе ты
За опоздалый мой приход.
“Люблю в романе все пышное и роковое…”
– – –
Люблю в романе все пышное и роковое:
Адский смех героинь, напоенный ядом клинок…
А наша повесть о том, что всегда нас – двое,
Что, друг к другу прильнув, я одна и ты одинок.
– – –
О, как таинствен герой романтически-тощий,
С томной бледностью щек, с разлетом суровым бровей!
И есть ли тайна скучнее нашей и проще:
Неслиянность души с душою, возлюбленной ей.
Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою.
Сафо
– – –
«Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою»-
Ах, одностишья стрелой Сафо пронзила меня!
Ночью задумалась я над курчавой головкою,
Нежностью матери страсть в бешеном сердце сменя, –
«Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою».
– – –
Вспомнилось, как поцелуй отстранила уловкою,
Вспомнились эти глаза с невероятным зрачком…
В дом мой вступила ты, счастлива мной, как обновкою:
Поясом, пригоршней бус или цветным башмачком,-
«Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою».
– – –
Но под ударом любви ты – что золото ковкое!
Я наклонилась к лицу, бледному в страстной тени,
Где словно смерть провела снеговою пуховкою…
Благодарю и за то, сладостная, что в те дни
«Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою».
– – –
.
Февраль 1915 (?)
“Снова знак к отплытию нам дан!…”
– – –
Снова знак к отплытию нам дан!
Дикой полночью из пристани мы выбыли.
Снова сердце – сумасшедший капитан –
Правит парус к неотвратной гибели.
– – –
Вихри шар луны пустили в пляс
И тяжелые валы окрест взлохматили…
– Помолись о нераскаянных о нас,
О поэт, о спутник всех искателей!
– – –
.
7 февраля 1915
“Где море? Где небо? Вверху ли, внизу?…”
– – –
Где море? Где небо? Вверху ли, внизу?
По небу ль, по морю ль тебя я везу,
Моя дорогая?
– – –
Отлив. Мы плывем, но не слышно весла,
Как будто от берега нас отнесла
Лазурь, отбегая.
– – –
Был час. – Или не был? – В часовенке гроб,
Спокойствием облагороженный лоб, –
Как странно далек он!
– – –
Засыпало память осенней листвой…
О радости ветер лепечет и твой
Развеянный локон.
– – –
.
Февраль 1915 (?)
“С пустынь доносятся…”
– – –
С пустынь доносятся
Колокола.
По полю, по сердцу
Тень проплыла.
– – –
Час перед вечером
В тихом краю.
С деревцем встреченным
Я говорю.
– – –
Птичьему посвисту
Внемлет душа.
Так бы я по свету
Тихо прошла.
– – –
.
16 марта 1915
“Что мне усмешка на этих жестоких устах!…”
– – –
Что мне усмешка на этих жестоких устах!
Все, чем живу я, во что безраздумно я верую,
Взвесил, оценщик, скажи, на каких ты весах?
Душу живую какою измерил ты мерою?
Здесь ли ты был, когда совершалось в тиши
Дело души?
БЕЛОЙ НОЧЬЮ
– – –
Не небо – купол безвоздушный
Над голой белизной домов,
Как будто кто-то равнодушный
С вещей и лиц совлек покров.
– – –
И тьма – как будто тень от света,
И свет – как будто отблеск тьмы.
Да был ли день? И ночь ли это?
Не сон ли чей-то смутный мы?
– – –
Гляжу на все прозревшим взором,
И как покой мой странно тих,
Гляжу на рот твой, на котором
Печать лобзаний не моих.
– – –
Пусть лживо-нежен, лживо-ровен
Твой взгляд из-под усталых век, –
Ах, разве может быть виновен
Под этим небом человек!
– – –
.
(опубл. 05.1915)
“В земле бесплодной не взойти зерну…”
– – –
В земле бесплодной не взойти зерну,
Но кто не верил чуду в час жестокий? –
Что возвестят мне пушкинские строки?
Страницы милые я разверну.
– – –
Опять, опять «Ненастный день потух»,
Оборванный пронзительным «но если»!
Не вся ль душа моя, мой мир не весь ли
В словах теперь трепещет этих двух?
– – –
Чем жарче кровь, тем сердце холодней,
Не сердцем любишь ты – горячей кровью.
Я в вечности, обещанной любовью,
Не досчитаю слишком многих дней.
– – –
В глазах моих веселья не лови:
Та, третья, уж стоит меж нами тенью.
В душе твоей не вспыхнуть умиленью,
Залогу неизменному любви, –
– – –
В земле бесплодной не взойти зерну,
Но кто не верил чуду в час жестокий? –
Что возвестят мне пушкинские строки?
Страницы милые я разверну.
СОНЕТ (Следила ты за играми мальчишек…)
– – –
Следила ты за играми мальчишек,
Улыбчивую куклу отклоня.
Из колыбели прямо на коня
Неистовства тебя стремил излишек.
– – –
Года прошли, властолюбивых вспышек
Своею тенью злой не затемня
В душе твоей, – как мало ей меня,
Беттина Арним и Марина Мнишек!
– – –
Гляжу на пепел и огонь кудрей,
На руки, королевских рук щедрей, –
И красок нету на моей палитре!
– – –
Ты, проходящая к своей судьбе!
Где всходит солнце, равное тебе?
Где Гёте твой и где твой Лже-Димитрий?
– – –
.
9 мая 1915
Коктебель и Св.Горы
“Я не знаю моих предков, – кто они?…”
– – –
Я не знаю моих предков, – кто они?
Где прошли, из пустыни выйдя?
Только сердце бьется взволнованней,
Чуть беседа зайдет о Мадриде.
– – –
К этим далям овсяным и клеверным,
Прадед мой, из каких пришел ты?
Всех цветов глазам моим северным
Опьянительней черный и желтый.
– – –
Правнук мой, с нашей кровью старою,