Медленно, очень медленно склоненная к коленям головка начала шевелиться, распрямляться. Неуверенно затрепетали ресницы.
— Это Лейла, Адель, Лейла.
Адель пристально посмотрела в лицо, склонившееся над ней, и узнавание как молния преобразило ее. Колени ее резко разогнулись. Руки взлетели вверх. Кукла покатилась на кровать, когда Адель приподнялась, чтобы ухватиться за единственное дорогое ей существо.
— Все хорошо, малышка. Я здесь, я здесь, — проникновенно говорила Лейла, с любовью заключая ребенка в свои объятия, в то время как маленькие ручки зарылись в ее волосы, а личико уткнулось ей в шею.
В счастливом порыве, испытывая облегчение от того, что Адель узнала ее, Лейла покрыла горячими поцелуями шелковистую головку. Только тогда она вспомнила о мужчине, наблюдавшем за всей этой сценой и ждавшем реакции ребенка. Она взглянула на него, желая разделить радость вместе с ним, но на лице Джима не было заметно ни облегчения, ни радости.
На лице его застыла боль, такая острая, что она пронзила сердце Лейлы и с ее губ слетели слова утешения:
— Дайте ей время прийти в себя. Это все, в чем она нуждается.
— Время — целитель всех ран, — протянул он насмешливо. Его взгляд упал на отброшенную куклу. — За исключением тех случаев, когда оно не лечит. Замена же ему — весьма жалкое средство.
Лейла не знала, что сказать. Кого он имел в виду — свою мачеху или себя?
— Но я неблагодарен, — пробормотал он, затем сделал видимое усилие, чтобы взять себя в руки, и грустно улыбнулся. — Спасибо вам за то, что вы подарили Адели вашу магию, Лейла. Пойду скажу Мириам, что утренний чай с нами будет пить и малышка.
Магия… Это слово вертелось в голове Лейлы, когда она смотрела на дверь, закрывшуюся за Фарли. Это было то самое слово, которое он употребил, расспрашивая ее о браке с Дейлом в момент их первой встречи. Она вспомнила свой ответ, что их брак основывался не на магии, но, может быть, Джим Фарли под этим словом подразумевал чувство любви.
Неужели Джим никогда не чувствовал себя любимым? Что случилось с его матерью? Мириам явно не подходила для этой роли. Что касается его отца, то любовь между ними, очевидно, была сильно подорвана тем предпочтением, которое отец отдавал своей второй жене.
А что же с Катрин Хардинг? Джим сказал, что он может рассчитывать на то, что она сделает все, чего бы он ни пожелал. Но есть ли это выражение любви?..
Лейла прижалась щекой к волосам Адели, глубоко растерянная и озабоченная тем, что образ Джима Фарли продолжал волновать ее душу. Ребенок на ее руках тоже беспокоил, но совершенно по-другому Возможно, Адель заполнит темную пустоту в жизни Джима.
Пустота в ее собственной жизни неожиданно показалась ей ужасающей. Лейла закрыла глаза и решила не думать об этом.
Жить сегодняшним днем. Заботиться об Адели и ее адаптации. Затем уехать в Алис-Спрингс к другим детям. Это самое разумное, что она могла сделать.
Но Лейла не могла убедить свое сердце. Ей казалось, что она пребывает в каком-то промежуточном состоянии, в ожидании какого-то решения.
Что-то еще произойдет, сказал Том, но где же конец этому неведомому что-то?
8
Для Лейлы это был длинный, изнурительный день — от телефонного звонка Джима ранним утром и до вечера, когда приехала мисс Хардинг. Прибытие Катрин отнюдь не скрасило конец этого дня. И не то чтобы она как-то выражала недовольство присутствием Лейлы. Совсем нет. Ее вежливые и приятные манеры не давали повода для критики. Однако она не выпускала Лейлу из поля зрения и схватывала любые, даже незначительные фразы, которыми обменивались Джим и Лейла, что создавало постоянный источник напряжения, делавший естественное поведение почти невозможным.
Наверное, Лейла сделала бы все, лишь бы не присутствовать на официальном семейном ужине, который устраивался, чтобы отпраздновать возвращение Адели в свой дом, но обстоятельства складывались таким образом, что она была вынуждена участвовать в семейном торжестве.
Несмотря на то, что девочке в детскую подали ранний ужин с чаем, Адель была слишком возбуждена, чтобы заснуть. Лейла предложила остаться с ребенком, но это предложение было решительно отвергнуто. Все считали, что она заслуживает отдыха после всего сделанного ею. Общее решение сводилось к тому, чтобы разрешить Адели присоединиться к семейному празднику.
Поскольку вступление девочки в новую жизнь требовало ее знакомства со всеми, кто жил рядом с ней, Лейла не могла противиться этому решению. Холодный рассудок говорил ей, что чем скорее маленькая девочка привыкнет к новой жизни, тем скорее Лейла сможет покинуть дом Фарли, удовлетворенная тем, что выполнила свою задачу.
Однако она почти не сомневалась, что это будет очень призрачное безрадостное удовлетворение. «И конечно, ей не сулило радости и участие в праздничном ужине семейства Фарли, хотя где-нибудь в другом месте, в какое-нибудь другое время и в другой компании она была бы очарована элегантной гостиной и радушием, проявленным по отношению к ней.
Изысканные блюда подавались на фарфоровых тарелках сервиза «Ройял Далтон». Дорогие вина известных марок из подвалов Фарли разливались в хрустальные рюмки баккара. Столовое серебро, старинная мебель красного дерева, дорогие антикварные вазы, с элегантной небрежностью расставленные повсюду, — все это вместе взятое и создавало стиль — стиль жизни немногих избранных.
Лейла ничуть не сомневалась, что это был и стиль жизни Катрин Хардинг.
— Вы накрыли прекрасный стол, Мириам, — восторгалась Катрин. — Говорила ли я вам, что мой отец в настоящее время находится в Ирландии? Он обещал купить мне полный комплект хрустальной посуды Уотерфорд.
Она повернулась к Джиму.
— Какой сервиз тебе больше по вкусу, дорогой?
— Я полагаюсь на тебя, Катрин, — сказал он. — Я всегда восхищался твоим вкусом.
— Благодарю, Джим.
Она погладила его ладонь рукой с идеально отполированными ногтями.
Заявляет свои права на него, подумала Лейла, но тотчас же заставила себя признать, что это вполне естественное проявление любви и привязанности.
Катрин и Джим подходят друг другу. Идеальная пара, как утверждал Фарли. Констатация этого факта, однако, не способствовала аппетиту Лейлы. Она ела через силу, отчаянно желая лишь одного, — чтобы ужин поскорее закончился. Она была здесь посторонним человеком, и Катрин давала ей это понять все больше и больше, говоря о вещах, известных лишь узкому семейному кругу.
И все-таки атмосфера за столом не была такой неприятной, как ожидала Лейла, принимая во внимание напряженные отношения в семье. Брук Фарли сидел как раз напротив Лейлы с другой стороны овального стола. Его гордость за своих сыновей-близнецов, Джеба и Стюарта, была столь же очевидна, как и его любовь к Мириам. Всякий раз, когда он смотрел направо, где они все трое сидели вдоль стола, взгляд его теплел и светился добротой.
Налево от него располагались Катрин, Джим и Адель. Джима он явно остерегался. На этой стороне стола симпатии старшего Фарли снискала только его внучка, но чувства к ней он проявлял весьма сдержанно, опасаясь вторгаться на заявленную Джимом территорию.
Джеб и Стюарт унаследовали внешность Мириам — такие же черные вьющиеся волосы и темные лучистые глаза, однако имели и некоторые фамильные черты отца, так что можно было уловить их сходство со старшим единокровным братом.
Непринужденность их отношений с Джимом удивила Лейлу, но, несколько поразмыслив, она поняла, что Джим не тот человек, который вину родителей стал бы возлагать на детей. На самом деле для близнецов он был старшим братом, которого они уважали и которым восхищались, а он относился к ним с дружеским участием.
Лейла заметила, что и его обращение с Мириам не лишено мягкости, однако он твердо контролировал, чтобы в ее взаимоотношениях с Аделью не возобладала чрезмерная эмоциональность. Со своим отцом он соблюдал перемирие, но чувствовалось, что война между ними вспыхнет снова, как только Брук переступит ту черту, которую Джим определил для будущего дочери Камиллы.
Отношение Джима к Лейле напоминало отношение Брука к Катрин, в котором преобладала безукоризненная учтивость. Лейле казалось, что те моменты искренности и близости, которые она испытывала при общении с ним сегодня утром, ей просто померещились. Он был явно полон решимости, как и Катрин, продемонстрировать, что его выбор сделан. Но почему-то всякий раз, когда он смотрел в ее сторону, Лейла внутренне сжималась в инстинктивном предчувствии чего-то иного.
Наконец со стола убрали основное блюдо и подали сыр и фрукты. Лейла подумывала, как бы найти удобный предлог и подняться с Аделью наверх, чтобы уложить ее спать. Малышка уже начала выказывать признаки утомления, сидя на высоком стуле рядом с ней.
— Эй, Адель! Посмотри! — воскликнул один из близнецов, обращаясь к ней с обаятельной улыбкой.
Он взял с серебряного блюда клубнику, подбросил ее в воздух, а его брат поймал ягоду ртом. Адель, широко раскрыв глаза, наблюдала за тем, как они повторили тот же трюк, поменявшись ролями. Затем оба близнеца зажали каждый свою ягоду между зубами как завершающий акт этого двойного действа.
— Мальчики! Ведите себя прилично! Вы ведь за столом, — пожурила их Мириам, но в голосе ее звучало любовное снисхождение.
Джеб и Стюарт были нормальными подростками, которые со всей искренностью и воодушевлением приветствовали возвращение Адели в семью. Со времени их возвращения из школы они сделали достаточно для того, чтобы вывести маленькую девочку из состояния замкнутости, и Лейла была благодарна им за живое участие в судьбе Адели. Их жизнерадостность оказалась как нельзя кстати и для самой Лейлы, поскольку отвлекала ее от навязчивой демонстрации Катрин ее близости к Джиму.
Оба мальчика проигнорировали замечание, сделанное матерью, и начали есть сочные ягоды с преувеличенным наслаждением, взглядами призывая Адель убедиться в том, как это вкусно.
— Дайте ей одну ягоду, госпожа Дитерли, — настаивал Джеб. — Бьюсь об заклад, она теперь захочет попробовать.
Близнецы стали уговаривать девочку съесть этот невиданный плод и с блеском преуспели в этом. Лейла дала ей клубнику.
Адель сначала осторожно куснула ягоду, а затем с удовольствием съела ее всю. Мальчики улыбнулись ей, и она ответила им улыбкой. Они повторили свой номер с ягодами малины и брусники, заставив всех улыбнуться новому способу убедить Адель есть то, что ели они сами.
Лейла заметила, что Катрин начало надоедать все это. Джим основное внимание уделял племяннице, сидевшей между ним и Лейлой. Зависимость девочки от Лейлы, у которой Адель постоянно искала поддержки и одобрения, несомненно, раздражала мисс Хардинг, так как это означало, что часть внимания Джима доставалась и Лейле.
Ни одна из попыток Катрин завоевать доверие девочки не увенчалась успехом. Видя, как растет ее разочарование, Лейла не удивилась, услышав прозрачный намек в свой адрес.
— Вы, должно быть, устали, госпожа Дитерли, — сказала Катрин сочувственным тоном, заметив, что Лейла не притронулась ни к сыру, ни к фруктам.
Лейла через силу улыбнулась.
— Да, немножко устала, — призналась она, хорошо зная, что Катрин не терпелось избавиться от нее.