Конечно - я знала эту песню. Ой-ой. Какая же огромная разница, когда её поёт Леандер, а не господин Рюбзам! Господин Рюбзам декламировал её на летнем празднике с проектной группой Джузеппе. Тогда я была в пятом классе. И на протяжении всей песни я только смотрела на Сеппо и гордо думала: Я живу через дорогу от него. Он всегда рядом со мной. Он мой друг. А теперь я облокотилась на грудь Леандера и песня звучала совсем по другому ... по другому ... красивее. Да, она звучала красивее.
- Пойдём, дай мне свою руку, и я проведу тебя через наши улицы. Я покажу тебе людей, которые действительно одиноки.
Могвай вздыхая, повернулся в своей корзинке. Я закрыла глаза. Теперь я чувствовала, как голос Леандера вибрирует у него в груди. И никто его не слышал. Кроме него самого и меня. Мы были совершенно одни на всём белом свете.
Ещё прежде, чем замер последний аккорд, я крепко спала.
Глава 7.
Ну
ты знаешь что
- Люси! Пора! - прогремел мамин голос через коридор.
- Ещё три минуты, сейчас буду готова! - закричала я и облокотилась на дверь всем весом, чтобы мама не смогла сразу ворваться ко мне в комнату, если вдруг у неё снова возникнет идея контролировать мои сборы для школьной поездки на каждом шагу.
Потому что самой большой проблемой был не мой чемодан. А Леандер и его чёртова гитара.
- И? - прошептал он заинтригованно. - Что скажешь? - Он накинул широкий кожаный ремень на плечо, к которому была привязана гитара, и за который заплатил моими и без того скудными карманными деньгами.
(Большинство которых уходило на мужской гель для душа, дорогие трусы и с недавнего времени на мятные таблетки, потому что у Леандера был панический страх, что у него появится неприятный запах изо рта.) Дерево гитары сверкало слегка голубоватым, когда на неё падал солнечный свет. Наконец весна вернулась, как раз, вовремя, для школьной поездки. Итак, это выглядело, словно ночью с гитарой что-то случилось. Ещё вчера дерево было просто коричневым. Теперь же оно имело небольшой оттенок голубого. Постоянная практика Леандера дала свои результаты. Но так как только я могла его видеть, а значит и гитару, нам нужно было оставаться осторожными. Голубое сияние ничего не доказывало. Оно не было подтверждением.
- Я не уверенна, - ответила я, понизив голос, потому что в коридоре послышался топот мамы. – Наверное, нам придётся рискнуть. Правда я чувствовала бы себя намного спокойнее, если бы гитара осталась здесь.
Леандер решительно отмахнулся. В прошедшие недели он играл на ней всегда, когда появлялась возможность. И это было в основном днём. Как только мама спускалась к папе в подвал, он забирался на мою кровать или свой (мой) диван и начинал бренчать на струнах. Мундоргель господина Рюбзама он более или менее знал наизусть, хотя страстно поносил тексты с религиозным содержанием, а их было немало, и объявил, что расширит свою программу. Он нашёл на YouTube достаточно подходящего материала для школьных поездок.
В принципе то, что Леандер хотел сделать, было бесполезным. Его никто не слышал, кроме меня. Какой тогда в этом был толк, играть вместе с нами на гитаре и петь, когда господин Рюбзам принуждал нас к этому? Он не мог получить никакого одобрения. Его никто не мог похвалить за его красивый голос и проворные руки. Всё, что могло случиться это то, что оставшиеся охранники разоблачат его и его тело (если они как раз не будут находиться все вместе на своём свободном полёте) и начнут мучить.
Но это Леандера не беспокоило. Поэтому он практиковался часто и много, чтобы гитара в какой-то момент стала его и прозрачной. То что, скорее всего мы после поездки никогда не сможем отдать её бабушке Анни назад, потому что для всех прочих людей её больше не существовало, казалось, не тревожило его. А так же, у меня появится проблема, если гитары после школьной поездки не будет ни у меня, ни у бабушки Анни, а маме вдруг взбредёт в голову идея, искать её. Или попросить меня, как постоянно в прошедшие дни, что-нибудь ей сыграть.
С одной стороны мама находила это «восхитительным», что я теперь занималась музыкой и практиковалась вечером играть на гитаре, да, что наконец вырвался наружу мой талант, «маленький гений, наша Люси». И она считала так же восхитительным то, что я хотела учиться играть одна. Чтобы никто за мной не наблюдал. И всегда останавливалась, когда она заходила в комнату, чтобы послушать совершенно официально. Менее восхитительным она находила то, что я отказывалась исполнить что-нибудь перед ней и папой. Если уж я сыграю что-то для Сердана, то могла бы так же представить серенаду и родителям, жаловалась мама, спустя несколько дней, а её ресницы подозрительно дрожали.
Она и без того начинала каждые десять минут плакать, потому что её маленькая девочка отправляется в путешествие. При том что я, наш тур в Альтлайнинген, ни капельки не считала путешествием. Путешествие было бы тогда, если бы я полетела в Африку или заказала поездку по выживанию на Аляску.
Это же, была глупая школьная поездка. Мы даже останемся в том же штате. И через пять дней я вернусь назад домой. Это не было реальным основанием для того, чтобы плакать, во всяком случае, не для мамы. Потому что настоящие неприятности были у меня. Я должна была взять с собой невидимого охранника, которого мог ощущать любой, если подойдёт к нему слишком близко. Это было хорошим основанием жаловаться и ныть.
Надеюсь, что хотя бы гитара стала прозрачной. Надеюсь? Только что, когда я увидела отсвет, это причинило мне небольшую боль. Теперь Леандер может играть и петь один, всегда, когда захочет. Я для этого была ему больше не нужна. Вчера вечером в последний раз я заснула в его объятьях, в то время как он пел что-то об «отели Калифорния», одна из его фаворитов на YouTube. (Мои собственные я больше не могла найти между всеми этими старыми песнями из Anno, которые Леандер сохранял, потому что был уверен, что они понравятся господину Рюбзам.) Мама ещё раз проверила меня, незадолго до полуночи. Я проснулась, когда она натягивала мне на плечи одеяло, а Леандера не было, вместе с гитарой. Скорее всего, он предпринимал свой свободный полёт.
- Люси! Время поджимает! Ты что, совсем не боишься, что автобус уедет без тебя? - Мама набросилась всем своим весом на дверь. Наверное, около двух тонн. Против этого у меня не было никаких шансов. Я подвинулась в сторону и смотрела со страхом на Леандера, который стоял прямо посреди комнаты с гитарой за спиной. Если она, благодаря тому, что он её много использовал, не стала прозрачной, то нам предстояло сейчас кое-что пережить. Но всё своё внимание мама сосредоточила только на моём чемодане.
Облегчённо я выдохнула, а Леандер усмехнувшись, показал свои ямочки.
Это сработало. Моя мама больше не могла видеть гитару. Но моё облегчение продлилось не долго, так как мама слишком усердно начала возится с шарнирами чемодана. С размаха я уселась на него и оторвала её накрашенные розовым когти от защёлок.
Заметно обидевшись, она отпустила их.
- Ты уверенна, что всё сложила? Может мне всё-таки ещё раз ...?
- Нет! Нет. И мама, пожалуйста, не реви снова. Я уезжаю только на пять дней.
- Пять дней, за которые может случиться очень много! Так много! - Её губы начали дрожать. Её же голос дрожал уже давно. Сейчас начнётся потоп.
- С нами ведь будет господин Рюбзам. И госпожа Дангель. И - Сеппо. - С Келли, которая почти каждую перемену прилипала к нему и заговаривала его. Я сглотнула. - Они будут присматривать за нами.
Мама снова уставилась на чемодан, как будто я спрятала в нём монстра. Я настояла на том, чтобы сложить вещи самой. Я не хотела, чтобы она сложила только такую одежду, которую я никогда бы не захотела одеть, и увенчать всё пижамой постельного тона или её страшным, в цветочек пастельным бельём из микрофибры (которое Леандер ненавидел, потому что оно согласно обучению охранников, было слишком легко воспламеняемым).
Могвай сидел с укоризненным взглядом рядом с чемоданом, грустно опустив хвостик вниз. Он тихо скулил. С ним мне было действительно тяжело прощаться. Сбежать же от мамы было однако многообещающим представлением. Папе я уже сказала пока, прежде чем он спустился в подвал.
- Не разочаруй нас, Люси, - пробормотал он слишком серьёзно, когда прижал меня к себе и поцеловал в лоб. - И возвращайся назад невредимой. - Мне было ясно, что он этим хотел сказать: «Не разочаруй свою маму. Не занимайся паркуром. И не делай никаких других глупостей. Не окажись снова в отделение неотложной помощи. Не будь причиной дополнительных седых волос господина Рюбзама (если такие вообще ещё возможны). И не позволяй парням вскружить себе голову.
Не слезая с чемодана, я склонилась к собаке и погладила его по лохматой голове. Под ладонью я хорошо почувствовала его острые кости черепа. В самом деле, ощущение было не такое, будто он был молодой собакой. А скорее старой. Наверное, поэтому никто не хотел забирать его из приюта для животных. Тем не менее, представление о том, оставить старую собаку дома, было не очень хорошим.
Мама присела на корточки, чтобы можно было заглянуть мне в глаза. Её колени громко захрустели.
- Люси, моя маленькая. Ты не забыла положить - э-э - несколько - хм-хм? Если у тебя будет - ну ты знаешь что - э-э ...?
- Мне не нужно, - перебила я её. Леандер с любопытством наклонился вперёд, и мне захотелось пнуть маму в голень. Она бы с удовольствием вела со мной доверительные разговоры на женские темы каждый день, и в то же время сама не могла назвать простые вещи своими именами. Тем не менее её заикание подходило мне. Не обязательно было распространяться перед Леандером на эту тему. Пусть спокойно гадает себе дальше, что мама имела в виду под « ну ты знаешь что». В этот момент он придерживался мнения, это имело что-то общее с Гарри Поттером. (Не знаю, как ему пришло это в голову, но чем дальше он был от истины, тем лучше для меня.) Во всяком случае, это «ну ты знаешь что» у меня было только на той недели. Мне не нужно было ничего брать с собой. Хоть что-то хорошее в этой школьной поездке.
- Отлично. Хорошо, - сказала мама мужественно. - А где гитара Анни? - Я показала на чемодан.
- Уже упаковала.
Мама потянула меня за локоть вверх.
- И ты сидишь на ней? Ради всего святого, дорогая, она ведь сломается!
- Не сломается. Я лёгкая.
- Да, это точно, - ответила мама с завистью, подняла чемодан и зашагала впереди меня через коридор. Я обернулась к Леандеру. Он лежал на животе на полу и дал Могваю облизать себе руки. Запах рыбного собачьего дыхания донёсся до меня даже сюда. Может мне стоит подмешать Могваю в корм одну из мятных таблеток Леандера.
- Через десять минут перед школой. Ты успеешь? - спросила я шёпотом. Мы договорились, что до автобусной остановки он долетит. Я пыталась уговорить его, сразу лететь до молодёжного общежития, но он меня не слушал. Он хотел участвовать во всём с самого начала.
- Конечно, я успею. Не велика хитрость. - Леандер поцеловал Могвая в его мокрую морду.
- Так уже больше никто не говорит, Леандер. Не велика хитрость. Это вообще не круто.
- Мне совершенно безразлично. Увидимся. Займи мне там место.
Но именно это оказалось тяжелее, чем я думала. Потому что конечно Софи захотела сидеть рядом со мной. По возможности подальше сзади, рядом с парнями. Леандер же хотел сидеть как можно ближе впереди, потому что согласно обучению охранников, там находились самые безопасные места, и хорошо было видно водителя (для чего ему это было нужно, не ясно). Полочек для багажа, как в электричке, здесь не было. И даже если бы были - десять минут Леандер мог там продержаться. Час точно нет. Ему нужно было найти сидячее место.