— Надо звонить в милицию.
— Вы так думаете?
— Они же теперь решат, что это вы ее…
— Нисколько не сомневаюсь.
— А если еще учесть, что нас обвиняли в смерти Марка…
— Да… Невеселая картинка. Пойду, пожалуй, не буду звонить.
— А может… Может она жива еще?
— Что я, покойников не видел, Марина Сергеевна?
— Как же они могли, как?! Она же была беременна?!
— Марина Сергеевна, я сейчас буду говорить… Словом, расскажите все, теперь уже скрывать нечего, и подключите этого своего Цимлянского…
— Что? Что там?
— Убегаю. Незачем мне здесь светиться. Держитесь.
Звонок.
— Да, я вас слушаю.
— Марина Сергеевна? Это капитан Севастьянов вас вновь беспокоит.
— Я так и предположила.
— Да? Что-то уже знаете?
— Что я могу знать? Я из дома никуда не выхожу.
— У вас же есть телефон.
— А почему вы усмехнулись?
— Я? Усмехнулся?
— Вам не понять ни меня, ни мои проблемы. Вы смеетесь над тем, чего не понимаете.
— Где уж мне! Зато я в другом понимаю. Я сейчас нахожусь в доме, где проживала Алла Владиславовна Сечкина.
— И что?
— Вас не удивляет, что я сказал «проживала»?
— Может, она уехала куда-нибудь?
— Ее убили. Сегодня утром. Выстрел с близкого расстояния. Она, без сомнения, знала этого человека.
— …
— Марина Сергеевна?
— А что вы хотите, чтобы я в истерике забилась? Так у меня слез уже не осталось.
— Вы ведь знали об этом?
— Откуда?
— Видели вашего детектива. Соседи видели.
— Скажите лучше, что прослушиваете мой телефон.
— И что?
— Ничего.
— Будете разговаривать со мной только в присутствии своего адвоката?
— Вообще не буду разговаривать.
— Придется. Дело-то серьезное. Ну кто мог желать ее смерти? Девушка молодая, красивая, одинокая. С мужем развелись по-хорошему, тот уехал в другой город.
— И далеко уехал?
— Очень далеко. Алиби у него железное, не беспокойтесь. Железнодорожное. Километров триста будет, его на работе за час до убийства видели. Врагов у девушки не было, но был любовник, у любовника ревнивая жена, которая не пожалела денег на частного детектива.
— Я была глупа.
— А теперь что, поумнели?
— Послушайте, чего вы от меня хотите?
— Правду.
— Хорошо, я скажу.
— Да знаю я, что вы мне сейчас скажете! «Я никого не убивала!»
— Но я действительно никого не убивала!
— А этот ваш частный детектив?
— Тем более. Он, кстати, бывший ваш сотрудник.
— Чей это наш?
— Милиции.
— Да не кстати это! Знаю я таких бывших сотрудников! За длинным рублем подался! Или за баксами, как сейчас говорят. Государство их учило-учило, а они теперь людей невинных за нерусские деньги отстреливают!
— Он совершенно случайно там оказался. Это я виновата.
— Ну конечно! Вы с самого начала виноваты!
— Извините, я…
— Скажите, вам ничего не известно про такой пистолет, как… «Вальтер», модель девять ПП?
— «Вальтер»?!
— Так что?
— У… Нет, ничего.
— Вы уверены?
— А почему вы спрашиваете?
— Времени у меня сейчас нет на телефонный разговор с вами. Завтра прошу в управление, к следователю.
— У меня сломана нога.
— А когда заживет, сломаете другую?
— Пошли бы вы к черту! С вами совершенно невозможно разговаривать! Я хотела вам все объяснить, а вы…
— Молодая женщина убита, Марина Сергеевна. Красивая молодая женщина. Хотя что это я говорю? Вы же ее за эту красоту и ненавидели!
— Перезвоните мне, когда будете в другом настроении.
— Что-что? Да как вы…
Длинные гудки.
— Добрый день.
— Ольгу Павловну.
— Да-да, я вас узнала. Сейчас.
— …Здравствуйте, Рина.
— Я не вовремя? У вас пациент?
— Немного времени есть. Наверное, нам с вами надо уже обговаривать эти телефонные сеансы психотерапии. Я имею в виду — по времени, чтобы вы не звонили понапрасну.
— У меня проблемы возникают не по расписанию, увы.
— Что-то случилось?
— Я никак не могу из этого выбраться. Ну никак! Не одно, так другое. Показалось было, что силы появились, и вдруг — новая смерть. Вокруг меня все время смерть. Как будто кольцо сжимается. Сжимается и сжимается. Я это физически чувствую.
— Умер близкий вам человек?
— Да. Я так думаю, что близкий, хотя со стороны звучит нелепо: умерла любовница моего покойного мужа, а я рыдаю, как ребенок. Я вся состою из сплошных нелепостей. Но я так надеялась, что у меня будет семья!
— Умерла? Но она же, должно быть, очень молода?
— Ее убили. Я так думаю, что опять из-за моих денег. Господи, как бы сделать так, чтобы они исчезли, испарились, превратились в дым! Ну почему человек, которому они так нужны, просто не придет и не скажет: «Отдай!» Где он? Почему прячется, почему убивает? Почему он думает обо мне так плохо? О том, что я жадная, что цепляюсь изо всех сил за свое богатство? Почему?
— Может быть, он сам такой? Он не может вас понять.
— Да, наверное. Но я хочу знать, кто это. Очень хочу знать. Мне должна прийти в голову мысль, как это узнать. Господи, ну почему я такая глупая?! Была бы на моем месте какая-нибудь другая женщина…
— Ваша подруга, например?
— Ника? Хотя бы.
— Она вас поддерживает, помогает?
— Сначала мне казалось, что да. Но вы ведь знаете, что нет врагов злее, чем близкие подруги, если Всевышний оделил их так по-разному. Только я-то понимаю, что поровну, а она нет. Хотя она умна, а я глупа.
— Да почему вы все время называете себя глупой?
— Ну как же? Я ведь училась еле-еле, с «тройки» на «четверку», все время у нее списывала, когда попыталась самостоятельно поступить в институт, с треском провалилась. Я не понимаю элементарных вещей, особенно в области физики, химии, других точных наук. Я никогда не писала стихов, не играла на пианино, не рисовала, не лепила, не… Этих «не» великое множество. Я не понимаю, как некоторые люди могут все это делать и получается красиво, так красиво, что можно часами слушать и смотреть!
— Значит, вы талантливый слушатель, талантливый зритель. Не огорчайтесь. Или вы просто себя не знаете. Вам же не было необходимости реализовать свои способности, вот вы и считаете, что у вас их нет.
— Да-да. Мне кажется, что последнее время я стала как-то умнее, сильней. Сначала было плохо, и с каждым днем все хуже и хуже. Мне и сейчас плохо, потому что Аллу убили. Если бы вы знали, как мне ее жалко! Лучше бы меня, честное слово!
— Рина, у меня, к сожалению, время заканчивается…
— Я понимаю. Знаете, вы правы: мне просто надо к вам прийти. Записаться на прием и прийти.
— Ну конечно!
— В ближайшее время я не могу, мне надо выяснить, кто этот человек.
— Какой человек?
— Который убивает. Но потом… Надо когда-то начинать новую жизнь. Я вам перезвоню.
— Всего хорошего, Рина.
Звонок.
— Да?
— Капитан Севастьянов. Хочу сразу предупредить, что это допрос: наш с вами разговор пишется на пленку.
— Это незаконно. И я не могу подписать протокол. А без подписи он не имеет юридической силы и не может быть приобщен к делу.
— Вы меня удивляете, Марина Сергеевна, и с каждым разом все больше и больше! Вы случайно не по стопам Цимлянского пошли?
— То есть?
— Не поступили ли в юридический?
— Нет, по-прежнему сижу дома со сломанной ногой… И можете записывать наш разговор, я потом все подпишу. Приеду и подпишу.
— Да что это с вами?
— Мне нечего скрывать.
— Да? Значит, вы признаете, что трижды перечисляли на счет частного детективного агентства деньги?
— Да. Перечисляла. Трижды.
— А зачем?
— Первый раз я оплатила слежку за своим мужем. Это была моя ошибка. Потом я решила, что он меня не любит, потому что я не могу родить ему ребенка. Я поняла, что у нас никогда не будет полноценной семьи. И тогда я дала детективу еще одно поручение: как-нибудь деликатно переговорить с любовницей моего мужа и уговорить ее взять деньги, чтобы…
— Ну-ну, продолжайте.
— Чтобы она родила мне от него ребенка.
— Как-как?
— Есть же суррогатные матери? Почему бы нет?
— А сами вы что ж, не решились с ней поговорить?
— Нет. Тогда не решилась. Мне было страшно неловко.
— И?
— И я перевела деньги еще раз. Крупную сумму. За переговоры и аванс, если она вдруг согласится.
— А третий раз?
— Знаете, потом уже я и сама запуталась. Видите ли, она отказалась.
— Надо думать!
— И я вдруг поняла, что она очень хорошая девушка. К тому же узнала, что она уже беременна. От моего мужа.
— Покойного мужа.
— Тем более. Я очень хотела этого ребенка.
— Но она же отказалась взять деньги? Зачем же вы еще раз перевели крупную сумму?