Когда-то он прочитал одну книгу, где была описана история, как бог поспорил с сатаной, что некий человек, верно ему служащий, выдержит все страдания и не отречётся от своего бога. Иван не очень-то понимал, что означает отречься. Наверно, сказать что-то плохое в адрес своего патрона. Или, напротив, сказать что-то хорошее в адрес врага своего босса. Тем не менее, из этой книги следовало, что страдание есть доказательство верности. Ивану всегда казалось, что это очень противоречивая мысль. Но, в конце концов, он не богослов и легко может заблуждаться.
Уже поздно вечером он пришёл домой, в свою маленькую квартирку без ванны и душа, но зато с настоящим старинным унитазом, работающим на воде. Квартира состояла из маленькой комнатки и крошечной кухоньки — огромное богатство для Москва-Сити. Здесь Иван годами испытывал мало кому знакомое чувство полного одиночества. По сути, это тоже огромное богатство.
Ощущение чего-то простого, ясного и честного продолжало тлеть маленьким угольком.
8
Иван возился со своим зверинцем псевдоморфов. Муравьи получались лучше всего. Мухи были на втором месте. Было дело, он подолгу отрабатывал полёт этих штучек, пока не добился от них высшего пилотажа на уровне собачьих боёв асов второй мировой войны. Псевдо-организмы были понятны и доступны. В отличие от женщин.
Его сегодняшняя клиентка — Даша — удивила и почти шокировала его. Она была умна, образована, у ней был вкус — и она обратила на него внимание. Она его увидела, что было редкостью в наше время. Люди перестали видеть. Люди перестали слышать. Тонкая технология общения, казалось, была утрачена навсегда.
Иван мог поклясться, что между ними что-то произошло. С другой стороны, от слишком долгого одиночества ему элементарно могло снести крышу, как подростку в период гормональной перестройки организма. Всё, буквально всё он мог напридумывать, в ложной надежде эмоциональной и интеллектуальной близости, или душевного экстатического восторга от близости самки в период течки.
Он корпел над своим последним проектом, сидя за рабочим столом в своей квартире-лаборатории. Это был достаточно крупный проект — кот-псевдоморф. Если собаки копировались и программировались достаточно легко, то коты были трудной, практически неразрешимой задачей. Коты — парадоксальные существа. С одной стороны их все любят, а с другой — клали они на всех остальных. Поэтому программирование искусственного кота — высший пилотаж в его профессии, и, насколько ему было известно, эта задача так и не была ещё никем удовлетворительно разрешена.
Рабочее название проекта было Ночной Кот. Иван не знал, почему он решил назвать его именно так. Наверно, услышал когда-то и это имя, ник или прозвище отложились в синаптических структурах его мозга. Ночной Кот, кто ты?
Специально для своего кота он заказал особые сенсоры для глаз и сейчас аккуратно и неторопливо монтировал их на место. Эти сенсоры охватывали все известные спектры, включая рентген. Иван восхищался их совершенством, предпочитая не думать, в какую сумму они ему обошлись.
Он закончил монтаж далеко за полночь. Город за окном не спал. Город вообще никогда не спал. Город развлекался, сверкал рекламными голограммами, гремел петардами. А в его жилище-лаборатории, в его маленьком алтаре кибер-бионики, было тихо и уютно. Кот сидел перед ним, готовый к полевым испытаниям.
Иван ещё раз прошёлся по всем системам, проверил зашифрованный канал связи, проверил навигацию и протестировал программу на ошибки. Всё работало. Он немного помедлил, наслаждаясь последними штрихами процедуры проверки перед запуском, а потом включил своего Ночного Кота. На мониторе появилась картинка — взгляд на мир через новейшие никоновские супер-сенсоры.
Иван посмотрел на экран. И оказался посреди радиоактивной пустыни.
9
Геринг проснулся внезапно, будто от толчка. Марины уже не было. Он посмотрел на часы старинной японской сборки — было около девяти часов утра. Довольно рано для него, обычно он вставал часов в 11–12. Однако сегодня у него было дело, и ему надо было уже поторапливаться.
Он увидел на столике возле дивана бутылку с остатками виски, машинально взял её в руку и сделал большой глоток. Божественный напиток заструился по его крови. В голове зашумело и золотые мысли смешались с нежными чувствами.
«Дело», — подумал он. — «Дело прежде всего. Эти дела»… И внезапно понял, что понятия не имеет ни о каком деле. Что за дело? В чём, в чём оно состоит? Он не знал. Это было странно.
«А всё алкоголь», — сокрушился он. — «Надо уже завязывать с выпивкой».
Выпивка, бляди, жажда власти. Что за власть? Власть блядей и выпивки. «Ещё эта сучка Марина!» Он сделал ещё один глоток и по дрожанию своих пальцев осознал, что понятие не имеет ни о какой Марине. Он чувствовал лёгкий аромат её духов и запах её …изды, но не знал, ни кто она, ни куда она делась, ни где её искать.
Он прошёл в ванную, чтобы умыться и привести себя в порядок. Включил воду и стал чистить зубы. Вдруг он почувствовал на языке что-то лишнее. Он вытащил этот посторонний предмет и сполоснул его.
Оказалось, в его руке был зуб. Он поднял глаза и взглянул в зеркало. И увидел там ссохшегося старика. И тогда он завопил, но тот старик смог выдать из себя только хриплый писк.
10
Телефон старинной конструкции зазвонил, когда Папа собирался уже идти спать. Он прошаркал к нему и снял трубку. Паровозики, которые он забыл выключить, сновали у него под ногами и мешали сосредоточиться на предстоящем разговоре.
— Алло, — сказал он в трубку.
— В чём там у вас дело? — голос был недовольным.
— Мы нашли её, — сказал он, стараясь придать голосу бодрость, которой он вовсе не ощущал. Напротив, он чувствовал себя старым и уставшим.
— Кого?
_ Офелию.
— Кто такая Офелия? — голос превратился в издевательский шёпот.
Папа понял, что не знает ответа на этот вопрос.
Глава третья
1
ФИДЕЛЬ:
Сергей Сергеич, «Че», как он звался в Сети, пропустил нас с Утёнком вовнутрь, а потом привёл в действие сложный механизм дверного замка. Замок явно имел гидравлический привод, судя по резиновым шлангам. Толстые штыри из закалённой стали вошли в отверстия в стене. Ничего не скажешь, надёжно.
Хозяин квартиры предложил нам вместо стульев какие-то ящики, явно использовавшиеся раньше в качестве тары для неких высокотехнологичных агрегатов. Ящики были изрисованы трафаретами на куче языков.
Оглядевшись, я понял, что стойки с непонятной аппаратурой скорее всего были забиты этими самыми агрегатами. Они гудели, мигали диодами и были соединены между собой кабелями, толщиной с девичью руку.
— Откуда вы знаете про таксеров? — спросил я его.
— А в новостях передавали, — живо откликнулся он. — Вот, смотрите.
Он включил плазму. И действительно, в новостях крутили сюжет о перестрелках на улицах. Потом показали пару десятков подожжённых в разных концах города броне-тачек с шашечками. Диктор нёс какую-то чушь о возобновлении войны за сферы влияния среди таксерских кланов.
Это было довольно странно, учитывая, что вся эта заварушка началась минут двадцать назад. Когда они успели снять и смонтировать сюжет, длившийся минут 15?
— Я вижу, вы немного удивлены? — мягко поинтересовался хозяин.
— Ну, да.
— Вы удивитесь ещё больше, если я скажу вам, что этот выпуск новостей крутят с самого утра…
— Этого не может быть.
— И тем не менее, это так.
Он достал откуда-то бутылку «Столичной» и разлил по каким-то непонятного происхождения сосудам:
— Не спрашиваю, будете ли… Ответ известен заранее!
— Это да… Но как они могут передавать новости, которые ещё не произошли?
— Вы задаёте одновременно два разных вопроса, — ответил он, ненадолго задумавшись. — Когда именно происходят события? И когда они становятся известны? Если додумать мысль до конца, то получается, что реальные события должны быть реальными, независимо от нашей осведомлённости о них. Тогда вопрос стоит так — как они утром узнали о том, что лично вам стало известно только недавно, не правда ли?
— Типа того.
— Я спрошу вас вот о чём… Но вначале давайте выпьем!
Мы чокнулись и выпили.
— Вы не ощущаете, что мы все живём с каким-то неправильным временем?
На секунду мне показалось, что со мной говорит шизофреник. Я уже разглядел нездоровый блеск у него в глазах. Да, практически несомненно — он шизик!
— Не торопитесь с ответом, — снова мягким тоном как бы предупредил он мои выводы о себе. Я знаю, кто такая Офелия.
— Все знают, кто такая Офелия, — ответил я. — Все, кроме меня. И вот ещё Утёнок не в курсе!
— Вы довольно близки к истине, сами того не подозревая. Вы ведь действительно нихрена не знаете!
Выражение «нихрена» в его исполнении прозвучало не просто нарочито — это было бы понятно и объяснимо, — нет, он нарочито подчеркнул нарочитость этого выражения в своём исполнении.
— Не верите мне? Тогда ответьте на несколько простых вопросов.
Я не понимал, к чему он клонит, и снова мысль о шизофрении дала о себе знать.
— Спрашивайте, — сказал я.
— Вы ведь сегодня ездили домой, чтобы проведать дочек, не правда ли?
Я внутренне напрягся: «Откуда он знает об этом?»
— Да, — ответил я, решив не скрывать правду, если в этом всё равно не много смысла.
— И как, проведали?
— Да, всё нормально.
— Точно всё нормально?
— Естественно.
— Что они делали конкретно, когда вы пришли?
— Ну, старшая… Старшая ничего не делала, а младшая училась.
— А как их зовут?
— Кого, дочек?
— Да, их как зовут.
У меня как-то странно разболелась голова.
— Их зовут… Старшую зовут…
— Маша?
— Да, Маша!
Боль не проходила, но и не становилась сильнее. Как будто ныл перед дождём простреленный сустав.
— А младшую Катя?
— Ну, конечно!
Как я мог сомневаться в этом. Я прекрасно знал своих дочек. Я жизнь бы отдал за них.
И тут он задал непонятный вопрос:
— А на что живут ваши дочки?
— То есть?
— Ну, они же должны что-то есть, одеваться во что-то… Откуда они берут деньги?
Я облегчённо вздохнул:
— Деньги я им подбрасываю!
— И сколько вы сегодня им подбросили?
— Да сколько было! Мне для них ничего не жалко.
— Это понятно, что вам для них ничего не жалко, но ответьте на мой вопрос — сколько у вас было денег?
— Я не помню.
— А вы откуда деньги берёте сами?
В комнате стало тихо. Только непонятные агрегаты продолжали гудеть и мигать своими светодиодами. Если честно, я понятия не имел, откуда у меня берутся деньги. И были ли у меня когда вообще какие-нибудь деньги. И я понятия не имел, как вообще выглядят эти «деньги».
2
Папа положил трубку на рычаги телефона. Он ничего не понимал. Поэтому надо было с кем-нибудь посоветоваться. Он нажал кнопку вызова. Никто не пришёл. Тогда он вышел в приёмную. Секретарши не было. Он открыл дверь и выглянул в коридор. В коридоре было пусто и тихо.