Преодолев центр разлома дубового ствола, Егор осторожно выглянул из-за него, прикрываясь молоденькими дубовыми веточками. В восьми-девяти метрах от покалеченного лесного великана вокруг большого и жаркого костра сидели трое: Швелька – его лучший и самый способный сотрудник, практически – «доверенное лицо», и двое здоровенных мужиков – матёрых, с лицами, не заслуживающими никакого доверия: сплошные кривые шрамы, рваные ноздри, холодные и страшные глаза. Бугаи такие – полностью отвязанные…
Швелька, давясь и перхая, выцедил до дна оловянный стаканчик с какой-то неизвестной жидкостью, браво крякнул, отставил стаканчик в сторону, несколько раз подряд громко икнул.
– Как всё получилось? Да этот Александр Данилович оказался полным дурнем, бестолковкой обычной. Не, сперва-то я думал, что он – из настоящих псов, вмиг меня выведет на чистую воду и прикончит самолично… Чего-чего, а в этом он – дока. А потом смотрю, а он всякое враньё принимает за чистейшую правду, да ещё и денег платит за это. Ну, и давай его старательно грузить всяким разным. Опаньки, а он мне верит! Короче говоря, я теперь у него хожу в верных помощниках! Правда, этот мерзкий старикашка Вьюга что-то подозревает, копает под меня старательно…
– Может, мы этого Вьюгу – того, по-тихому… – предложил один из «бывалых», резко проведя по своему горлу длинным грязным ногтем большого пальца.
– Не стоит! – презрительно скривился Швелька. – Учишь вас, сиволапых, учишь, а толку никакого… Всё – прирезать или дрыном вмазать сзади по башке! Мы сделаем по-другому. По-умному. Завтра, сразу после утренней трапезы, они все уезжают на Переяславское озеро – кататься на построенном корабле, там и пробудут с неделю, а то и поболе. И Пётр уезжает, и Меньшиков, и генерал. А Зотов со Стрешневым и Голицыным как раз в Москву собрались – по делам денежным, ефимок выпрашивать у правительницы Софьи… Так что, считай, я в Преображенском останусь за самого главного. Вот слушайте сюда. Завтра, на самом закате, я сниму кобелей от северного забора, пролезете через лаз, где доски отгибаются в сторону, я вам показывал на той неделе… В светёлке, что сразу за луковой башенкой, я оставлю круглое окошко открытым. Влезли, сразу направо – там молельня. Мощи Святые заберите – они в золотой оправе, а ларец, где они хранятся, сам весь в самоцветах чудных, денег стоит немалых. Зотыч сказывал, что, мол, целых триста пятьдесят рублёв… Иконы берите только те, что висят на дальней стенке. Ясно? В коридоре за дверью – сундучок стоит, и его прихватите с собой. Что там? Не знаю. Но старая царица, Наталья Кирилловна, очень уж им дорожит. Потом там вещи Вьюги разбросайте – вот его войлочный колпак, пояс, фляга…
– А ты-то как? – заботливо спросил второй бугай. – С тебя-то не спросят потом?
– Чёрт, чуть не забыл! – долетел до Егора тоненький голосок Швельки. – Подставного с собой обязательно возьмите. Долю пообещайте малую. Как будете уходить через окошко, так сразу его, родимого, и кончайте. Только ножом, чтобы много ударов было – во все места… Ещё с собой возьмите большую флягу со свиной кровищей. Когда будете отходить к забору, то следом лейте кровь. Щедро так лейте! Я потом ножом у себя жилу кровяную открою около плеча, меня и найдут – рядом с мёртвым терпилой. Мол, я воров пытался задержать, одного убил, второго ранил, да и самому досталось, вот душа меня и оставила – на время… Думаю, медаль ещё дадут, да и серебра отсыпят, опять же…
– Голова ты, Швелька, голова! – дружно забухтели бугаи.
Егор резко развернулся и медленно пошёл назад: от поляны к селу Преображенскому вела только одна дорожка, натоптанная Потешными полками, ночью лесом в обход не пойдёшь по доброй воле… Он спрятался за знакомым толстым вязом. Ожидание – дело привычное: пять минут, десять, двадцать, час. Визуально, понятное дело, сугубо на ощущениях…
Ага! Вот где-то вдали послышался весёлый беззаботный свист, это Швелька, довольный жизнью и самим собой, следовал к месту постоянной дислокации. Как только неверный сотрудник прошёл мимо вяза, Егор одним прыжком оказался на просёлке, сильно и резко ткнул костяшками пальцев правой руки предателя в область копчика, в строго определённую болевую точку.
– Ох, ты! – выдохнул Швелька, медленно и плавно опускаясь на колени.
Одна рука крепко обхватила шею молодчика, другая – голову. Резкий рывок, противный громкий хруст… Он просто развёл руки в стороны и спокойно пошёл дальше, тело, негромко стукнувшись о землю, осталось лежать безвольной тряпичной куклой на тропе. Приберутся потом, благо – было кому…
Жалко было Швельку? Безусловно – жалко! Да вот Времена эти… Не любили здесь слабых. В том плане что сжирали тут же, без лишних разговоров, а кости обгладывали добела и выплёвывали…
Егор вернулся к оставленному возку, снял с лошадиных морд уже пустые холщовые мешки, вытащил из земли тормозной штырь, забрался на облучок, громко щёлкнул кнутом. Совершенно не заботясь о тишине, безалаберно и беспечно напевая какую-то глупую песенку, он, ориентируясь только на лунный свет, подъехал к первому кольцу постов (покойным Швелькой и выставленному), громко чихнул.
– Стой! Кто следует? – тут же отозвался слегка испуганный голос. – Назовись, путник! Стрельну же!
Широко улыбнувшись, Егор гордо ответил:
– Царёв охранитель следует!
Ранним-ранним утром – солнце ещё только робко выглядывало из-за линии горизонта, он совершенно беспардонно растолкал крепко спящего Бровкина.
– А, что? Уже отъезжаем? – разволновался Алёшка, старательно протирая заспанные глаза.
– Да тихо ты, увалень, не шуми! – сердито зашептал Егор. – Давай, быстро одевайся и выходи на двор! Разговор есть серьёзный…
Алёшка, зевая сладко и безостановочно, наконец, выбрался на свежий воздух, зачем-то мелко перекрестился на утреннее солнышко, неловко и сонно присел на высокую завалинку рядом с Егором, ещё раз бестолково спросил:
– Так когда едем-то, Данилыч? – завертел головой, прислушиваясь к приглушённому тоскливому вою. – Что это, никак Хмурый блажит? Что это с ним, заболел? А где же наш Швелька? Дрыхнет ещё, лентяй?
– Сколько вопросов! – невесело усмехнулся Егор. – Отвечаю – по мере их поступления. Ты с нами сегодня на озеро не едешь…
– Как, почему?
– Так, по кочану! Слушай очень внимательно…
Егор подробно рассказал Бровкину обо всех событиях прошедшей ночи. Алёшка слушал, пребывая в полном обалдении и недоверчиво качая головой, в самом конце рассказа выдохнул расстроенно:
– Как же так, Швелька? Как же так? И зачем тебе это было надо? Как теперь это втолковать Хмуру? Он же не поймёт…
– Жадность русская всему виной! Пожирней, погуще и вообще – желательно на халяву! Ладно, Лёша, не грусти! – посоветовал, поднимаясь с завалинки, Егор. – Остаёшься здесь главным. Как мы отъедем, так подбери там Швельку, похорони, как полагается, Хмурого утешь… Да, завтра на закате убери собак от северного забора, возьми с собой двух солдат с ружьями, успокой тех двух бугаёв с ноздрями рваными…
К осени – в строгом соответствии с исторической хронологией – свергли и заточили в Новодевичьем монастыре правительницу Софью. Кому надо было отрубить головы – отрубили, кого надо было сослать – сослали, всех отличившихся щедро наградили… Егор даже получил чин поручика – года на полтора раньше, чем настоящий Меньшиков!
Пытался, конечно же, помня о Контракте, отказаться, да куда там. Пётр был непреклонен, даже гневаться начал всерьёз, устав уговаривать. Пришлось согласиться…
Вот тогда-то Егор и совершил фатальную ошибку, благодаря которой и вся эта история получила совершенно другое продолжение, в корне отличное от сценария, разработанного мудрым Координатором…
Глава седьмая
Цена доброты и одна странная тайна
Случилось всё как-то буднично, случайно, без всякой задней мысли. А вот последствия этого происшествия оказались, в конечном итоге, куда как серьёзными…
Осозналось это, правда, только через много лет…
После того, как царевну Софью заточили в Новодевичий монастырь и путь к власти был свободен, Пётр неожиданно для всех расслабился и в Москву совершенно не торопился. Дождались, когда вся знать разъедется – кто куда, проводили в Преображенское высокородную Наталью Кирилловну и царицу Евдокию с младенцем Алексеем и всей весёлой компанией проверенных и верных сподвижников, в сопровождении Преображенского и Семёновского полков, а также царского «гарема», проследовали в Александровскую слободу, где и встали воинским лагерем – рядом с догнивающими развалинами дворца царя Ивана Четвёртого.
Первым делом закатили на трое суток крепкую пирушку, со всеми обычными кукуйскими непотребностями: пьянством до потери сознания, купаньем лунной ночью в ближайшем пруду совместно с голыми гаремными девками, шутливыми скачками верхом на упитанных деревенских свиньях… На четвёртый день хмурый Пётр, неожиданно для всех, велел попойку завершить и устроить потешное сражение между преображенцами и семёновцами.
Тут-то Егор и вспомнил: если верить роману Алексея Толстого, то именно во время этих воинских учений генерал фон Зоммер и должен был, упав с норовистой лошади, сильно покалечиться и через некоторое время – успешно помереть. Жалко было бедного Теодора…
«Хороший ведь мужик! – без устали нашептывал внутренний голос. – Умный, добрый, храбрый! Ну, может, того… А?»
Часа два бродил Егор между почерневшими срубами старинного дворца: рассуждал, взвешивал, спорил сам с собой… С одной стороны – Контракт, а с другой – славный старикан, которого он за время их двухлетнего знакомства успел искренне полюбить…
«Да, ладно тебе, трусишка! – упорствовал внутренний голос. – Никто ничего и не заметит! Подумаешь, старенький генерал… Координатор ведь сам тогда говорил, мол, издержки – ерунда! Главное – царя Петра охранять! Ну, будем проявлять элементарное человеколюбие – или как?»
А тут ещё Яшка Брюс – друг закадычный, философ доморощенный, рыженький потомок древнего рода шотландского. Королевского рода – как Яков уверял всех, пребывая в крепких объятиях Бахуса. Что-то Брюса в последнее время стало регулярно пробивать на разговоры – с заумной подоплёкой: о смысле жизни, о переселении душ, где есть правды суть, что истина представляет из себя…
В конце концов, Егор принял судьбоносное решение: заманил, совместно с Алёшкой Бровкиным, фон Зоммера в дальнюю землянку на самой окраине слободы, напоил до полного беспамятства, да и запер дверь снаружи на крепкий засов, предварительно оставив на столе энное количество выпивки и закуски.
– А где же наш генерал Зоммер, жопа старая? – недовольно поинтересовался Пётр перед началом шутейной баталии. – Перепил, что ли?
– Есть немного! – браво доложил Егор. – Печень слегка прихватило у дедушки! Ничего, мин херц, я вместо него покомандую семёновцами! Фон Зоммер мне велел заменить его в этот раз…
Царь только хищно усмехнулся:
– Ну, тогда держись, господин поручик Меньшиков! Во главе преображенцев я сам тогда встану, лично…
Учебное сражение продолжалось трое суток с небольшим: побили в воинской горячке кучу крестьянской скотины, неосторожно гулявшей в осенних полях, да и служивого народу знатно покалечили – человек двадцать…