В следующем письме сын жаловался, что не получает от матери ни строчки:
«Вы не знаете, что причиняете мне своим молчанием; вы не знаете, что отравляете каждой минутой мою жизнь. Считаю каждую минуту, каждое мгновение, бегаю на почту, спрашиваю: есть ли хоть малейшее известие? Но, вместо ответа, получаю „нет!“ и возвращаюсь с печальным видом в свое ненавистное жилище, которое с тех пор мне опротивело. Одна только мысль меня немного подкрепляет, немного утешает горестного: скоро каникулы, и я увижусь с вами…»
От товарищей, кроме одного Высоцкого, Гоголь по-прежнему тщательно таил свой внутренний мир, но отношения его к ним заметно изменились: никого он уже не задирал, а в свободные часы сторонился даже ближайших друзей своих и искал уединения в самых отдаленных местах обширного гимназического сада. И в настоящее время в этом саду указывают группу ветвистых старых лип, на одной из которых, по преданию, спасался наш схимник либо с книжкой, либо с карманной тетрадкой, в которую заносил карандашом кое-что, не предназначенное для других. Только в одном из дальнейших писем к матери он проговорился, что привез ей, кроме «хорошеньких картинок своей работы», еще и «несколько своих произведений».
Смерть отца произвела в беззаботном школяре, очевидно, серьезный нравственный перелом, почти совпавший с переломом в его школьной жизни — переходом на университетский курс, и, так сказать, подготовила в нем для этого курса духовную почву.
Послесловие
Эта книга была написана и издана сто лет назад. Ее автор всю жизнь преподавал русскую словесность в гимназии, и его литературные опыты во многом предопределены этим занятием. Он создал не научную биографию писателя и не роман высокой художественной ценности. Задача автора была намного скромнее: описать жизнь молодого Гоголя в форме связного повествования, легкого для чтения, не пугающего излишней сухостью и ученостью, с минимальными притязаниями на какую-либо особую художественность, но доступного для юного читателя-учащегося. Словом, сделать книгу по возможности интересную для гимназиста, но выступающую в то же время как дидактический и познавательный материал, дополняющий представления о русской классике.
Нельзя предъявлять к книге требования, превышающие авторские задачи. С позиций академических исследований биографии писателя многие моменты в книге Авенариуса не выдерживают критики; немного наивными и старомодными смотрятся и приемы, которыми автор пользуется, чтобы оживить свое повествование. Возможно, это не самый достоверный источник биографической беллетристики, но книга о Гоголе для юношества все-таки была создана, много раз переиздавалась, и по ней получали свои первые представления о личности великого писателя два-три поколения русских читателей. Потом книга Авенариуса была забыта, но, увы, в литературе не появилось ничего, что могло бы достойно занять ее место. Попытки написать книгу о писателе для молодежи были и позже, необходимость создать книжку с новым освещением фигуры писателя в противовес «устаревшему» и «старорежимному» ощущалась остро, но новые книги такого рода (например, книга Ю. Гаецкого) оказывались вторичными по отношению к книге Авенариуса своей фактографией, а новизна освещения и осмысления фактов не являлась преимуществом книг новой, советской эпохи. И теперь, когда совсем новых работ о Гоголе для читателя соответствующего возраста нет, и можно говорить лишь о переиздании чего-либо из старых сочинений, Авенариус имеет несомненный приоритет перед своими последователями.
Почему?
Книга Авенариуса при всех ее слабостях обладает свойством, впоследствии совершенно утраченным, — свободой интонации. Почтительная дистанция с героем — великим писателем — не мешает автору видеть его характер объемно, во всем многообразии его непростых проявлений, и называть вещи своими именами. Нет попыток подправить, подчистить историю, подлакировать образ, привести его в соответствие с официальной точкой зрения, подтянуть бытовые черты облика писателя к его литературному величию. А именно этим усердно занимались биографы писателя в позднейшее время, — и в этом не только их вина. Сам дух эпохи обязывал подтягивать образ писателя «до уровня», делать из него весельчака, оптимиста, бодрого литературного и театрального функционера, задорного общественного деятеля. Историческое искажение представлений о личности писателя отразилось не только в биографиях — даже памятник Гоголю в Москве был подменен, — грустный, немного понурый Гоголь оказался чуждым эпохе и был заменен на «правильного», жизнерадостного и энергичного.
Молодой Гоголь очень плохо вписывается в стереотипный, хрестоматийный образ юного гения. Робкий, замкнутый, не блистающий успехами в учебе и не проявляющий особых творческих талантов — ничем он не обещал будущего великого писателя. Добросовестно изобразить его таким для автора биографической книги сложно, очень велик соблазн обвинить окружение писателя в том, что они просто недопоняли, не разглядели, недооценили… Ценность книги Авенариуса в том, что он свободен от искушения приукрасить историю, от ложно понятого почтения к герою и — в отличие от своих последователей — от официальной установки на «правильное» изображение писателя. Он свободен, и в книге заурядность названа заурядностью, нелюдимость — нелюдимостью, посредственность — посредственностью. Это другой Гоголь, не совсем тот, который внедряется в сознание школьной программой, который создавался искусственно в угоду сиюминутному политическому лозунгу.
И оттого, что образ Гоголя, человека необычного характера и причудливой судьбы, написан правдивее, он, к нашему удивлению, не утратил масштабности. Наше почтение перед гением писателя не померкнет, если мы узнаем о том, что его юношеские сочинения действительно были посредственны, а характер не всегда располагал окружающих.
Книга Авенариуса не потеряется во времени. Она напоминает читателю об объективности и непредвзятости в творческом процессе, о свободе и независимости мнений, учит представлениям о сложности человеческой натуры и своеобразии проявлений таланта.
Лев Магазаник
notes
1
В Нежинской гимназии высшим баллом было 4.
2
Ну! что же! (фр.)
3
Дамоклов меч хорошо известен, он привиделся мне во сне за столом (фр.)
4
Господа, к столу! (нем.)
5
Куда, куда, мой дорогой? (нем.)
6
Стой! Стой! (нем.)
7
Ладно!(нем.)
8
Куда, куда, господа? (нем.)
9
Божьей милостью (лат.)
10
другими словами (лат.)
11
О, будет, любезнейший! Платон мне дорог, но правда дороже (лат.)
12
Речь идет о стихотворении Беранже «Добрая фея». Мы приводим начало стихотворения в переводе В. Курочкина:
«Некогда, милые дети,
Фея Урганда жила,
Маленькой палочкой в свете
Делав большие дела.
Только махнет ею — мигом
Счастье прольется везде…
Добрая фея, скажи нам,
Где твоя палочка, где?»
13
Стихи Сумарокова.
14
Из-за алтаря и очага (лат.)
15
Вне Венгрии нет жизни, а коли есть, так не такая… (лат.)
16
Шапки долой! шапки долой! Слава маркизу Карабасу! (фр.)
17
Из «Наталки-Полтавки» Котляревского.
18
Приведенное в кавычках взято буквально из подлинных «кондуитных списков» нежинской гимназии.
19
Ну, скоро ли? Но что с вами, Яновский?(нем.)
20
О, мой отец!.. В Прагу! (нем.)
21
Дорогой отец(нем.)
22
Трудно не написать сатиры (лат.)
23
Некоторым читателям, быть может, будет небезынтересно по настоящему случаю припомнить сделанное самим Гоголем описание «гусара», которое поэтому выписываем здесь дословно:
«Дамы (просто приятная и приятная во всех отношениях) умели напустить такого тумана в глаза всем, что все, а особенно чиновники, несколько времени оставались ошеломленными. Положение их в первую минуту было похоже на положение школьника, которому сонному товарищи, вставшие поранее, засунули в нос гусара, то есть бумажку, наполненную табаком. Потянувши в просонках весь табак к себе со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает, глядит, как дурак, выпучив глаза во все стороны, и не может понять, где он, что с ним было, и потом уже различает озаренные косвенным лучом солнца стены, смех товарищей, скрывшихся по углам, и глядящее в окно наступившее утро, с проснувшимся лесом, звучащим тысячами птичьих голосов, и с осветившейся речкой там и там пропадающей блещущими загогулинами между тонких тростников, всю усыпанную нагими ребятишками, зазывающими на купанье, — и потом уже наконец чувствует, что в носу у него сидит гусар».
Когда из-под пера Гоголя вылились эти живописные строки, в памяти его, несомненно, рисовалась подобная же сцена из его собственного детства в нежинской гимназии, окна которой выходили в густой сад, омываемый заросшим тростником Остром.
24
Моя вина (лат.)
25
О мертвых (говорят) либо доброе, либо ничего, а по-моему, и про живых. (лат.)
26
Да, да, дорогой друг. Об этом мы позаботимся (нем.)
27
Впоследствии один из биографов Гоголя (П. Кулиш) разыскал в летописях указание, что один из прямых, будто бы, предков Гоголей-Яновских, казацкий гетман Остап Гоголь, отличился в 1655 году в битве при Дрижиполе, а затем был и полномочным послом польским в Турции.
28
Варена — подогретая водка с медом и пряными кореньями.
29
Из «Наталки-Полтавки»
30
Пожалование это состоялось 8 августа 1795 года.
31
Святейший отец(лат.)
32
Мой дядя(фр.)
33
Всему есть мера, любезнейший (лат.)
34
Стой! (нем.)
35
Неутомимый труд все поборет (лат.)