Юлия хлюпнула носом, произнесла жалобно:
– Чего он привязался ко мне?
– Из-за «Термала», – усмехнулся красавец. – У папаши Гануша больная мозоль, тут все знают.
– Папаша Гануш?
– Ну, продавец. Из ювелирного магазина.
– А что за «Термал»?
– Гостиницу у нас строят. По проекту вашего советского архитектора. Махонин его фамилия. Под стройплощадку много домов снесли, школу. Гануша в Драговицы переселили. Это… ну… – Он на секунду задумался, потом перевел: – Вроде микрорайона нового. С панельными многоэтажками. А раньше он в старинном особняке жил.
– Я-то здесь каким боком?! – никак не могла успокоиться Юлия.
– Я Ганушу так и сказал! Пусть Брежневу претензии предъявляет, не тебе! – подмигнул ее спутник. И предложил: – Да забудь ты о нем. Давай лучше знакомиться. Меня Мирослав зовут. Или, по-русски, Слава.
– Юля, – представилась она. И зачем-то добавила: – Для друзей – Джулия.
Получилось весьма лукаво, хотя никто ее уже два года, с момента, как зачала дитя и выпала из веселой студенческой жизни, на английский манер не называл. Даже Юлютеперь редко слышала – чаще именовали мамашей .
– Джулия и Мирослав… – задумчиво произнес молодой человек. Улыбнулся загадочно. Добавил: – Неплохо звучит!
– Вы что имеете в виду? – фыркнула она.
Спутник не растерялся:
– Имена супругов, конечно!
– А вы шустры! – расхохоталась Юля.
И снова иронично подумала: «Я ли это?»
Кокетничать на самом деле она не умела и не любила. Серьезную любовь к своим двадцати пяти пережила лишь одну – причем завершилась она полным разрывом. Ну, и рождением ребенка, конечно.
В Карловых Варах, наверно, просто воздух дурманящий, разгульный. И вино – хмельное.
«Как бы в историю не влипнуть, – забеспокоилась Юля. Но тут же себя одернула: – Да ладно, парень – культурный европеец! Что он мне сделает?!»
Постаралась вернуть разговор от скользких тем в рамки светской беседы. Отодвинула подальше стакан с дурманящим красным вином. Поинтересовалась учтиво:
– Расскажите о себе, Мирослав. Вы работаете, учитесь?
Он не ответил. Накрыл ее ладонь своей, произнес задумчиво:
– Глаза у тебя – как… пруды? Нет, прости. Я русские слова забываю уже. Как озера. Глубокие. Бездонные.
Юлия смущенно потупила взор.
А он прижал ее ладонь еще крепче. Прошептал:
– Только грустные очень. Из-за этого идиота Гануша расстроилась, да?
– Ну… наверно, – пробормотала она. Хотя про злющего продавца давно уже забыла. Сейчас ее противоречия раздирали. Одновременно было хорошо и очень страшно. Хотелось и убежать, и чтобы этот прекрасный человек оставался рядом с ней. Всегда.
Он почувствовал ее напряженность, убрал руку, спросил:
– Может быть, я тебе неприятен?
– Нет-нет, что ты! – поспешнее, чем следовало, откликнулась Юля.
А Мирослав (в голосе его звучало нескрываемое удивление) произнес:
– Надо же, как бывает. Думал, что я – трезвый человек. Взрослый. Циник даже… – Он усмехнулся. Снова прикрыл ее ладонь своей, продолжил: – А встретил тебя – и голова кругом. Хотя всегда считал, что любовь с первого взгляда – сказки, пустая романтика. Девчачьи выдумки. Но сегодня просто лицо твое увидел за стеклом. Одно только лицо – и сразу в душе все… будто оборвалось.
Юля зарделась, опустила ресницы, украдкой взглянула на парня. Не похоже, чтобы он врал. Лицо счастливое, чуть недоумевающее. Но разве достойна она – неудачница, мать-одиночка в лиловом костюме – подобного красавца? Не подвох ли это? Может, он из белоэмигрантов (вернее, потомок белоэмигрантов)? И пытается ее (вспомнила инструктаж в выездной комиссии парткома) завербовать?
– Юлечка, Джулия… – нежно, будто пробовал на вкус, произнес Мирослав.
Коснулся ее щеки – Юлю сразу будто током ударило (как в сентиментальном романе, ей-богу!).
«Да что со мной творится? – испуганно подумала она. – Какая любовь, какой ток?!Мы через два дня уезжаем в Прагу, и вообще: у меня ребенок!»
Но тут же на саму себя прикрикнула: «Да прекрати ты! Расслабься! Не дергайся! У тебя просто отпуск. Заграница, свобода. Интрижка с потрясающе красивым иностранцем. Давно пора жить именно так!»
И когда Мирослав уверенной рукой ее обнял, Юля (против обыкновенного своего обращения с мужчинами) не вырвалась.
А каким сладким оказался поцелуй в полумраке бара!
А чего стоила их вечерняя прогулка – в обнимку по умиротворяющему городку!
Когда Мирослав рассказал по ее просьбе о себе, Юля зауважала нового знакомого еще больше. С виду – студент-старшекурсник, а выяснилось, что институт закончил семь лет назад. Сейчас практикующий врач.
– Я, правда, бакалавра за два года получил вместо четырех, – небрежно, совершенно без хвастовства, уточнил он. – С ординатурой тоже быстро разделался, диссертацию защитил год назад. Мама теперь мечтает, что профессором буду. Самым молодым в Чехословакии.
– А кто у тебя мама? – заинтересовалась Юля.
– Тоже врач. Здесь, в Карловых Варах, в институте бальнеологии кафедрой заведует.
– Слушай, а по национальности ты кто? Чех? Словак?
– Да разве похож я на чеха? – рассмеялся Мирослав. – Русский лапоть. С примесью украинской и белорусской кровей. Родовая фамилия у нас была – Красавины. Потом мы ее, правда, урезали. Стали Крассами. Более по-европейски звучит.
– А как ты здесь оказался?
– Случайно. Как все в жизни бывает. Бабушка с дедом по маминой линии от революции в Париж сбежали. Устроились нормально, квартира, работа, но как-то не особо прижились. А в сороковом, еще до войны, у деда язва желудка открылась обширная, и один французский профессор ему сказал: «Или сюда, на воды, – или помрешь». Ну, бабка с дедом послушались, перебрались в Карловы Вары. Сначала жили тут по необходимости, чтоб деда вылечить, а потом привыкли, полюбили городок, страну. Дедуля эдаким доктором де Карро стал. Слышала про него?
– Не-а, нам только про Маркса с Энгельсом в Карловых Варах рассказывали, – аполитично хмыкнула она.
– Де Карро, швейцарец, приехал сюда в 1826 году лечить подагру. И навсегда в городке остался. Исследовал состав местных вод, писал статьи, стал почетным гражданином… Бабке с дедом моим, правда, меньше, чем швейцарцу, повезло. После войны в Чехии социализм начался, но старики решили: лучше уж при коммунистах, но в любимом месте. Да и от воды уезжать не хотели: врачи говорят, язвенников бывших не бывает. – Мирослав хмыкнул. – Они вообще к вопросу лечения серьезно со всех сторон подошли. Чтоб в будущем уж точно никаких проблем не было, дочь свою – мою маму – врачом сделали. И специализироваться заставили по бальнеологии.
– Ты, наверно, тоже в духе семейной традиции бальнеолог? – предположила Юлия.
– Ну, что ты! – чуть презрительно хмыкнул он. – Курортология, водичка – это забавы для девушек. А я хирург.
– Здорово! – вырвалось у Юли. И она добавила грустно: – Просто позавидовать можно. Живешь в красивой стране. Работа интересная.
Не то что она – молодая мамаша. С дипломом по инженерной (и, честно говоря, совсем не любимой) специальности. Да еще с ребенком на руках.
И вдруг услышала:
– А ты замуж за меня выходи!
Она недоуменно уставилась на него:
– Мирослав, ты что? Мы ведь едва знакомы…
– Да, я понимаю, – склонил голову он. – Ты девушка, вам всем обязательно нужны ухаживания… Только у нас с тобой на них времени нет. А отпускать тебя я не хочу.
* * *
Наши дни. Карловы Вары
– Да, мамулечка, – с уважением произнесла Таня. – Ты, оказывается, еще той свистушкой была!
– Дочка, выбирай выражения, – нахмурилась маман. Впрочем, ее лицо тут же разгладилось. – Хотя, наверно, ты права. Как иначе меня назвать? Едва увидела человека – сразу потеряла голову. Но именно о таком мужчине – решительном, состоявшемся, элегантном – я мечтала всю жизнь. К тому же я целый год безвылазно просидела дома с грудным ребенком на руках. А отец твой – ну, ты сама знаешь – сделал все для того, чтоб я разочаровалась в мужчинах.
– Так что дальше-то было? Вы с Мирославом гуляли, целовались, объяснялись друг другу в любви. А ночью? Поехали к нему и предались страсти?
– Ну что ты, Танечка, – вздохнула Юлия Николаевна. – Разве я могла?
– А что такого?
– Я, может, и согласилась бы, – смущенно призналась мама. – Но не забывай, что за времена тогда были. Все передвижения за границей – только с группой, под строгим контролем. Повезло еще, что днем мне свободу предоставили. А в девять вечера нужно было – как штык! – в гостиницу возвращаться.
– Фи, – сморщила нос Татьяна.
– Но на следующее утро уже в десять мы встретились. И знаешь… Еще вчера мне казалось: завтра наваждение спадет. Я разочаруюсь в нем. Но едва увидела, как Мирослав идет мне навстречу – спешит, даже споткнулся, в руках букет, лицо сияет, – сразу на душе у меня все расцвело…
– Так что же случилось? Почему вы не поженились, почему мы с тобой не живем в очаровательном домике где-нибудь тут, у подножия гор?
– Ох, Таня… Все эти годы я считала, что Мирослав оказался просто трусом. Как и все они, мужики. А теперь, здесь, поняла: что-то случилось с ним. А я – нет бы на помощь броситься! – даже не выяснила что.
* * *
Давно. Карловы Вары
– Красиво тут. Сколько живу – столько восхищаюсь, – задумчиво произнес Мирослав.
Они с Юлей медленно, вспенивая ногами груды опавших листьев, поднимались в гору. Лес на ее склонах буйствовал изобилием осенних красок, в воздухе дрожали паутинки.
– Сейчас к Русалкиной Хатке выйдем, – возвестил молодой человек.
– Что это?
– Беседка. В ней, говорят, если желание загадать – обязательно исполнится. Причем очень быстро.
– В каждом городе таких мест по пять штук, – улыбнулась Юля. – Особенно в курортном.
– Но только здесь желания действительно сбываются. Проверено.
Мирослав обнял Юлю за плечи, глаза его сияли.
– Какое же у тебя желание? – лукаво улыбнулась она.
– Признаваться нельзя. Сама догадайся!
– Думаю, ты хочешь стать директором вашего, как он… института бальнеологии!
– Ох, Юля! Ты – прелесть. Но не угадала. Желание с тобой связано. Только с тобой.
Девушка грустно произнесла:
– Тогда точно не исполнится. Я думала над твоим предложением… Заманчиво, конечно, но… Слишком все сложно. Разные города, страны…
– Да почему же? Я уже все узнал. Я получу разрешение на выезд из Чехословакии, советскую визу. Приеду к тебе в Москву. Подадим заявление, у вас есть специальный загс, где регистрируют браки иностранцев. Поженимся, приедем сюда, ты подашь на гражданство. Все сложно, муторно – но решаемо. А чтобы ты не передумала… – Он замедлил шаг. Вынул из внутреннего кармана бархатную коробочку: – Вот, держи.
И Юля увидела то самое изумрудное ожерелье из магазина Гануша. Изумленно прошептала:
– Мирослав! Ты с ума сошел!..
– На помолвку, правда, полагается дарить кольцо, – немного рисуясь, произнес молодой человек. – Но тебе вроде понравилась именно эта вещица!
– Оно же бешеных денег стоит!
– Юлечка, Юля! – Он крепко обнял ее, потом подхватил, закружил в объятиях. – Да я тебе весь мир готов отдать! Все, что угодно, для тебя сделать!.. Никогда прежде не верил в сентиментальную болтовню – про любовь навек, про две половинки. А сейчас, с тобой, понял: любовь – бывает! Еще как бывает!
Слова его звучали музыкой. Изумруд ослепительно блистал в лучах осеннего солнца. Любовь в глазах Мирослава светила еще ярче. А на душе было радостно, но одновременно тревожно. Как-то слишком сразу все навалилось. Слишком красиво, нереально. Фантастично.