Поняв, что в Монтекатини меня больше ничего не держит, я посидела на могиле Степана и мысленно поблагодарила его за то время, когда он был рядом. Я встретила его в тот момент жизни, когда действительно погрязла в болоте, и Степан, не раздумывая, протянул мне руку помощи.
Перед моим отлетом в Москву меня все же нашла одна русская журналистка и уже в здании аэропорта уговорила на интервью.
– Сколько времени вы прожили с Омутом?
– Я не знаю никакого Омута. Я жила со Степаном.
– Вы что, и вправду не знали, что жили с известным киллером?
– Нет. Я познакомилась с ним, когда он уже был другим человеком...
– Каким человеком?
– Человеком, который хотел забыть свое прошлое и начать жизнь с чистой страницы.
– Даже если бы он и смог забыть свое прошлое, в чем все сомневаются, то рано или поздно его прошлое напомнило бы о себе. Он просто хотел от него убежать, а оно его настигло и вынесло свой вердикт. Мы все в этой жизни должны платить по счетам.
– Я не хочу думать об этом.
– А вы знали, что он поменял внешность и сделал пластику?
– Я же сказала, что ничего не знала. Он попросил меня никогда не расспрашивать о его прошлой жизни, и я так и делала.
– И вы не интересовались, откуда деньги у вашего возлюбленного?
– Нет. Мне это было неинтересно.
– Вы живете по принципу: «Не важно, откуда у мужчины деньги, главное, чтобы они были»?
– Я не живу ни по каким принципам. Просто этот человек был мне очень близок... При чем тут деньги?
– Но теперь вы раскаиваетесь в том, что с ним жили?
– Почему я должна раскаиваться?! Ведь этот человек на какой то отрезок времени сделал меня счастливой. Я всегда буду ему за это благодарна.
– Но ведь он убийца! Он убивал людей.
– Я не хочу про это знать. Это его прошлая жизнь, и она не имеет ко мне никакого отношения.
– Как вы можете охарактеризовать Омута? Он был очень жесткий и деспотичный человек? Омут всегда выделялся своим крутым нравом и жестоким, беспредельным характером.
– Степан бы спокойным, хорошим человеком. – Я специально сделала акцент на имени Степан.
– Он вас бил?
– Он никогда не повысил на меня голоса.
– Вас не пугала большая разница в возрасте?
– С ним я вообще ничего не боялась.
– А как вы познакомились?
– В кафе, – соврала я. – Степан сидел за соседним столиком. Он произвел на меня впечатление очень вежливого, воспитанного, но одинокого человека.
– Надо же, а вот московская братва дает о нем совсем другие отзывы.
– Мне неинтересно, что говорит московская братва...
– Как вы думаете, за вашим домом давно следили?
– Я не замечала.
– А где вы были в момент убийства?
– Я купалась в термальном бассейне. Степан плохо себя чувствовал и остался дома.
– Что с ним случилось?
– Простуда. Слабость и небольшая температура.
– Вы отдаете себе отчет, что если бы вы не пошли в бассейн и остались дома, то вы бы уже лежали рядом с Омутом? Вас спасла случайность.
– Я не хочу об этом думать...
– Вы хоть понимаете, что вас тоже могли убить?
– Мне пока сложно вообще хоть что-то понять...
– Как вы считаете, кто выследил и убил Омута? Братва или специальные службы?
– Откуда я могу знать?
– Вы что, и в самом деле не ощущали никакой слежки за домом?
– Ничего я не ощущала. Просто в последнее время мне стало казаться, что Степан чего-то боится и его что-то тяготит.
– А поподробнее можно?
– Это и есть все подробности.
– А Омут вас любил?
– Я думаю, что Степан меня любил.
– А вы его?
– У меня больше нет желания отвечать на эти бесконечные вопросы. Я устала....
Глава 17
В самолете я летела рядом со все той же журналисткой, которая при любом удобном случае включала диктофон и задавала свои дурацкие вопросы. Она оставляла меня в покое, когда я притворялась, будто сплю.
Где-то там, в моей памяти, осталась сказочная Венеция и Степан, попросивший меня родить ему ребенка. Признаться честно, в моей жизни он был единственным мужчиной, который обратился ко мне с такой просьбой. Да и это произошло тогда, когда родить, при всем желании, я бы уже не смогла. А может быть, меня никто не просил рожать, потому что я долгие годы прожила с бесплодным Стасом и в моей жизни практически не было других мужчин...
А еще я постоянно вспоминала тот день, когда убили Степана. Уходя из дома, я попыталась его поцеловать, но он закашлял, слегка отстранился и сказал, что боится меня заразить. Он был бледен, слаб и ему явно не нравилось то, что я вижу его в таком состоянии. Я подумала о том, что если бы я не поддалась уговорам Степана и осталась дома, то меня бы ждала точно такая же участь, как и его. Во дворе дома лежало бы не одно расстрелянное тело, а два...
Мне почему-то вспомнился день, когда Степан попросил меня о том, чтобы я прекратила общаться с Татьяной, резко исчезла из ее жизни, перестала заходить к ней в магазин и поменяла номер телефона. Значит, он уже что-то чувствовал... Значит, он уже чего-то ждал...
Казалось бы, он уехал из Москвы, порвал с прошлым, но прошлое не порвало с ним и пыталось его найти. И нашло... Даже в маленьком итальянском городке, где, казалось бы, отыскать Степана было невозможно. Оно нашло его с чужой внешностью, чужим именем и чужими документами. Господи, как же сильно оно его искало...
Самолет нес меня в Москву, в которой меня ждала неизвестность.
А где-то там осталась Италия, одна из самых интересных стран мира. С этой страной меня познакомил Степан. Мне был близок неповторимый колорит Италии. Все, что у меня осталось на память об Италии, – так это оригинальная шляпка из итальянской соломки, пейзаж работы уличного художника и бутылка вина XIV века.
Так и не съездили мы со Степаном еще раз в Венецию, но теперь уже на карнавал. А мы ведь так мечтали слиться с яркой и веселой толпой романтически настроенных туристов, посмотреть представления в стиле комедии дель арте и порадоваться дождю из конфетти. Так и не довелось нам увидеть, как на улицу выходят тысячи Арлекинов, Панталоне и Пьеро, проследовать за их пестрым шествием от дворца Святого Петра до площади Святого Марка, где сжигается символическое чучело и начинаются зажигательные танцы.
Но я дала себе слово: как бы ни сложилась моя судьба, обязательно приехать в Венецию и посмотреть на этот карнавал за нас двоих. За себя и за Степана...
Степан позволил мне вкусить итальянскую жизнь в полном объеме. Я даже заговорила на итальянском языке и старалась практиковать его везде, где только можно: в магазинах, ресторанах, кафе, музеях, да и просто на улице. Меня очень тронули итальянцы. Приветливый, отзывчивый и необыкновенно дружелюбный народ. Они с радостью ответят на любой вопрос и всегда протянут руку помощи.
Где-то там, далеко, осталась Италия с ее живописной природой, великой историей, оригинальной кухней. Со всеми этими макаронами, спагетти, равиоли, тертым сыром пармезан, другими вкусностями и великолепными итальянскими винами различных сортов. Где-то там осталась могила Степана...
Я летела в Москву и верила в то, что я еще обязательно вернусь в эту многообразную, роскошную, но достаточно скромную страну, которая славится своей любовью к прекрасному, шумными торжествами и праздниками. Эта страна, в которую всегда хочется возвращаться...
– Надя, а вы не хотите ответить еще буквально на несколько вопросов? – Журналистка снова включила диктофон.
– Пожалуйста, хватит вопросов.
– Поймите, это моя работа.
– А вы хоть немного поймите меня.
– Расскажите о характере Омута.
– У него был прекрасный характер.
– Вы хотите сказать, что встретили идеального мужчину?
– Идеальных мужчин не бывает, но в Степане меня все устраивало.
– Он вам хоть раз угрожал?
– Нет, – категорично ответила я.
– Может быть, он грубо с вами обращался?
– Я же сказала, что нет.
– А может, он был жесток в сексе? Вы не наблюдали в нем каких-нибудь извращений?
– У нас были прекрасные и гармоничные отношения.
– А вы не могли бы дать мне несколько ваших совместных фотографий?
– Нет. Мы редко фотографировались.
– Но хоть одну фотографию?
– Нет. Это наш личный архив.
– Неужели в вашей совместной жизни все было настолько безоблачно? Имелось ли в вашем доме оружие?
Я отвела от себя руку журналистки и процедила сквозь зубы:
– Если ты сейчас от меня не отвалишь, я нажму в самолете стоп-кран и сойду. Если бы ты знала, как меня уже достала...
– Надя, я оценила ваше чувство юмора, – нервно улыбнулась девушка. – Теперь я вижу, что вы не такая белая и пушистая, какой стараетесь казаться. Вы с Омутом два сапога пара.
– А я и никогда не сомневалась в том, что мы два сапога пара.
Видимо, журналистка поняла, что из меня больше не вытянешь даже слова и, спрятав свой диктофон, взяла журнал и демонстративно отвернулась от меня.
Я вновь закрыла глаза и принялась думать теперь уже не о Степане, а об Омуте... Мне тяжело было думать о том, что Степан и Омут – одно лицо. Получается, что заботливый и благородный Степан в прошлой жизни был самым настоящим убийцей.
Из телевизионных новостей и газет я часто слышала о киллерах, и само это слово всегда вызывало у меня неприязнь и страх.
Заказные убийства происходят почти каждый день. Они уже давно никого не удивляют, не вызывают паники. Я никогда не задумывалась над тем, какая же психология должна быть у киллеров. Как же самого себя нужно перебороть, чтобы настроиться на убийство?
Киллер должен быть снайпером. Он делает контрольный выстрел, чтобы удостовериться, что человек действительно убит. Киллеры чаще всего убивают в подъездах домов, в загородных домах и автомобилях. Мне кажется, что получить заказ на убийство киллеру несложно. Сложно получить за это деньги и вовремя выйти из игры. Значит, Степану это хорошо удавалось. Ведь при оплате кровавой услуги часто возникают самые конфликтные ситуации, и заказчики лихо избавляются от исполнителей.
Быть может, поэтому Степан так спокойно вел себя в ту ночь, когда я убила его племянника. Потому что сам очень много убивал... Степан начал новую жизнь, а фактически ушел на дно. Видимо, он понимал, что у него уже нет шансов остаться в живых. Есть только один способ – скрыться, раствориться, изменить внешность, имя, документы и местожительство.
Ведь если так разобраться, то убить Степана мог кто угодно. Кто-нибудь из бывших заказчиков или сотрудники спецслужб. Видимо, в тот момент, когда я встретилась со Степаном, он решил уйти на покой, потому что психологические нагрузки киллера очень высокие. Однажды он понял, что сильно устал, что просчитать все невозможно, что или он полностью подорвет свои силы, или его в конце концов убьют. Убивая сам, он хорошо понимал, что за ним охотится смерть и, пуская пули в других, он сам ходит под пулями.
Передо мной вновь предстал образ Степана. А ведь он был хорошо развит физически и не раз говорил мне о том, что владеет навыками рукопашного боя. Только вот о том, что он имеет солидный опыт в обращении с оружием, он умолчал.
А ведь я тоже убийца. Только я убила в состоянии аффекта, и уж если так разобраться, я хотела спасти свою жизнь. Убить Марата меня побудил страх. Он просто загнал меня в угол из-за стечения обстоятельств, которое заставило меня бороться за свое здоровье и свою жизнь.