Фанатик здоровья, он всегда говорил быстро, слегка задыхаясь, будто только что закончил десятимильную пробежку или же был остановлен на самой ее середине. Колонка в газете сделала его местной знаменитостью, на что он отреагировал культивированием среднеатлантического акцента, напоминая Кэт диск‑жокея.
Она никогда с ним не встречалась, но имела представление о его внешности по фотографии – худой, неврастенического вида, с короткими черными волосами.
– Простите, что звоню вам в такую рань, – сказала она.
– Ерунда, Кэт, это входит в мои обязанности, – отозвался Морган слишком жизнерадостно для этого времени дня.
– Не могли бы вы рассказать мне о медицинской процедуре констатирования смерти? – попросила она.
– Мы говорим о клинической смерти или о смерти мозга при взятии донорских органов?
– Это беременная женщина, которая умерла в больнице.
– Она не была донором?
– Я не знаю.
– Хорошо, допустим, что нет; степень тщательности осмотра умершего может зависеть от того, была ли смерть неожиданной. В основном они – мы – ищут основные признаки жизни, например пульс. Стараемся заметить, дышит человек или нет, осматриваем его глаза. Через несколько минут после наступления смерти в венах глазного яблока образуются узелки, это достаточно безошибочный показатель. Можно проверить рефлексы глазных яблок или задней стенки горла пациента.
– А можно ошибиться?
– Констатировать смерть живого?
– Угу.
– Я бы сказал, что это невозможно. Ну, не то чтобы совсем невозможно, но очень маловероятно.
– Но если подобное все же случилось, человек умрет, похороненный заживо?
– При условии, что произвели вскрытие или бальзамирование? Ну уж нет.
– А если ничего подобного не было?
– Теоретически это возможно, но практически… мы говорим о нашей стране?
– Да.
– Думаю, на практике подобного не случается.
– А вы никогда не слышали о таких случаях?
Доктор неловко рассмеялся:
– Нет. Хотя однажды я чуть было не влип. – Он помолчал. – Тогда я работал и жил при больнице в Брайтоне. К нам привезли девушку, которая приняла большую дозу наркотика и бросилась в Ла‑Манш. У нее была гипотермия, она не дышала, не было никаких признаков пульса. Я уже выписывал свидетельство о смерти, когда медсестра закричала, что нашла пульс. Мы положили девушку под монитор, и оказалось, что ее сердце билось один раз в тридцать секунд. Она выжила. У нормального человека частота сердечных сокращений около восьмидесяти в минуту.
– А что случилось бы, если бы сестра не заметила пульса?
– Ее отправили бы в морг, и, возможно, холод в холодильнике прикончил бы ее.
Кэт минуту помолчала.
– И с ней потом все было о'кей?
– Угу. Вероятно, она и до сих пор жива.
Кэт услышала щелканье автоматически отключившегося чайника.
– Это будет прекрасной иллюстрацией. Вы не знаете, как с ней можно связаться?
Неожиданно в голосе Моргана появилась настороженность.
– Это было пятнадцать лет назад. Не имею никакого представления.
Кэт закусила кончик ручки.
– Следовательно, надежного теста не существует?
– Обычно, если мозг подвергается кислородному голоданию более девяноста секунд, происходят необратимые изменения, а после трех‑четырех минут мозг умирает. При гипотермии тело находится в почти застывшем состоянии, и процессы метаболизма замедляются. При этом используется минимум энергии в сравнении с нормальным состоянием, поэтому и мозгу требуется незначительное количество кислорода.
При этом используется минимум энергии в сравнении с нормальным состоянием, поэтому и мозгу требуется незначительное количество кислорода. Иногда приходится слышать о ребенке, который упал в ледяную прорубь, был спасен через час и остался в живых. Вы теперь понимаете, откуда этот обманчивый пульс. Но сейчас врачи знают об этом больше.
– А кто в больнице выписывает свидетельство о смерти?
– Дежурный врач.
– Вы никогда не имели дело с эксгумацией трупа?
– Нет. Вам следует поговорить об этом с патологоанатомом. Могу свести вас с одним. Но для чего это вам?
– Куда отвозят тело после эксгумации?
– С кладбища?
– Да.
– В этом городе его отправят в морг на Льюис‑роуд.
– Не сочтите за труд, введите меня в курс дела: что происходит с момента, когда в больнице установили смерть, и до похорон.
– Да, пожалуйста.
Когда доктор Морган закончил, Кэт поблагодарила его и повесила трубку. Потом опять пошла в ванную и подставила волосы под фен. Ее лицо было бледным и усталым, даже веснушки проступали не так ярко. Она надела свою любимую блузку в сине‑белую полоску, которая всегда освежала ее, короткую черную бархатную юбку, купленную на распродаже в конце года в магазине на Лейнз, новые черные колготки, повертела в руках черные ботинки со шнуровкой в стиле ретро и решила обуть более удобные черные туфли.
Кэт накрасилась тщательнее обычного, стараясь выглядеть возможно скромнее – насколько позволяла копна спутанных волос. Она содрогнулась при воспоминании о зубах Салли Дональдсон и указательным пальцем осторожно коснулась своих собственных зубов, затем открыла рот. Почти весь подростковый возраст она носила скобки на передних зубах и все эти годы неприятно поеживалась, глядя на отражение своего открытого рта в зеркале. Одним из многочисленных прозвищ, которыми наделяла ее Дара, было Заячья Губа.
Немного духов «Фиджи» вокруг шеи и за ушами приободрило Кэт – она почувствовала себя лучше и слегка повеселела. Затем позвонила в отдел новостей, узнала, что ей предстоит сегодня делать, и попросила передвинуть парочку заданий, сказав, что у нее есть нечто срочное, связанное с эксгумацией, о которой, по ее предположениям, ей еще придется писать. Она появится где‑то в районе двенадцати.
Полчаса спустя Кэт вела свою белую развалюху «фольксваген» в плотном потоке машин, продвигаясь в левый ряд и не обращая внимания на злые гудки. Справа промчалась внушительная махина, пронзительно‑желтые колеса мелькнули в дюйме от ее окна, затем она нажала на тормоза, потому что в этот час пик образовалась пробка.
Было без десяти девять. Позади беспрерывно урчали двигатели. Автомобиль только что из ремонта, и спидометр впервые за многие месяцы работал. Счет из гаража трепетал на сиденье рядом. «Ассоциация Пфайера» – было напечатано сверху, а ниже перечислялись пункты, которые для Кэт ничего не значили. Похоже, доктора и работники гаражей изъясняются на особом языке.
Транспорт наконец сдвинулся с места, Кэт миновала несколько грязных магазинчиков, строительную площадку и увидела вывеску «Городской морг Брайтона».
Кэт повернула к двум каменным столбам, образующим ворота, и поехала по гудронированной подъездной дорожке мимо сторожки у ворот к одноэтажному серому зданию, от одного вида которого по телу пробежали мурашки. Она припарковала автомобиль, выбралась из него и заперла дверцу. Небо было по‑осеннему синее, холодок пощипывал еще не просохшие волосы.
Когда она нажала на звонок и услышала его низкое дребезжание, ее с таким трудом накопленные запасы храбрости стали таять.
Искушение судьбы.
Дверь отворила девушка, слегка полноватая, с хорошеньким, веселым лицом, светлыми волосами, перевязанными на затылке голубой ленточкой, в белом переднике и белых резиновых сапогах.