У вас есть сейчас головная боль? А головокружение?
– Нет. То есть немножко.
– Нам нужно удостовериться, что у вас нет внутренних повреждений головы – ни из‑за травмы, ни из‑за остановки сердца. К несчастью, во время операции у вас были все признаки припадка.
– Припадка?
– Да. Эпилептического припадка. Возможно, это говорит о внутренних повреждениях. Я же считаю, что это могло быть результатом аллергической реакции, тогда не о чем беспокоиться. Мы сделаем вам электроэнцефалограмму. Если у вас появятся провалы в памяти или какие‑нибудь подобные симптомы, сообщите нам немедленно. Я приглашу невропатолога, чтобы он осмотрел вас.
– Спасибо.
Хирург поправил и без того безупречный узел галстука.
– Эта боль, которую вы чувствовали во время операции… Вы должны понять, с дорожными происшествиями возникают большие трудности. Когда привозят пострадавших, иногда даже нет времени, чтобы подготовиться. Мы не знаем, что вы пили, что ели, какие лекарства принимали. Необходимо тут же решать: какую проводить операцию, какой тип анестезии выбрать. – Доктор Амритсан поправил пиджак. Ботинки у него были маленькие и довольно элегантные. – Вы слышали, как мы разговаривали в операционной, потом вы наблюдали за нами сверху. Один из препаратов, который вам ввели, кетамин, хорошо снижает кровотечение, но у него есть побочные эффекты: у пациента возникает ощущение, что он находится вне собственного тела – словно бы плавает над ним. Иногда слух не пропадает совсем, и, возможно, у вас все это перемешалось. Возникли галлюцинации. К несчастью, галлюцинации от кетамина могут продолжаться несколько дней. Наркоз делает иногда странные вещи с мозгом. В его состав входят сильнодействующие вещества. Если прибавить к этому травму… – Доктор пожал плечами.
– Но все было очень реальным, – сказала Кэт.
– Мне жаль, что вы чувствовали боль. Возможно, вначале доза наркоза была слишком слабой, вы были парализованы векуронием, но кетамин смягчил его действие. Это могло длиться какие‑то мгновения, пока доктор Суайр не усилил анестезию, потому что в течение нескольких минут у вас не было никакой мозговой деятельности. В этот момент вы никак не могли ни видеть, ни слышать.
– Вы имеете в виду тот момент, когда у меня остановилось сердце?
Доктор Амритсан подумал.
– Возможно.
– Я все видела и слышала. И встретилась со своим братом.
– С братом?
– Он… – Голос Кэт замер. – Он умер.
Хирург улыбнулся:
– Вы просто удивительная женщина. Но боюсь, что галлюцинации могут быть иногда слишком путаными. А остановка сердечной деятельности имеет тенденцию к стиранию кратковременной памяти. Я полагаю, вы согласитесь, что это всего лишь галлюцинации, которые продолжались недолго. – Доктор бросил взгляд на свои часы. – Завтра я загляну к вам, посмотрю, как вы.
– Спасибо, – сказала Кэт.
Но доктор уже вышел из палаты, а за ним сестры.
И тогда страх ударил Кэт, как грузовик. У нее появилось такое ощущение, будто в желудок влили ледяную жидкость.
«Ну, малявка, ты просто идиотка! Ведь я не велел тебе, помнишь? Оставь это дело. Брось свой репортаж. Держись от него подальше».
От кого?
Мысли ее переместились с Хауи на Дору Ранкорн.
«Что‑то связанное с воздухом. Вы имеете дело с айр‑кондишн?.. Думаю, вам нужно быть очень осторожной… вам не следует иметь дела с айр‑кондишн… Вам это о чем‑то говорит, милочка?..»
Наконец усталость поглотила страхи, и Кэт заснула. Ей снилось, что она находится внутри темной коробки, которая, вращаясь, движется вперед, и за ней все время закрываются какие‑то шторы.
В коробке становится все жарче и жарче. И вот стенки взрываются, опадают, теперь ее окружают горящие газовые горелки, они стоят, словно свечи вокруг алтаря, их пламя направлено прямо на нее.
Сжигая ее.
Глаза Кэт резко открылись.
Свет в палате горел, и стояла мертвая тишина. К ней кто‑то шел. Это была дежурная сиделка. В руке у нее был стаканчик.
– Лекарство для вас. Хотите запить?
– Немного воды.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально. Только устала.
– Доктор Суайр заглядывал к вам пару раз, но вы спали. Он сказал, что зайдет утром.
36
Воскресенье, 28 октября
Кэт проснулась. Она лежала, впитывая в себя новые странные ощущения. Незнакомые звуки. Скрип кроватей, когда их поднимали или опускали, позвякивание тележек, столовых приборов и посуды, звуки шагов и шелест накрахмаленных халатов. Приглушенные разговоры. Палата оказалась темной и довольно обшарпанной. Старые металлические кровати, оштукатуренные зеленые стены нуждались в ремонте, оконные рамы – в подновлении свежей кремовой краской. Постеры, кое‑как прилепленные к стенкам и в основном призывающие к соблюдению правил техники безопасности, закрутились по краям, как старые сандвичи. Даже утренний свет, проникающий сквозь окна, казался лишенным жизненной силы. Больные безразлично лежали на кроватях или медленно передвигались по палате в халатах или случайной одежде. Кто‑то кашлял. Кэт почувствовала запах тоста, что слегка возбудило ее аппетит. Трубки капельницы уже не было, а на тыльной стороне руки, где была игла, оказалась полоска пластыря. Чуть повыше, на запястье, был светлый пластмассовый браслет с ее именем и фамилией, напечатанными по центру. Похоже на багажный ярлык, подумала она, потом посмотрела на свои тонкие пальцы и длинные ногти. Два сломаны, заметила она с раздражением.
Кэт чувствовала тупую боль в ребрах, как будто на них давила чья‑то тяжелая рука. В голове снова всплыли воспоминания об операционной. Вид собственного тела внизу. Она читала о людях, с которыми происходило нечто подобное. Обычно такое случалось после травмы.
Она видела свое тело на операционном столе. Ей так ясно представилась эта сцена, что она могла бы нарисовать ее. Цвет кафеля и пола в операционной. Странный треугольный символ, изображенный черным фломастером на абажуре лампы. Анестезиолог берет у кого‑то из рук пузырьки, а один опускает себе в карман.
Галлюцинация. Доктор‑индиец прав. Определенно прав.
– Я принесла вам печенье.
Белинда Тиндал, ее сиделка, стояла перед ней, держа белую тарелку с четырьмя бисквитами и огромный букет цветов.
– Их только что принесли для вас. Я раздобуду вазу, ладно? – Сиделка поставила тарелку на столик, а цветы положила на кровать.
Кэт коснулась целлофана, открыла крошечный конвертик, приклеенный к нему, и вынула оттуда открытку.
«Поправляйся быстрее. От Терри, Джефа и всех остальных из „Новостей“».
Она поставила открытку, на другой стороне которой был нарисован букет нарциссов, рядом с печеньем и пустым стаканом для воды. Плотная девушка на костылях прошла мимо, весело кивнув ей. Кэт улыбнулась в ответ.
По всей палате разливалось тепло, исходящее из чугунного радиатора под окном. Белинда вернулась с большой голубой вазой.
– Кто‑то звонил вам прошлой ночью, очень беспокоился о вас. – Сиделка вытащила из кармана клочок бумаги и развернула его. – От Патрика Донахью. Он снова позвонит сегодня утром.
Услышав его имя, Кэт сразу почувствовала себя лучше. Патрик. Но тут же смутилась: интересно, что бы он подумал, увидев ее сейчас. Одна из сестер вкатила в палату платный телефон, и Кэт отчаянно захотелось, чтобы это звонил Патрик, но сестра прошла мимо и позвала кого‑то в палате.