Это отказалось непросто – челюсти Феликса были плотно сжаты, и ей пришлось выбить ему несколько зубов основанием настольной лампы, затем просунуть в образовавшуюся щель согнутую пополам вилку, чтобы удержать рот открытым, и только потом – горлышко флакона. После чего наконец‑то стало возможно спокойно залить ему в глотку пол‑литра концентрированной серной кислоты.
Разумеется, это тут же заставило его очнуться.
Впрочем, ненадолго.
Алекс не сомневалась, что многоквартирные дома в спальных районах – очень шумные, но на самом деле в этот час здесь было на удивление тихо. Вид на ночной город с двенадцатого этажа оказался даже красивым. Она попыталась отыскать какие‑то знакомые исторические здания, чтобы сориентироваться, но это ей не удалось. Она четко разглядела лишь автостраду, проходящую совсем близко, – кажется, по ней они сюда и приехали. Значит, по ту сторону – восточные районы Парижа… Впрочем, топография никогда не была ее сильной стороной.
В квартире царил полный бардак, но, по крайней мере, хоть об одной вещи Феликс заботился как следует – о своем ноутбуке. Тот был абсолютно новый и хранился в красивой специальной сумке с отделениями для бумаг, ручек, кабеля и зарядного устройства. Алекс вынула его из сумки, раскрыла, включила и вошла в Интернет. Из любопытства она открыла журнал посещений, где хранились ссылки на недавно посещенные ресурсы: только порносайты и онлайн‑игры. Алекс обернулась и с укором взглянула на дверь спальни Феликса: надо же, какой проказник… Потом напечатала собственное имя в поисковике. Ничего. Полиция до сих пор не установила ее личность. Она улыбнулась. Уже хотела опустить крышку ноутбука, но на всякий случай набрала следующую комбинацию слов: «полиция – расследование убийства», просмотрела несколько ссылок и наконец нашла. Полиция разыскивала женщину, совершившую несколько однотипных убийств, и просила свидетелей отозваться. Алекс называли «опасной преступницей». Судя по состоянию Феликса, лежавшего в соседней комнате, характеристика вполне справедливая. Взглянув на свой фоторобот, она признала, что он неплохо удался. Должно быть, при его создании использовались фотографии из мобильника Трарье. Значит, полиция его нашла… Как и все люди на портретах такого рода, она выглядела неживой. Заодно становилось понятно: достаточно сменить прическу и контактные линзы – и ты уже другой человек. Именно это она и собиралась сделать в ближайшее время. Затем Алекс резко захлопнула крышку ноутбука.
Перед тем как уйти, она еще раз оглядела спальню. Статуэтка футболиста валялась на кровати. К окровавленному уголку постамента прилипли клочки кожи и волос. У футболиста, судя по всему только что забившего решающий гол, вид был торжествующий – чего никак не скажешь о поверженном противнике. Кислота разрушила ткани шеи настолько, что они превратились в бесформенную бело‑розовую массу. Казалось, что голову можно с легкостью оторвать, лишь слегка потянув за волосы. Глаза широко открыты, но уже подернуты пеленой. Они напоминали стеклянные глаза плюшевого медведя. Когда‑то у Алекс был такой.
Отвернувшись, Алекс пошарила в карманах его куртки, ища ключи. Через минуту она была уже на лестнице, еще через пару минут – на парковке.
Она быстро забралась в машину и резко рванула с места. Опустила боковое стекло почти до конца, чтобы из салона выветрилась застарелая табачная вонь. Мимоходом подумала, что теперь Феликс бросил курить, и это для него хорошая новость.
Не доезжая немного до Порт‑де‑Пари, она свернула в сторону и остановила машину на берегу канала, напротив бывших литейных цехов. Огромное обветшалое здание, почти полностью погруженное в темноту, напоминало какого‑то доисторического зверя. По спине Алекс пробежал холодок лишь от одного только воспоминания о том, что ей довелось пережить внутри. Она открыла дверцу, подошла к краю парапета, бросила ноутбук Феликса в канал и снова села в машину.
Она открыла дверцу, подошла к краю парапета, бросила ноутбук Феликса в канал и снова села в машину.
В этот час дороги свободны, и всего минут через двадцать она заезжала на парковку Музыкограда.
Она оставила машину на втором подземном уровне, выбросила ключи в водосток и спустилась в метро.
Понадобилось тридцать шесть часов, чтобы найти «дикого таксиста», недавно подобравшего девушку поздно вечером в районе Пантен.
Лимит, установленный Камилем, превышен на двенадцать часов – но результат налицо.
Такси в сопровождении трех полицейских машин без опознавательных знаков прибыло на улицу Фальгьер и остановилось недалеко от того места, где произошло похищение. Это обеспокоило Камиля – ведь в тот вечер они опросили всех окрестных жителей, но безрезультатно.
– Неужели мы в тот раз что‑то упустили? – спросил он у Луи.
– Вряд ли.
Но все же…
На сей раз таксист оказался словаком. Это был худой долговязый тип с узким лицом и лихорадочно блестящими глазами. Лет тридцати на вид, он уже начал лысеть – на макушке виднелась небольшая круглая плешь, похожая на монашескую тонзуру. Он опознал девушку по фотороботу. Только глаза другие, сказал он. И неудивительно: кто‑то говорит, что глаза у нее зеленые, кто‑то – голубые. Наверняка она носит цветные линзы. Но это она, точно.
Водитель вел такси медленно и осторожно. Луи хотел сказать, чтобы он прибавил скорость, но Камиль его опередил. Наклонившись к переднему сиденью и наконец коснувшись ногами пола (в этом здоровенном внедорожнике сиденья располагались довольно высоко над полом, и Камиля это бесило), он положил руку таксисту на плечо и сказал:
– Прибавь газу, старина. Сегодня никто тебя не оштрафует за превышение скорости!
Словака не пришлось просить дважды – он тут же резко нажал на акселератор, и Камиль вверх тормашками опрокинулся на заднее сиденье. Словак тут же осознал свою ошибку и рассыпался в извинениях – пожалуй, он отдал бы свою дневную выручку, а заодно машину и жену, только бы майор Верховен забыл об этом инциденте. Камиль пришел в бешенство. Луи предостерегающим жестом положил руку ему на плечо и сказал: «Уверены, что у нас есть время отвлекаться на такую ерунду?» – хотя, судя по его взгляду, он имел в виду нечто более дипломатичное, например: «Из‑за нехватки времени мы не можем позволить себе такую роскошь, как приступ бешенства, пусть даже непродолжительный, – как вы считаете?»
Улица Фальгьер, улица Лабруст.
По дороге таксист рассказывал: он подобрал девушку недалеко от пустой стоянки такси возле церкви в Пантене, назвал обычную таксу – двадцать пять евро, она не возражала и буквально рухнула на заднее сиденье. Она выглядела истощенной, от нее воняло, потом и еще чем‑то, они ехали молча, она клевала носом и время от времени встряхивала головой, чтобы не заснуть. А может, была под наркотой. Когда они доехали до места, он повернулся к ней, но она на него не смотрела, она внимательно изучала улицу: сначала в окно, затем – в зеркальце заднего вида, словно пытаясь отыскать что‑то взглядом или просто понять, где находится. Затем сказала:
– Подождите немного… Припаркуйтесь вон там.
И указала ему куда‑то вправо. Что‑то здесь было неладно. Таксист сам увлекся рассказом и очень убедительно передал саму атмосферу того вечера. Всю сцену легко себе представить: странная девица, похожая на наркоманку, скорчившаяся на заднем сиденье, взбешенный шофер, которому не привыкать к подлянкам, но он не потерпит, чтобы им помыкала какая‑то девка… Но она, не глядя на него, ровным тоном произнесла:
– Да успокойтесь вы. Подождите пару минут, и я выйду.
Само собой, он уже решил, что она не заплатит. Скорее всего, пригрозит: «Будете приставать – вызову легавых», наверняка догадывалась, что он на нелегальном положении, хотя и он подозревал ее в том же самом.