ОБ ЭТОЙ КНИГЕ
В этой антологии нет ни одного рассказа о Холмсе. Возможно, читатель не найдет в ней вообще ни одного знакомого имени. Почти все рассказы впервые переведены на русский язык, иные авторы прочно забыты даже у себя на родине. А ведь некогда все они были знамениты, и публика с волнением ждала очередного выпуска толстого иллюстрированного журнала — «Стрэнда» или «Айдлера», — чтобы узнать о новых расследованиях Старика в углу или проницательной сыщицы Лавди Брук.
Разнообразный и причудливый мир викторианского детектива почти ушел в забвение — на поверхности остались лишь несколько колоритных фигур: диккенсовский инспектор Баккет, сыщик Кафф Уилки Коллинза и, конечно, затмивший всех Шерлок Холмс.
Однако же у Конан Дойла были предшественники, подражатели, соратники и соперники — им всем мы обязаны появлением и расцветом детективного жанра. Как на подбор, все они — люди необычной судьбы, их биографии напоминают порой приключенческий роман; и потому каждой новелле предшествует краткий рассказ о ее авторе. Кроме того, в книге имеется два очерка: один о появлении и развитии детективной литературы, другой — о том, как в реальности было организовано сыскное дело в Англии и Америке.
Сами новеллы подобраны так, чтобы представить детективный жанр рубежа веков во всем его разнообразии — головоломка и судебная драма, детектив научный и детектив плутовской, загадочная кража, леденящее кровь убийство, изощренное мошенничество. Среди сыщиков попадаются респектабельные медицинские эксперты, энергичные молодые леди, всевозможные чудаки, иностранцы и даже один слепой.
Кроме того, взятые вместе, эти новеллы рисуют неожиданную и очень яркую картину викторианской эпохи — эпохи удивительных открытий и бурных противоречий. Именно тогда появились телеграф, железная дорога, телефон, автомобиль, метро, фотография, криминалистика и собственно детектив. Не говоря уже о женской эмансипации.
В книге воспроизводятся иллюстрации, которые сопровождали рассказ в первом — обычно журнальном — издании. К рассказам, которые выходили без иллюстраций, подобраны подходящие рисунки того времени. В конце книги также имеется глоссарий в картинках, поясняющий разного рода детали викторианской жизни.
Новеллы выстроены в хронологическом порядке; что касается термина «викторианский», то мы толковали его по возможности широко. Во-первых, в сборник включены американские авторы (в истории американской литературы принято говорить о «викторианском периоде», кроме того, английская и американская детективные традиции второй половины XIX — начала XX века оказались неразрывно связаны друг с другом). Во-вторых, вслед за многими специалистами мы считаем, что викторианская эпоха кончилась не со смертью королевы Виктории (1901), а с началом Первой мировой войны, которая разрушила устоявшийся жизненный уклад.
Установив, таким образом, правила, мы немедленно принялись их нарушать — последний рассказ антологии относится к 1915 году. В свое оправдание мы можем лишь заметить, что автор этого рассказа, Анна Кэтрин Грин, известная как «мать детектива», по праву должна была бы открывать, а не замыкать наш сборник. Ее роман «Дело Ливенуорта» принес ей славу еще в 1879 году, но, увы, ее блистательные романы слишком велики для антологии, а немногие рассказы уступают им в искусности, и оттого наш выбор был ограничен.
Остается добавить, что перед вами — плод труда переводческого семинара, работающего на филологическом факультете МГУ. Почти три года тринадцать «сообщников» читали, выбирали и переводили детективные рассказы, искали иллюстрации, спорили о том, что оставить и что отвергнуть, все глубже погружаясь в мир викторианского детектива и все больше им восхищаясь.
Мы надеемся, что наше восхищение и азарт задержались между строк этой книги и читатель разделит с нами радость открытия.
Александра Борисенко
А. Борисенко
ВИКТОРИАНСКИЙ ДЕТЕКТИВ
Многие рассказы этой антологии могут показаться наивными просвещенному читателю. Однако в конце XIX века детектив как жанр только формировался, нащупывал приемы и схемы, осваивал (и нарушал) границы, исследовал неведомые территории. На этих страницах вам предстоит встретиться с авторами, без которых не было бы ни Агаты Кристи, ни Рекса Стаута, ни Себастьена Жапризо. Потому что как бы ни расцвел в XX веке детективный жанр, каких бы высот он ни достиг — все главное было уже придумано изобретательными викторианцами.
ПЕРВЫЙ ДЕТЕКТИВ
Тема загадочного преступления всегда занимала мировую литературу — обратимся ли мы к античным трагедиям, библейским сюжетам или шекспировским пьесам. Однако детектив считается относительно молодым жанром, а его основоположником традиционно называют Эдгара Аллана По (1809–1849). В 1841 году, в рассказе «Убийство на улице Морг», впервые вышел на сцену Огюст Дюпен — эксцентричный французский интеллектуал с необычайными аналитическими способностями (тот же герой действует в «Тайне Мари Роже», 1842, и «Похищенном письме», 1845).
Почему же именно эта серия рассказов стала точкой отсчета нового жанра?
С самого начала мы видим, что автор пытается вовлечь читателя в некую игру — не зря в преамбуле к «Убийству на улице Морг» содержится столь пространное рассуждение о преимуществе шашек над шахматами и тонкостях виста. Где есть игра, там, разумеется, должны быть и правила. Вокруг этого строится вся структура детектива — читатель должен получить ту же информацию, что и сыщик, чтобы на равных состязаться с ним в решении загадки. И хотя авторы детективных историй нередко лукавят, припрятывая в рукаве тайный козырь, читатель может твердо рассчитывать на интеллектуальное упражнение. «Подобно тому как атлет гордится своей силой и ловкостью и находит удовольствие в упражнениях, заставляющих его мышцы работать, так аналитик радуется любой возможности что-то прояснить или распутать», — пишет Эдгар По.
Борхес утверждает, что Эдгар По породил новый вид читателя — «читатель детективов». Кроме того — и это еще важнее — он породил нового героя. На сцену вышел
Изначально это был просто список казненных, составленный надзирателем; впоследствии этот уникальный реестр приобрел размах и пафос — рассказы о преступниках становились все красочней, в них включались детские воспоминания, последние слова казненных, выразительные иллюстрации и даже стихотворные эпитафии.
«Ньюгейтский календарь» претендовал и на воспитательную роль — его рекомендовалось дарить детям в назидание. Иллюстрация на фронтисписе одного из изданий изображает добродетельную мать, которая протягивает ребенку эту душеспасительную книгу, одновременно указывая на виднеющуюся за окном виселицу.
Фронтиспис «Ньюгейтского календаря» 1826 года издания
Неизвестно, насколько благотворно «Ньюгейтский календарь» влиял на молодые умы, но популярность его была огромна. Для английской литературы XVIII–XIX веков он стал неисчерпаемым кладезем сюжетов. К нему обращались Уильям Годвин, Генри Филдинг, Даниэль Дефо, Эдвард Бульвер-Литтон, Чарльз Диккенс и многие другие.
Газетные отчеты о преступлениях — часто весьма цветистые — также служили источником вдохновения. Один викторианский критик прямо советовал молодым литераторам читать внимательнее полицейские отчеты в газетах, особо отмечая те, которые удостоились передовицы, — и, таким образом, получать готовую историю, уже заслужившую интерес публики. Диккенсу доводилось писать журналистские материалы о полицейских расследованиях; у инспектора Баккета и сыщика Каффа были реальные прототипы. Многие громкие судебные дела нашли отражение в романах того времени.