По своей всегдашней привычке он бормотал сам про себя отрывистые слова: «Гм… А почему бы не так?.. Ага! А если так…»
Губернатор, не знавший моего гениального друга, глядел на него с удивлением.
Наконец Путилин поднял голову.
– Что же вам, собственно, угодно от меня, ваше превосходительство?
– То, чтобы вы помогли мне вашим мудрым советом, глубокоуважаемый Иван Дмитриевич, – ответил губернатор. – Я должен сознаться вам, что положение вещей весьма тревожно. Население в панике. Эти повторяющиеся ограбления почты навели ужас на обывателей. Все боятся посылать ценную корреспонденцию, а так как у нас немало торговых предприятий и людей, то вы поймете, какая получается путаница… Вот и теперь один богатый сибиряк сидит и трясется, ожидая моего возвращения. Он явился ко мне и прямо заявил, что не рискует послать крупную сумму денег. Не буду скрывать, Иван Дмитриевич, что на меня идут большие нарекания, меня упрекают в бездействии власти, в отсутствии административной распорядительности, словом, на меня, как на Макара, повалились все шишки. Помогите, родной, вызвольте из беды! Вовек буду благодарен вам!
Путилин потер рукой лоб.
– Но как это сделать? Советом я не могу спасти вас, ибо тут на месте, в Петербурге, я не могу ориентироваться. Ехать туда?
Губернатор схватил и пожал обе руки Путилина.
– Ах, если бы вы согласились на это! – вырвалось у него.
– Вы говорили об этом с министром?
– Он предоставил вам carte blanche. Он сказал: «Пусть Иван Дмитриевич поступает так, как найдет лучшим».
Путилин посмотрел на меня.
– Что же, доктор, кажется, надо ехать?..
– О, разумеется! – воскликнул я, обрадованный возможностью принять участие в новом розыске-похождении моего славного друга.
– Нельзя же, на самом деле, хладнокровно закрывать глаза на эту бойню людей, надо же изловить хитроумных злодеев. Говоря откровенно, мне не особенно улыбается это путешествие, потому что я занят в настоящее время раскрытием одного чрезвычайно темного и запутанного дела.
– Ради Бога, Иван Дмитриевич, выручите! – взмолился олонецкий губернатор.
– Хорошо. Мы выедем завтра. А теперь скажите, пожалуйста, какова форма ваших почтальонов?
Губернатор принялся объяснять.
Путилин, вооружившись карандашом, зарисовывал его слова.
– Так похоже? – протянул он рисунок губернатору.
– Великолепно! – воскликнул тот. – А для чего вам это?
– В моей костюмерной нет такого костюма. А я… люблю пополнять ее разными новинками.
После этого приступили к обсуждению маршрута.
– Итак, как мне ближе и удобнее всего высадиться, чтобы попасть на место последнего ограбления почты?
– Вы можете слезть, Иван Дмитриевич, на пристани Вознесения.
– Отлично. До нее мы доедем вместе. Кстати, в селе Бараны вам приходилось когда-нибудь бывать?..
– Один раз проездом, когда я производил ревизию.
– Ну-с, вот и все. Завтра вы потрудитесь заехать за мной. Ты пойдешь, доктор?
– О! Что за вопрос?! – воскликнул я.
– Так стало быть, дело за нами. Пока всего хорошего!..
Когда губернатор покинул кабинет, Путилин подошел ко мне и сказал:
– А знаешь ли ты, докториус, что это очень опасное дело?
Я встревожился за моего великого друга.
– Ты находишь?..
– Да. Это, безусловно, опасное дело. Один неверный шаг – и все может окончиться катастрофой. Поэтому я должен предупредить тебя об этом, ибо совершенно не желаю подвергать твою жизнь опасности. Откажись лучше от поездки. Я возьму с собой X., моего любимого агента.
Я горячо и негодующе отверг это.
– Как тебе не стыдно, Иван Дмитриевич, говорить мне это? Разве мало мы с тобой вместе «сломали» похождений? Неужели я оставлю тебя в таком деле, где тебе угрожает опасность? За кого же ты меня считаешь? Смерть так смерть, но вместе; кажется, я до сих пор не был трусом, не боялся опасностей.
– Ну ладно, старый дружище, быть посему! А теперь давай распоряжаться.
Путилин призвал к себе помощника.
– Я уезжаю завтра, голубчик. Управление передаю в ваши руки. Я подготовлю вам кое-какие инструкции.
– Ах, Иван Дмитриевич, скоро ли вы сделаетесь домоседом! – воскликнул талантливый помощник.
– Помилуй Бог, что же делать, когда на Путилина такой спрос?! Не угодно ли: олонецкий губернатор пожаловал за мной!
– Серьезное дело? – озабоченно спросил помощник.
– Да. Пошлите Васильева за моим портным, пусть почтенный Яцикович явится немедленно.
Две формы. Два короба
Приблизительно через час явился Яцикович, славный еврей– портной, которого очень любил Путилин.
– Работа есть, Яцикович, но только – экстренная!
– Ох, ваше превосходительство, вы вечно торопитесь и торопите бедного Яциковича! – с шутливым ужасом поднял вверх руки симпатичный старик.
– Некогда спать, голубчик. Слушай: надо к завтрашнему утру приготовить две формы.
– К утру?! Когда же работать?!
– Всю ночь. Напролет. Могу успокоить тебя только вот чем: формы можешь шить, как на покойников.
При слове «покойники» старик еврей даже побледнел.
– Ой, какие покойники?!
– Покойников двое: я и доктор.
Яциковича отшатнуло.
– Шутить изволите… ой, только зачем такие нехорошие шутки?..
Путилин рассмеялся.
– Успокойся, успокойся, мой славный Яцикович! Конечно, я шучу, а дело вот в чем: я сказал, что формы ты можешь шить, как на покойников, в том смысле, что не старайся шить тщательно, а просто хоть намечи, знаешь, на живую нитку.
– Какие же эти формы, ваше превосходительство?
– Одна – вот по этому рисунку. Форма, как ты видишь, почтальона. Это для меня. Другая – ямщика. Эта – для доктора. Понял?
– Это очень ясно. Успею ли только…
– Успеешь. Засади всех за работу. Ты и шапки заготовь, словом – приготовь все к завтрему, к часу дня. На деньги…
Я был поражен донельзя: «Что это значит? Для чего мой гениальный друг делает подобный заказ?»
Несмотря на то что мне, казалось бы, пора было перестать удивляться путилинским трюкам, я и на этот раз с искренним изумлением и восторгом глядел на него.
«Очевидно, – проносилось у меня в голове, – он что-то уже наметил. Но как, каким чудесным, непостижимым образом он ухитряется столь быстро, с лета, намечать свои знаменитые диспозиции? Ведь никаких данных, следов. Он сам сказал, что ему здесь, в Петербурге, темно, что осветить и раскрыть злодеяния он может только на месте».
Старик-портной ушел.
– Васильев, тащите два короба! – приказал он агенту. – Знаете, те, два, легкие.
– Знаю, ваше превосходительство! – ответил агент.
– Теперь слушайте, Васильев, вот что надо сделать: берите эти деньги и немедленно отправляйтесь закупать товар.
– Какой товар, ваше превосходительство?
– Всякий, голубчик, всякий, а чтобы для вас стало совсем ясным, добавлю, что товар коробейный. Понял?
– То, чем торгуют коробейники?
– Ну да! Возьмите красного товару, разных ситцев и тому подобной прелести, затем захватите галантерейного. Словом, предоставляю вам право по вашему выбору и вкусу набить мне подобным добром эти два короба.
Осчастливленный столь лестным вниманием своего знаменитого начальника, юный агент с сияющим лицом помчался исполнять поручение Путилина.
Путилин посмотрел на меня и расхохотался.
– Помилуй Бог, доктор, какое у тебя глупое лицо! – воскликнул он.
– Благодарю покорно, Иван Дмитриевич, – ответил я. – Скажи, пожалуйста, для чего это тебе понадобились короба с товаром?
– Мы будем торговать.
– Час от часу не легче! Его превосходительство и доктор медицины в роли коробейников!..
– До завтра, доктор. Я заеду за тобой. Приготовься к путешествию.
Путешествие. Телеграмма губернатора
На другой день мы выехали в четыре часа дня на пароходе «Свирь».
Признаюсь, я чувствовал себя великолепно. Предстоящее путешествие по воде – при прекрасной летней погоде – рисовало мне заманчивые картины.
Путилин был в своем обычном ровном расположении духа, зато губернатор Григорьев волновался весьма заметно.
– Что с вами, Григорий Григорьевич? – спросил Путилин губернатора, заметив это волнение.
– Боюсь за исход дела и, главное, за вас, Иван Дмитриевич.
– За меня? – улыбнулся мой славный друг.
– Вы не знаете, Иван Дмитриевич, какие у нас в губернии водятся отчаянные головорезы! У нас ведь что ни говорите, немало «гиблых» мест.
– Ничего, Григорий Григорьевич, ничего, за меня особенно не тревожьтесь: если я не знаю ваших головорезов, зато и они не знают еще путилинских мертвых хваток. Шансы, значит, у нас одинаковые.
– Но на их стороне преимущество силы. Вы и ваш доктор – этого мало против шайки головорезов.
– Зато на моей стороне, повторяю, преимущество ловкости и находчивости. О, уверяю вас, что это посильнее самых острых топоров и ножей кровожадных злодеев!
Губернатор поглядел на моего друга с искренним изумлением: губернатору, привыкшему «наводить грозу» в своем служебном кабинете, казалось, очевидно, непостижимым, как это один человек рискует выступить на активную борьбу с неведомым количеством неизвестных злодеев.
– А скажите, пожалуйста, Иван Дмитриевич, если это не секрет, что это за большую поклажу вы везете с собой? Неужели для этого путешествия вам потребовалось столько вещей?..
В глазах губернатора светились огоньки любопытства.
Путилин лукаво улыбнулся.
– Здесь все – оружие, генерал, – спокойно ответил он.
– Как?! – воскликнул сильно озадаченный губернатор. – Эти два короба – полны оружием?
– Битком. Помилуй Бог, чего тут только нет! И револьверы, и пистолеты, и винтовки, и ножи, и кинжалы.
– Но, ради Бога, Иван Дмитриевич, для чего же вам такой арсенал? Что вы будете с ним делать?
– На этот вопрос я пока позволю себе вам не ответить, ибо я еще не в курсе дела. Вот когда я ознакомлюсь на месте…
Губернатор качал головой.
Вечером в каюте происходило совещание.
– Скоро, Григорий Григорьевич, нам придется расстаться с вами, а поэтому я должен преподать вам несколько инструкций.
Губернатор уселся против Путилина с торжественным и глубокомысленным видом.
– Итак, я с доктором высаживаюсь на пристани Вознесения.
Путилин разложил перед собой план, сделанный им собственноручно, и еще несколько листов бумаги.
– Вы следуете дальше. Тотчас по прибытии в вашу резиденцию, вы потрудитесь дать в Каргополь телеграмму следующего содержания. Пишите, ваше превосходительство.
Путилин походил в эту минуту на главнокомандующего.
Губернатор приготовился писать.
«Конфиденциально. Через двое суток отправляйте всю задержанную по моему приказанию ценную почту обычным трактом. Везти ее должны только двое: почтальон и ямщик. Конвоем возьмите четырех казаков. Старшему казаку преподайте следующие мои приказания-распоряжения, которые он должен исполнить с величайшей точностью: 1) почта должна остановиться в тридцати верстах, не доезжая села Бараны на последней почтовой станции; казаки должны всячески стараться скрыть то обстоятельство, что они конвоируют почту; 2) почта не должна трогаться в путь до тех пор, пока не явятся на почтовую станцию два лица. Эти лица – начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции генерал Путилин и его друг. Казакам это должно стать известным. С момента появления Путилина (он сохраняет строжайшее инкогнито) казаки и все иные поступают под его команду и обязаны исполнять все его приказания. Олонецкий губернатор Григорьев».