Демченко Оксана
Курсантка. Пепел и боль
До рассвета, как обычно, младшие дети и старики, которым не надо спешить на работу, выстроились в длинную очередь за питьевой водой. Её привозят в больших цистернах один раз в сутки. Техническую – для полива и прочих нужд – уже седьмой год подают в каждый дом по трубам от главного гидроузла конторы. Два раза в день подают, по три часа, утром и вечером. Управляющий центра торфоразработок много раз объяснял на собраниях: это большое достижение и такую воду можно пить. Даже показывал на личном примере. Наливал в прозрачный стакан и медленно демонстративно глотал.
В стекле были отчетливо видны мутность и неприятный зеленовато-песочный оттенок жидкости. Пахнет техническая вода именно так, как называется: чем-то невнятно-неживым. Смотреть на пьющего эту гадость неприятно. А уж повторять за ним предложенное, да еще изо дня в день…
Нора усмехнулась. Мама работает в больнице центра. Она-то знает, что за час до начала очередного собрания всегда готовили палату, куда управляющий торопливым шагом следовал сразу после собрания: ему заранее были предписаны промывание желудка, капельница, дежурная ведьма. Но – некоторые верят. Особенно в последнюю неделю месяца, когда остатков от прежней зарплаты или жалких крох социальных выплат не хватает уже ни на что. И потому цепочка людей, переминающихся в ожидании прибытия цистерны, сегодня не слишком длинная.
Нора повнимательнее присмотрелась к очереди. Приятно убеждать себя: именно по причине нехватки денег в сочетании со вчерашним враньем подлеца-управляющего за водой пришло вдвое меньше людей, чем ожидалось с вечера, до собрания. Вообще-то есть и иные основания.
Ночью с юга, от мертвого леса, стало наползать облако сизой слезоточивой гари. Пришло оно гораздо раньше, чем в прежние годы. Еще бы! Снег до начала календарной весны обглодали дожди, слизнули рыжие туманы, похожие на дым и пахнущие прогорклым дымом. Остатки влаги выморозили ночные холода, оставив нищенски-постыдную оголенность ледяной почвы темной, мусорной, ощетинившейся ознобом короткой сухой прошлогодней травы. Весна миновала, холода давно в прошлом, как и прохлада без духоты, как и надежды на лето без засухи… и увы: с тех пор – ни единого дождя. Словно небо взялось извести упрямых людей, вознамерившихся выжить и здесь, в рукотворном аду. Как сказал Тиэль, герой «Кровавой полуночи»: «смертные терпеливы, они пытаются смириться с наихудшим и все же уцелеть». Играл жестокого красавчика-эльфа, само собой, Лорран.
Нора вздохнула, прикрыла утомленные, разъеденные дымом слезящиеся глаза. Ну почему самые обаятельные, невыносимо, невозможно восхитительные актеры играют длинноухих злодеев? Вся страна – уж женская её составляющая точно, поголовно и без единого исключения – влюблена в Лоррана. Сама Нора, как и прочие, не раз писала длинные письма на студию. Возмущенные, с требованием дать прекрасному Лоррану хоть одну достойную его таланта положительную роль. Сердце разрывается, когда этот безупречный белокурый «эльф» в очередной раз выходит на ночную улицу и убивает… А чего еще ждать от длинноухого? И все равно зрительницы ему, неподражаемому, полфильма сочувствуют в тайной надежде, что он исправится, одумается и станет иным. Хоть раз… Не Тиэль, так актер Лорран.
Белокурый кумир мог бы сыграть отважного дага, он справился бы, – по слухам, он успешно отработал сезон в столичном театре. Поклонницы были счастливы, но режиссер потребовал вписать запрет выходить на сцену, пока не истечет киноконтракт. Как будто он владелец Лоррана… Мерзавец, гнусный денежный мешок без совести… Ограничивает человека в его развитии, – вздохнула Нора, припомнив мамины слова. Правильные и точные: Лорран был бы восхитителен в роли дага! Уж он бы выследил мерзавца-эльфа, скрутил его и доставил живым в самую столицу. Вот уж был бы финал… Достойный лучшего фильма Лоррана, и чтобы состоялся, хоть в кино, первый в истории Альянса объединенных провинций общий открытый суд. И чтобы даг не допустил нового злодеяния, не могут ведь проклятые эльфы всегда выигрывать. Жизнь и без того тягостна. Чем плох счастливый конец истории? Он дарует надежду… Именно так говорили и писали женщины страны. Но режиссер, наверное, был не более вменяем, чем ублюдки-эльфы или управляющий центра торфоразработок. Говорят, в производство запущена уже восьмая часть «Кровавой полуночи». Интересно, как удается Лоррану так бесподобно выглядеть? Ему, по слухам, уже под сорок. А по виду – двадцать, как и подобает бессмертному эльфу. Нестареющему.
Издали, кое-как пробиваясь сквозь дымку, тускло блеснули фары. Точнее, они вгрызлись своими желтыми и острыми, как вязальные спицы, лучами в беспросветный туман. Ощупали его и стали протыкать, прожигать, разыскивая дорогу к городу. Ведьма – настоящая, пусть и самая слабая, начинающая самоучка – способна ощутить их стремление, их лихорадочный блеск, важный и желанный для каждого в этой очереди за водой.
Нора вгляделась, решительно и резко выбросив из головы сплетни про Лоррана, собранные за минувшую неделю. Напряглась, полнее и глубже вслушиваясь в дорогу. Шагнула вперед, вскинула руки, энергично потерла виски тонкими бледными пальцами. Да, не показалось. Очередь оживилась, зашевелилась, люди стали оглядываться на Нору. Все знали: она опознаёт цистерну издали. И никогда не ошибается. Девочка кивнула – верно заметили, едет. Прокатился довольный шепот, звякнули бидоны, скрипнули колеса тележек.
«Би-биии-би-би-биииип», – невнятно, прерывисто донеслось из недр мутной желтоватой гари, надежно скрывающей от взгляда даже ближние стволы мертвого леса.
Очередь активнее задвигалась, выстраиваясь плотнее и отступая с дороги на обочину. Сигнал рявкнул ближе, уверенно, низко, сплошным длинным гудком. Точно: цистерна. Хорошо, когда смена своего водителя, юльского. Он знает, как тяжело ждать на жаре и старается доставить воду пораньше. Нора улыбнулась. Сегодня сестра должна была везти бидон. Но восьмилетняя хитруля заранее, с вечера, устроила такое представление – Лорран бы позавидовал. И глаза у неё болят, и кашель хриплый, с надрывом. И ногу она стерла в кровь. Точно и уверенно белокурая хулиганка не помнила, на которую стопу пожаловалась в первый раз, маме, – и оттого усердно хромала на обе…
Конечно, Кира выросла в жутком мертвом городе, настоящего воздуха ни разу не вдыхала за всю свою короткую жизнь. Слабенькая, чахлая. Бледная. Но – еще и капризная. Привыкла, что у сестры есть силы тащить бидон и нет злости, чтобы спорить. Пользуется. Отказать ей трудно. Вся такая светленькая, тоненькая, изящная. Вырастет, станет актрисой. Нет, лучше диктором телесети. А то и её заставят играть исключительно подонков-эльфов. Или их гнусных пособниц.
– Опять меньшая из тебя веревки вьет? – насмешливо уточнила соседка, подкатывая свою тележку и ставя рядом с бидоном Норы.
– Она приболела.
Мысленно Нора отчитала себя самым строгим образом. Причин злиться на соседку – никаких. Она и с сестренкой сидит, когда некому присмотреть. И на чай зовет, а печенье у неё вообще вкуснейшее, да еще с настоящей сгущенкой, не из концентратов, а из молока. И очередь по необходимости занимает. Советы дает не самые глупые. А только приторная – до тошноты. Ненастоящая. Объяснить точнее трудно, но не верить своему чутью – еще сложнее. Приходится терпеть, улыбаться и ругать себя тайком.
Нора закончила с первой частью самовоспитания – руганью – и старательно улыбнулась соседке. Получила в ответ десяток слащавых уверений, что выглядит прекрасно, по хозяйству управляется бесподобно и вообще растет хорошенькой на загляденье.
«Интересно, – нудно выталкивая новые слова благодарности, подумала Нора, – зачем врет? Ничего она мне не желает хорошего. Маме завидует. Киру вообще, кажется, ненавидит. И знает, что я это чувствую. Потому что сама – тоже не особенно проста. Только прикидывается эдакой дурочкой. Но чутье у неё тренированное. Может, вообще она ведьма-нелегалка… Силы особой не накопила, зато жадности и злобы имеется вдоволь.»
Нора замерла, потрясенная простотой и очевидностью идеи. Конечно, нелегалка! Откуда еще у неработающей соседки деньги и дорогущие деликатесы, вроде молока? Да и волос – рыжий. Говорят, все настоящие носительницы дара таковы. Или рыжие, или чернявые. И обязательно красивые, как настоящие актрисы. Вот хоть та же соседка. На неё даже в этой очереди заглядываются. Яркая, веселая, фигуристая, кашель к ней не липнет, кожа розовая, ровная…
Сама-то Нора уродилась странной, непохожей на привычный образ ведьмы. Волос у неё блекло-серый, словно вобравший в себя пепел и пыль сгоревшего леса. Глаза тоже неяркие, серые. Да и тощая она – как прутик. Нормальные ведьмы не такие. И характер у них шумный, и уверенности в себе на троих нормальных, и наглости на пятерых тихих, и везения… Взять хоть соседушку, чтоб она заткнулась хоть когда-нибудь! Беззлобное пожелание, как всегда, не подействовало.
– Ну-ну… Взяла мне номерок? Вот спасибо, умница, добрая душа! – соседка торопливо выхватила бирку и сунула в нагрудный карманчик, не забыв стрельнуть глазами в сторону рослого мастера с торфоразработок и поправить и без того глубоко и ровно открытый вырез кофточки. – Норка, хороший ты человек, хоть и ведьма. Ох, не пойдет это к пользе. Вчера ходила в Управу, записалась на отбор? Смотри, старше четырнадцати лет станешь – переростком сочтут! И не вырвешься из нашего Юльска. Тут и сдохнешь, как все мы. Нора неопределенно пожала плечами. Конечно, соседка во многом права.
Ей тринадцать, значит, сквозь пальцы ускользает непойманной золотой рыбкой последний шанс уехать. Точнее – сбежать. Оплатить свободу от Юльска рабским контрактом в корпусе ведьм, который и Лоррану не снился. Зато если подписать такой, появится право жить в нормальном городе, где можно почти каждый день видеть синее небо. Удастся подлечиться, окрепнуть. Юльск её уже прилично потрепал: астма имеется, экзема, конъюнктивит. Как у всех. И, как у всех, единственное, чего нет – это надежды вырваться из проклятого городка. Родного, некогда любимого. Ныне – мертвого и убивающего своих последних жителей изощренно и подло. День за днем, мучительно, неотступно.
Трудно поверить своей собственной памяти: восемь лет назад Юльск, считавшийся престижным дальним спутником столицы процветающей Энрэнийской провинции, был зеленым и благополучным. Милая старомодность архитектуры, тишина, отличный воздух и веселая чистая речушка Юла с прудами и заводями привлекали состоятельных людей, желающих отдохнуть от суеты мегаполиса.
Так было, пока бессчетные гектары старых болот не выкупили агенты концерна «Эгиш». Якобы под охотничий заказник. Местные жители радовались, ждали наплыва богатых гостей. Думали открыть пару-тройку новых гостиниц… Оказалось – все обман. Совершалась сделка исключительно ради разработки торфа. Сейчас, когда земли оскудели, он раскупается тепличными хозяйствами по немыслимой цене. И оттого осушили болота стремительно. По весьма достоверным слухам, действовали самым дешевым способом, без техники, зато с использованием запрещенных магических приемов. Не иначе, ведьмы-нелегалки потрудились. А может, и эльфы. С них станется, с пакостников.