— Но только не в Лудлоу или в Карлисл, в среду, холодным зимним днем, — она упрямо стояла на своем. — Королевские июньские скачки в Аскоте, конечно, не в счет.
— Нет, — согласился с ней я. — Так после обеда, когда все работники конюшен уйдут, сможешь показать мне уздечку, которая будет на Сайентифике?
— Ты что же, всерьез задумал сделать так, чтоб поводья порвались во время скачек? — спросила она.
— Прежде хочу их хорошенько рассмотреть, — ответил я. — Думаю, это возможно.
— Но как?
— Поводья сделаны из кожи, но обшиты вокруг полоской резины, чтоб не скользили, ну, как резина на ракетках для настольного тенниса, только без мелких пупырышков. — Она кивнула. — Резина тонкая и не очень крепкая. Если я смогу повредить кожу под резиной так, чтоб не было видно снаружи, тогда поводья могут порваться во время скачки, когда, допустим, жокей их резко натянет.
— Очень рискованно, — заметила она.
— Предпочитаешь угощение из прогнившего зеленого картофеля?
— Нет, — твердо ответила она. — Это убьет лошадь, она уже никогда не сможет вернуться на скачки.
— Тогда решено, — сказал я. — Ты покажешь мне уздечку, которая будет на Сайентифике, я займусь всем остальным.
Не слишком ли далеко я зашел?..
Неужели вот-вот стану сообщником не только в уклонении от налогов, но и в мошенничестве, обману ожидания зрителей?
Да. Виновен по двум статьям.
Глава 08
Утро четверга я провел в машине по пути в Оксфорд.
Улица Бэнбери-драйв находилась в Саммертауне, на северной окраине города, а дом под номером 26 оказался одним в ряду домов постройки пятидесятых, с окнами-фонарями и стенами цвета серой морской гальки. Я прибыл по этому адресу к миссис Джейн Филипс, под этим именем значилась в налоговых декларациях Родерика Уорда моя мать.
Я припарковал «Ягуар» на дороге, не доезжая дома, так чтоб его не было видно, и пешком добрался до номера 26. Позвонил в звонок.
Я толком не знал, чего ожидать, и тем не менее был несколько удивлен, когда дверь приотворилась на небольшую щелочку и из нее выглянул пожилой седовласый джентльмен в бордовых вельветовых шлепанцах на босу ногу и коричневых брюках, закатанных дюймов на шесть.
— Что надо? — не слишком любезно осведомился он.
— Скажите, не здесь ли жил мистер Родерик Уорд? — спросил я.
— Кто? — он приставил сложенную чашечкой ладонь к уху.
— Родерик Уорд, — повторил я.
— Первый раз слышу, — ответил мужчина. — А теперь уходите.
И дверь начала закрываться.
— Он в прошлом июле погиб в автокатастрофе, — торопливо добавил я. Но дверь продолжала закрываться. Тогда я просунул протез в крохотную щель между ней и дверным косяком. По крайней мере, не больно будет, когда он ее захлопнет.
— У него еще была сестра по имени Стелла, — громко произнес я. — Стелла Бичер.
Тут дверь перестала закрываться, даже приотворилась на дюйм или два. Я убрал ногу.
— Так вы знаете Стеллу? — спросил его я.
— Женщина по имени Стелла привозит мне еду, — ответил мужчина.
— Каждый день?
— Да, — сказал он.
— В какое время? — спросил я. Было уже около двенадцати.
— Примерно в час дня.
— Спасибо, сэр, — вежливо сказал я. — А ваше имя, простите?..
— Вы из городского совета? — осведомился он.
— Само собой, — ответил я.
— Тогда должны знать мое чертово имя! — сердито рявкнул он и захлопнул дверь.
«Проклятье, — подумал я. — Как глупо получилось».
Я постоял на крыльце еще какое-то время, но было холодно, и настоящие пальцы на левой ступне начали неметь в не соответствующей погоде обувке — мокасинах из тонкой кожи.
На правой ступне пальцев не было, как и самой ступни тоже, но это вовсе не означало, что я их не чувствовал. Нервы, которые тянулись прежде до самых кончиков пальцев, обрывались теперь в семи дюймах под коленом. И тем не менее умудрялись посылать сигналы в мозг так, словно нога была при мне.
Вообще, с этими ногами происходили странные вещи. Когда здоровой, левой, было холодно, то нервы правой ноги так и норовили запутать ситуацию, посылали сигналы о холоде в мозг, а иногда, как теперь, наоборот — сигнализировали о том, что ноге жарко. Создавалось впечатление, будто одна нога у меня находится в кубе льда, а другая поджаривается на сковородке. Отсеченные нервы правой ноги являлись источником так называемых фантомных болей, но мне они казались вполне реальными.
И я, спасаясь от холода, вернулся к машине. Забрался в салон, включил мотор и обогреватель.
И естественно, едва не проворонил доставку еды ворчливому старику.
Навстречу, с другого конца улицы, выехал темно-синий «Ниссан», остановился перед домом. Из него выскочила женщина средних лет и почти бегом направилась к двери, держа в руках поднос, прикрытый фольгой. У нее был ключ, дверь она открыла сама. И через несколько секунд снова появилась на крыльце, захлопнула за собой дверь и оказалась в «Ниссане» прежде, чем я успел выйти из своей машины.
Я шел по дороге прямо на нее, не давая ей шанса развернуться или объехать это неожиданно возникшее препятствие. Она посигналила, взмахом руки попросила меня сойти с дороги. Я жестом полицейского приподнял руку.
— Я спешу! — прокричала она.
— Мне нужно задать вам всего один вопрос! — крикнул я в ответ.
Она опустила стекло на несколько дюймов.
— Вы Стелла Бичер? — спросил я, идя рядом с машиной.
— Нет, — ответила она.
— Но старик сказал, что еду ему доставляет Стелла Бичер.
Она улыбнулась.
— Да он всех нас называет Стеллами. Некогда на него действительно работала женщина по имени Стелла, но ее не видно вот уже несколько месяцев.
— И фамилия ее была Бичер? — спросил я.
— Честное слово, не знаю, — ответила женщина. — Мы волонтеры. И я начала работать, когда она перестала приходить. — Она взглянула на часы. — Простите, но мне надо ехать. Старики не любят, когда еду доставляют с запозданием.
— А как бы мне связаться с этой Стеллой? — спросил я.
— Извините, — она покачала головой. — Понятия не имею, где она сейчас.
— А как фамилия вашего подопечного? — Я кивком указал на дом.
— Мистер Хорнер, — ответила она. — Жутко вредный старикашка. Даже посуду после себя никогда не помоет. — Только тут я заметил грязные тарелки, лежащие на сиденье рядом с ней. — Ладно, мне пора!
Мотор взревел, она отъехала.
Я провожал ее машину глазами и жалел, что не спросил имени этой женщины, телефона или хотя бы названия организации, в которой она работала волонтером. Возможно, в городском совете знают, решил я. Придется спросить там.
Я вернулся к дому под номером 26 и позвонил.
Ответа не последовало.
Тогда я пригнулся и крикнул в щель почтового ящика:
— Мистер Хорнер! Мне нужно задать вам несколько вопросов!
— Пошел вон, — раздался приглушенный голос из глубины дома.