К тому же, зная Майка, нетрудно догадаться, что этим двум он запретил во время несения службы не то что глоток хлебнуть, но даже пробку понюхать — и бывали прецеденты, когда за нарушение приказа вгонял свинца в организм...
Наконец они, уныло переругиваясь, направились назад к дому. Заскрипели расшатанные ступеньки заднего крыльца, громко хлопнула дверь. Вновь воцарилась совершеннейшая безмятежность. В общем‑то, основания для беспечности есть: в доме и в гараже пока что наверняка не отыщется не то что оружия, но и одного‑единственного патрона, а фордовский автобус сам по себе уликой не является...
Они перемахнули на улицу в том же месте и двинулись к своему дому кружным путем, по закоулкам и задворкам.
— А дальше что? — спросил Мазур.
— Дальше, как договорились. Ты выманиваешь птичку из гнездышка, а я...
— Нет, я в стратегическом смысле.
— А... Дальше видно будет. Инструкций пока что нет, а значит, и гадать нечего. Хотя лично я поступил бы просто: полетел прямехонько на Сент‑Каррадин и... Стоп!
Он быстро отступил назад в переулочек, осторожно выглянул из‑за угла. Постоял словно бы в нерешительности.
— Что там?
— Посмотри.
Мазур осторожненько высунулся. Улочка была пуста, только на другой стороне, метрах в двадцати от «Ниагары», стоял темный автомобиль с выключенным мотором, и за лобовым стеклом алел огонек сигареты.
— Неправильно чуточку, — сказал Лаврик.
Мазур вынужден был с ним согласиться. Строго говоря, посторонним было тут совершенно нечего делать в такую пору. Дом, у которого машина стояла, давным‑давно стоит пустой, как и три других. К мистеру Джейкобсу никто не заявляется посреди ночи (у него вообще никто не бывает, если не считать навещаюшей домовладение раз в неделю уборщицы и мальчишки‑посыльного из магазинчика на углу, прилежно доставляющего ром и колу). Помянутый магазинчик давно закрыт. «Авторемонтная мастерская Парселла» тоже никак не может оказаться тем местом, куда владелец автомобиля собрался — будь это кто‑то из ребят Майка, давно подъехал бы к воротам и вошел. Вот и выходит, что в этом квартальчике совершенно нечего делать посторонней машине с никуда не спешащим, смолящим сигаретку водителем... Такие вещи больше смахивают на слежку.
— Неправильно — кивнул Мазур. — Что делать будем?
— Как будто есть выбор... Ты, как благонамеренный житель, возвращаешься домой. А я посмотрю, что он будет делать. Если выманишь девочку в какой‑нибудь ночной кабачок, свет у себя не гаси — сигнал, значитца...
Мазур кивнул, вышел из‑за угла и с самым беззаботным видом направился к «Ниагаре». В машине все так же алел огонечек — водитель не шевельнулся при его появлении, не полез из машины (американской, не первой молодости), из окна так и не показалось никакого смертоубийственного оружия. И все равно, неприятно было шагать к черному ходу, повернувшись спиной к неведомой опасности. Разумеется, если это и в самом деле была опасность — мало ли какие бывают совпадения и случайности...
Он достал старомодный ключ, но дверь оказалась незапертой, а в кухне горел свет и на лестнице тоже. Мазур заглянул в кухню: мистер Джейкобс, привычно опершись затылком о стену, спокойно похрапывал. Обе бутылки были пусты. Очередной этап размеренного пития, до утра уже не проснется, хоть все из дома вынеси — правда, выносить практически и нечего... По‑хозяйски погасив в кухне свет, Мазур направился к лестнице.
Гвен возникла у верхней ступеньки, когда он был уже на полпути, подбоченилась и спросила требовательно‑укоризненно:
— Где ты болтался? Половина двенадцатого ночи...
На ней был короткий махровый халатик, та самая неразрешимая загадка природы: никто так и не доискался, то ли полотенца шьют из халатов, то ли халаты из полотенец.
.. А голосок звучал так естественно и озабоченно, что Мазур на секунду всерьез задумался, какое бы убедительное оправдание произнести, чтобы прокатило. И тут же опомнился. Фыркнул:
— Боже, как умилительно... Со всеми классическими интонациями законной жены... Чему обязан такой заботе?
— Мы как‑никак соседи, — сказала она безмятежно. — Начинаешь беспокоиться, когда время к полуночи, а тебя нет...
Мазур, опустив глаза, окинул себя беглым взглядом. После визита в «авторемонтную мастерскую» они с Лавриком старательно друг друга отряхнули, так что темные брюки и черная майка не носили особенных следов недавней вылазки.
— Засиделись с работодателем, — пожал он плечами, обошел девушку и отпер дверь своей комнаты.
А вот закрыть ее за собой не успел — Гвен бесцеремонно вошла следом, оперлась на притолоку — в довольно изящной позе, надо сказать — и уставилась на него каким‑то странным взглядом, вроде бы вовсе не означавшим, что она первая намерена завязать самую тесную дружбу.
Оглядев ее, Мазур покачал головой:
— Бог ты мой, какая ситуация: добропорядочная девушка в полночь в комнатушке странствующего матроса... Как прикажете понимать?
— Во что ты вляпался?
— Я? — поднял брови Мазур, машинально окинув взглядом свои ничем не запачканные спортивные туфли.
— Ну не я же! Четверти часа не прошло, как заходил твой дружок. Типчик...
— Ты о ком? — с искренним недоумением спросил Мазур. — Как он назвался?
— Никак. Но он тебя определенно знает. Он ведь так и сказал — что пришел навестить своего старого друга Дикки Дикинсона.
— А ты?
— А я сказала, что ты болтаешься где‑то по делам, про которые я понятия не имею, потому что прихожусь тебе не более чем случайной соседкой. Он пялился так, словно я вру и ты спрятался в ванной, показалось даже, что примется по комнатам шарить. Но потом убрался.
— Странно, — сказал Мазур. — Никого я не жду, и никаких друзей у меня тут нет...
— Но он ведь знает твое имя?!
— А вот это еще страннее. Говорю тебе, нет у меня тут никаких друзей, кроме, понятно, Сида...
— Знаешь, на кого он чертовски похож? На гангстера из кино. Именно такие типы появляются, когда кто‑то смоется с добычей после ограбления банка или чего‑то вроде...
Мазур подошел к ней вплотную, уставясь в безмятежное личико, пожал плечами:
— Дорогая мисс Любопытство, на Библии могу поклясться, что никого я не грабил, ни с какой добычей не сматывался, вообще никому ничего не должен, так что некому меня искать... Как он выглядел?
— Вот так, — сказала Гвен, энергично выпятив челюсть. — Из породы дешевых суперменов, если ты понимаешь, о чем я. Как будто он самый крутой на свете, а все остальные — шушера дешевая... Знаешь такой тип людей?
— Пожалуй, — сказал Мазур. — Он тебя не путал, не грозил?
— Да нет, ничего похожего. Уж я бы завизжала на всю улицу — в студенческом городке, знаешь ли, привыкаешь отшивать всяких нахалов... Он голоса не повышал, ни единого грубого словечка... Просто держался, как дешевый супермен. — Она пытливо присмотрелась. — Дик, такое впечатление, что ты и в самом деле ничуточки не встревожился...
— А зачем мне тревожиться? — убедительно сказал Мазур. — Говорю тебе, ни с какой добычей я не сбегал подальше от сообщников, никому ничего не должен... Может, какое‑нибудь дурацкое совпадение? Мало ли на свете Диков Дикинсонов?
— Может, в полицию позвонить?
— Это на кой? — сказал Маур.