Ему известно лишь, что к нему придут несколько человек и назовут пароль. Во-вторых, если бы хотели взять – давно бы взяли. В гостинице, без шума и пыли. Вместо того чтобы подсылать под личиной сиволапой пехтуры группу захвата и устраивать на площади свалку с непредсказуемым исходом, гораздо проще было пшикнуть ночью в замочную скважину какой-нибудь снотворно-парализуюшей гадости и взять тепленьким. Серьезная контора так бы и поступила. Пока что ясно одно: сигнала нет. То ли явка провалена, то ли произошла та досадная случайность, от которой не гарантирована ни одна прекрасно задуманная операция: ну, скажем, хозяин явки попал под автобус в соседнем городишке или слег с поносом, и некому выставить горшок на салфетке. Гадать можно до бесконечности, но в этом нет нужды. Главное, нужно немедленно убираться отсюда – потому что остальные придут к тем же выводам… »
Хорошо, что запасной вариант есть. Правда, сформулирован он далеко не так четко, как приказ навестить домик на площади. Тут все гораздо туманнее и предоставлено твоей собственной инициативе: двигаясь на восток (хоть по железной дороге, хоть по Панамерикане), добраться до телефона-автомата, набрать накрепко вбитый в память номер и выслушать окончательные инструкции… Всего делов.
Заскрежетали тормоза. Рядом с навесом остановился оливково-зеленый грузовичок с огромной белой звездой на дверце, и водитель, такой же молодой, коротко стриженый, сварливо заорал, перегнувшись в окно:
– Эй, оторвите, в конце концов, задницы от лавки! До базы еще два часа пилить, а начальство нынче злое поголовно! Огребем ведь!
– Не ори, Бак, – лениво отозвался один из новых Мазуровых знакомцев. – Мы ж про тебя не забыли, вон оно твое пиво, тебя дожидается.
– Да провались ты! После вчерашней заварушки начальство злющее! Тащите задницы в кузов, а то уеду к такой-то матери, пешком топать придется!
– Ладно, ладно, идем…
Ворча и распихивая по карманам полные бутылки, четвёрка побрела к военному грузовичку. Мазур остался в одиночестве. Текли секунды, события развивались в мирном направлении – и он решился. Вскочил, махнул рукой:
– Эй, погоди!
– Чего тебе? – недовольно отозвался Бак.
– Подбросьте до вокзала, ребята, – сказал Мазур. – Вам все равно мимо ехать…
Бак высунулся из кабины, глядя в кузов:
– Эй, это кто?
– Да давай подбросим его, Бак, – сказал один. – Свой парень, австралиец. В армии служил. Белый как-никак.
– Ладно, мне без разницы… Давай в темпе, Кенгуру!
– Три секунды, ладно? – сказал Мазур торопливо. – Рюкзак из гостиницы заберу…
Он быстрее лани понесся в вестибюль, пробежал мимо невесть откуда объявившегося старикана, на ходу сорвал ключ с гвоздя, отпер замок. Собрать пожитки было секундным делом – подхватил рюкзак из угла, и все тут.
– Уезжаете, сеньор? – только теперь спросил старикан, ошеломленный нездешним темпом, в каком Мазур передвигался.
– Поеду на базу, к американцам, – сказал Мазур, нетерпеливо притопывая. – Предлагают работу, на бульдозере…
– Ага, понятно, – ничуть не удивившись, сказал старик. – Насколько я знаю, для бульдозеров там изрядно работенки привалило…
Судя по интонации и затаенной ухмылке, старичина не питал особой любви к заокеанской военщине, но Мазур не стал умиляться по этому поводу, чтобы не выйти из роли – бросил ключ на стойку и выбежал, крикнув через плечо:
– Номер сохраните за мной, пока деньги не кончатся! Может, еще и не получится ничего…
Грузовик его ждал, хотя солдаты уже нетерпеливо орали и свистели из кузова.
Мазур с маху перевалился к ним и Бак рванул машину с места так, что все отлетели к заднему борту. Мелькнули три окна без горшка и салфетки – и площадь осталась позади, и никто из соседей по кузову не спешил навалиться, заломить руки, наручники нацепить. «Обошлось, кажется, – подумал Мазур, подпрыгивая на каких-то ящиках. – Погуляем еще на свободе… »
ГЛАВА ПЯТАЯ
ДОРОГА ЖЕЛЕЗНАЯ, КАК НИТОЧКА, ТЯНЕТСЯ…
Помахав вслед грузовику, в облаке рыжеватой пыли унесшемуся прочь, Мазур поддернул рюкзак на плече и направился к бетонному зданию железнодорожного вокзала.
Пассажирский поезд отходил отсюда в восточном направлении один раз в сутки, уж это-то ему было прекрасно известно – и времени оставалось еще предостаточно, часа три, и покупка билета не разорила бы его напрочь. В общем, погуляем еще…
Вокруг наблюдалось полнейшее безлюдье. Ни единой живой души. Мазур поднялся по четырем бетонным ступенькам, оказался в обширном полутемном зале, где не горела ни одна лампочка, а два окошечка в торцевой стене наглухо закрыты изнутри. И здесь – никого.
Не собираясь сдаваться так просто, Мазур решительными шагами, гулким эхом отдававшимися под потолком напоминавшего ангар зала, направился к кассе и постучал в темную гладкую доску, закрывавшую правое окошечко – деликатно, культурно, согнутым указательным пальцем.
Никакой реакции. И столь же интеллигентный стук в левое окошечко толку не принес. Он постучал громче. Потом, наплевав на хорошие манеры – откуда они у лесного бродяги, изрядно оскотинившегося в джунглях, господа? – загрохотал кулаком совершенно по-советски, с теми же печальными результатами.
Посмотрел в окно, точнее, проем в тонкой бетонной стене. Ну да, пассажирский поезд был на месте – старенький тепловоз и три вагона с не застекленными окнами. Что за черт?
Вышел на бетонный перрон.
Опаньки!
Один-единственный живой человек все же отыскался – и это был полицейский в сером мундире с желтыми погонами и огромной коричневой кобурой на поясе. Парочку таких Мазур видел в городке – только на этом вместо кепи была сбитая на затылок каска американского образца с расстегнутым ремешком, а в левой руке он держал старомодную итальянскую винтовку – неуклюже, как грабли. Вид у стража закона был вовсе не воинственный, а скорее усталый и равнодушный, как у человека, которому все надоело на этом свете. Ни тени бдительности или охотничьего азарта, это Мазур понял с полувзгляда. Пожилой, лет пятидесяти, дядька, взмокший от пота и унылый.
Завидев Мазура, он, правда, оживился, пошел к нему, держа винтовку за середину вовсе уж раздолбайски, затараторил что-то по-испански.
Мазур пожал плечами:
– Нон абла эспаньоль, команданте…
Это-то он знал: что «команданте» здесь довольно высокий чин и потому служит вежливым обращением к любому канцелярскому сморчку, которому это страшно нравится.
«Команданте», как выяснилось, по-английски не говорил вообще. Видя, что Мазур не понимает, он вытянул два пальца и похлопал себя по губам интернациональным жестом.
«Ах, вот оно что, – подумал Мазур. – Бычки стреляешь, бедолага… »
Он протянул пачку, вежливо поднес огоньку. Полицейский с удовольствием затянулся, прислонил винтовку к стене, и, показав Мазуру на застывший поезд – где в кабине тепловоза никого не было – пожал плечами, закивал с таким видом, словно его собеседник и сам должен был прекрасно все понимать.
Мазур если что и понимал, так это то, что все неспроста. Инструктор ведь говорил: «В такой дыре билет на поезд нужно покупать заранее, часов за несколько.