В задумчивости я отхлебнул глоток «Сэма Адамса». Нет, весь вечер ходить за Кит как приклеенному нельзя. Значит, придется внимательнее следить за входной дверью, и, как только Джерри появится, я сразу двинусь к тому месту, где в этот момент окажется Кит. Но до этого – никаких действий, ничего, что могло бы привлечь ко мне внимание. Если у меня что‑то не получится, что ж... Саманте я скажу, что сделал все, что было в моих силах, а ей придется мне поверить. Тут я снова поглядел на Кит. И этого хватило, чтобы я вовсе забыл о нашем идиотском плане. Я смотрел на нее всего пару минут, но этого хватило, чтобы внутри у меня все перевернулось.
Вспомните Вайнону Райдер в «Вересках», Фиби Кейтс в «Гремлинах» и Шин Янг в «Бегущем по лезвию бритвы». Вот какое ощущение рождалось во мне от одного ее вида. Темные глаза, болезненно‑бледная кожа и это «воронье гнездо» на голове, которое некогда было аккуратной короткой стрижкой в стиле Луизы Брукс.
Кит перегнулась через стойку, взяла заказ и удалилась легкой, танцующей походкой, неся в руках полный поднос коктейлей.
Заметила ли она меня? Вряд ли. И я бы не стал ее за это винить. Когда мы прилетели в Бостон, Саманта и Джереми повезли меня на конспиративную квартиру в Кембридже. В четыре утра появился парикмахер, который был таким же заспанным и недовольным, как и я. Свирепо клацая ножницами, он быстро подстриг меня почти «под ноль», а то, что осталось, выкрасил в пронзительный черный цвет. До этой операции у меня были довольно длинные рыжеватые волосы, и в Нью‑Йорке многие помнили меня именно таким. Теперь же я выглядел совершенно иначе, и нельзя даже сказать, что хуже. Напротив, теперь я выглядел круче, жестче, хотя общее впечатление немного портили красные с недосыпа глаза и обожженная испанским солнцем кожа.
– Еще порцию, дружище? – спросил меня бармен.
– Не стоит, я еще с этой не покончил, – ответил я.
– Разве плохое пиво? – удивился парнишка.
– Нормальное.
– Этот тип был величайшим патриотом страны, – сообщил бармен.
– Какой тип? – не понял я.
– Сэм Адамc. Он примчался из Нью‑Йорка в Бостон, чтобы предупредить жителей о приближении англичан. Потом он стал третьим президентом Соединенных Штатов.
– Он что, еще и пиво производил?
– Наверное, – пожал плечами парень и отошел обратно к зеркальным полкам с бутылками.
Я посмотрел на часы. До шести оставалось три минуты. Как я ни старался держать себя в руках, все же меня пробирала легкая дрожь. Похоже, мне был необходим небольшой тайм‑аут. Быстро пройдя в туалет, я наклонился над раковиной и плеснул в лицо холодной водой. «Спокойно, Форсайт, – сказал я своему отражению в зеркале. – Все обойдется. Ты и не в таких переделках бывал». – «Конечно, обойдется, – ответило отражение. – Все это просто детские игрушки по сравнению с испанскими беспорядками».
Я умылся и вернулся к стойке.
Киллер заказал еще порцию «Шлитца». Белобрысый парнишка в углу так и не притронулся к пиву. Ничего не пили и несколько аккуратно подстриженных мужчин в клетчатых шортах и дорогих майках за двумя столиками у самого входа.
Гребаные федералы, подумал я.
– Так чем ты зарабатываешь себе на жизнь? – внезапно спросил у меня киллер.
– Я?.. Дома, в Ирландии, я был почтальоном, – брякнул я первое, что пришло в голову.
– Долбаные письмоноши! – выругался киллер. – Все они сволочи. Никогда ничего не приносят, кроме счетов, одни только чертовы счета день за днем!.. – с горечью добавил он.
Парнишка из графства Корк опять подошел к нам.
– Кажется, Пушкин сказал, что почтальоны – выродки рода человеческого. Быть может, он немного хватил через край, но в целом его точка зрения вполне объяснима, – проговорил он, явно пытаясь шутить.
Мы с киллером злобно покосились на него, и бармен стушевался. Не хватало еще, чтобы какой‑то вшивый студент хвастался перед нами своими познаниями.
– Кто это – Пушкин? – хмуро спросил киллер, когда бармен уже не мог нас слышать. – Коммуняка, который мучил собак?
Сначала я не понял, кого он имеет в виду, но потом меня осенило.
– А‑а, ты имеешь в виду профессора Павлова! – воскликнул я. – Нет, это не он.
Я как раз собирался объяснить ему, кто такой Пушкин, но тут киллер обратил ко мне широкое бледное лицо с пылающим взглядом.
– Не пора ли тебе исчезнуть, мистер почтальон из Каррикфергюса? – проговорил он негромко, с расстановкой.
– Вот допью пиво и уйду, – ответил я.
– А мне кажется, тебе лучше смыться прямо сейчас. Если, конечно, ты не ищешь неприятностей, – сказал киллер.
Я почувствовал себя тронутым. Постаравшись прогнать своего земляка из бара до того, как начнутся неприятности, киллер проявил настоящее благородство. К сожалению, уйти я не мог.
– Скоро уйду, – буркнул я.
Киллер открыл было рот, чтобы настоять на своем, но, прежде чем он успел произнести хоть слово, входная дверь отворилась.
Первыми в бар вошли телохранители Джерри. Сначала я увидел Большого Майка – Макленнага‑на. Как и следовало ожидать, Большой Майк был всего пяти футов и пяти дюймов ростом. Лысый, болезненно тощий, он был одет в черную рубашку‑поло и голубые джинсы. Насколько я знал, он был из Бостона; раньше Майк работал в полиции, а теперь промышлял контрабандой оружия и помаленьку букмекерствовал на скачках. Следом появился Шеймас Хьюз – мужчина пятидесяти двух лет, ростом пять футов и девять дюймов, с болезненно‑желтым лицом. На нем была коричневая куртка и рубашка, как в сериале «Гавайи, пять‑ноль». Еще один бостонец, еще один бывший легавый, отслуживший, между прочим, все двадцать пять лет и выработавший полную пенсию. Крепкий орешек.
А еще мгновение спустя в дверях появился Джерри Маккаган.
Я знал, что ему пятьдесят пять. При росте шесть футов весил он фунтов триста и походил на огромного медведя. Бледная кожа, рыжие волосы, грубый шрам под правым глазом (во время беспорядков в Дерри ему в лицо попала резиновая пуля). Джерри был в солнцезащитных очках, синих вельветовых джинсах, в такой же, как у Шеймаса, гавайке и в черных кожаных мокасинах. Поразительно, но с левой стороны у него на поясе висела кобура. Ее я, впрочем, заметил только потому, что сквозняк из открытой двери на мгновение приподнял полу его рубахи.
– Вам как обычно, мистер Маккаган? – крикнул ему мальчишка‑бармен.
Кит обернулась, улыбнулась отцу и помахала рукой.
Федералы за столиками напряглись в низком старте.
Киллер отставил подальше свой бокал. Слишком поздно – теперь он уже не мог предупредить соотечественника о надвигающейся бойне.
Я сполз с барного табурета и двинулся к Кит.
Еще немного, думал я. Кит как раз склонилась над столиком, собирая с него пустую посуду. Столик стоял между выходом и туалетом, и, если кто‑нибудь спросит, почему в момент покушения я оказался возле Кит, можно будет ответить, что я шел по нужде.
От меня до нее было шагов пятнадцать. Сколько времени у меня еще есть? Несколько секунд или?..
Три, четыре, пять, шесть, семь шагов...
Я знал, что не должен этого делать, но не удержался и, украдкой обернувшись через плечо, бросил быстрый взгляд на моего соседа‑киллера. Его стакан стоял на стойке, сигарета дымилась в пепельнице, так что теперь у него были свободны обе руки. Вот он соскользнул с высокого табурета и встал, слегка расставив ноги для устойчивости.
...девять, десять, одиннадцать...
Джерри позади Хьюза и Макленнагана кивнул кому‑то в дальнем углу зала.
Кит взяла со столика еще один пустой бокал и поставила на поднос.
.