Само событие продлится несколько секунд, упоительных, но секунд. Зато ожидание длится минуты – ты слушаешь пульсацию крови в своих венах, чувствуешь приятное покалывание в икрах, зрачки расширяются, обоняние и слух усиливаются, ты часто дышишь, ожидая звука открывающейся двери и одновременно подкатывающего к горлу чувства режущего восторга пополам с ужасом...
Мезенцев поддержал арбуз коленом, а свободной рукой открыл номер, быстро вошел внутрь и захлопнул дверь за собой.
И в ту же секунду кто‑то взял его ледяной рукой за сердце и чуть‑чуть сжал. Чуть‑чуть, но достаточно, чтобы Мезенцев вздрогнул всем телом, и ощутил в горле нечто режущее, и это был скорее не восторг, а ужас...
Мезенцев понял, что сладостных минут ожидания у него не будет. У него вряд ли вообще будут минуты.
Потому что в номере было трое мужчин. И судя по напряженным лицам, они ждали именно его.
И они знали, что с ним делать.
Глава 13
Бумажная пыль
1
– Жвачку хотите? У меня есть. Возьмите, возьмите...
Алексей с недоумением смотрел на белую пластинку жевательной резинки, лежавшую в широкой ладони помятого мужчины. Пластинка утратила свою форму, размякла от пребывания в кармане, обертка была испачкана, но мужчина все равно протягивал ее Алексею. Это была всего лишь жевательная резинка, пусть и в малопривлекательном виде. Глупо было ее опасаться, но Алексей почему‑то опасался ее. В то же время что‑то мешало ему просто развернуться и пойти прочь. Он стоял на ступенях гостиницы и делал вид, что совершенно незнаком с помятым мужчиной. А тот, застенчиво улыбаясь, все ближе подступал к Алексею.
Неизвестно, что бы случилось дальше, если бы вдруг чья‑то рука не легла на плечо помятого мужчины, сжала его и слегка оттащила назад.
– Всю ночь, – сказал Бондарев на ходу. – Всю долбаную ночь у меня над головой репетировал какой‑то долбаный ансамбль долбаной песни и долбаной пляски...
– Чт‑то? – Помятый мужчина прошел по инерции несколько шагов вслед за Бондаревым, бросив разочарованный взгляд на Алексея.
– Вы же работаете в гостинице, так послушайте мои претензии... Всю долбаную ночь!
– Но я... – теперь застенчивая улыбка была обращена к Бондареву. – Я не администратор, я всего лишь...
– Какая мне разница! – сказал Бондарев, заталкивая помятого мужчину за тяжелую деревянную дверь гостиницы. – Мне важно, что ты здесь работаешь, так будь любезен...
Он тоже скрылся внутри гостиницы. Алексей к этому времени как будто очнулся от сна, огляделся, увидел пустую лестницу, пустую площадку перед входом в гостиницу... Голова тоже была пуста, за одним исключением: там сидело одинокое и очень сильное предчувствие, что сейчас Бондарев выйдет и спустит Алексея по этой лестнице вниз. В воспитательных целях.
Чтобы подготовиться к этой процедуре, Алексей поспешно спустился на несколько ступеней. Вскоре грохнула дверь, и между колонн показался Бондарев, казалось, совершенно не замечающий Алексея.
Он поравнялся с Беловым, остановился и, по‑прежнему не глядя в его сторону, сказал:
– Ну и какого...
Потом он вздохнул и перешел на более спокойный тон.
– Ну и зачем тебя сюда занесло? Что‑то случилось? Ты нашел Марию Великанову?
– Нет.
– Нет, – повторил Бондарев. – Тогда ты должен сидеть в своем номере и ждать инструкций.
– Я отработал свой список, потом у меня появились кое‑какие мысли, я ехал мимо на трамвае и...
– Мысли, – сказал Бондарев. – У тебя появились мысли, и ты побежал скорее ко мне, пока эти мысли не потерялись... Ладно.
Он махнул рукой, чтобы Алексей шел вперед, и потом сам последовал за ним на некотором расстоянии.
Они перешли трамвайную линию, повернули за угол и там шагали еще квартал, пока Бондарев не кашлянул. Алексей обернулся и увидел, что Бондарев сворачивает в распахнутую дверь малопримечательного двухэтажного здания, рядом с которым стоит рекламный щит «Выставка современной мебели».
Алексей развернулся и последовал за напарником.
2
В нескольких пустых комнатах были расставлены стулья и столы, похожие на что угодно, только не на предметы мебели. Куски яркого цветного стекла, пластика и металла, соединенные в странного вида композиции, привлекли мало посетителей.
Смотрительница выставки мирно дремала, прижав к груди книгу для отзывов, так что место было вполне подходящим для разговора двух интеллигентных людей о современном дизайне мебели. Ну если не о дизайне, то о чем‑нибудь столь же странном, запутанном и загадочном.
– Что от тебя хотел этот обормот? – негромко спросил Бондарев, разглядывая прозрачный стул с розовыми прожилками внутри.
– Он стал спрашивать, кого я ищу.
– А ты так меня искал, что было слышно на всю гостиницу?
– Я вообще слова не сказал, зашел в холл, постоял и вышел. А он – следом.
– Значит, у тебя на морде было написано, что ты кого‑то ищешь.
– А этот тип... Ну, который со жвачкой... Он в гостинице работает?
– По крайней мере, я его там видел. Странный тип, – Бондарев задумался, а потом встряхнул головой, отбрасывая посторонние мысли. – Ну так что у тебя там за идеи?
Алексей стал рассказывать, и в процессе рассказа собственные мысли показались ему не такими уж и умными, не такими уж и замечательными.
Бондарев своего отношения к этим мыслям не обнародовал, по‑прежнему рассматривая стул, растопыривший прозрачные ножки.
– Про школу я тоже подумал, – проговорил он некоторое время спустя. – Попробую достать списки учеников за девяносто второй год. А насчет милиционера, который вдруг туда заявился... Я вот что думаю. Молодая женщина с ребенком, то ли мать‑одиночка, то ли это были сестры. Но мужчин в семье не было. Малик их не заметил. Может, милиционер закидывал удочки?
– Но тогда он должен был знать, что она в это время суток работает, и он ее не застанет дома. К кому же он тогда пришел, к этой старухе или к десятилетней девочке?
– Не знаю.
– А что в ЗАГСе?
– В ЗАГСе... – Бондарев фыркнул. – Женский коллектив окружил меня теплом и лаской. Работать совершенно невозможно. Тем не менее... Мы установили, что в 1980 – 1983 годах в Волчанске родились одиннадцать Марий или Марин Великановых. Сейчас их в городе проживает только четверо. Семь либо уехали, либо умерли. В ЗАГСе зафиксированы смерти троих. Одна утонула в 1990‑м, другая умерла от воспаления легких в девяносто девятом, третья...
Алексей заинтересованно посмотрел на замолчавшего Бондарева.
– Третья?
– Третья погибла от несчастного случая в январе девяносто второго года.
– Черт!
– Что значит твое «черт»?
– То есть Малик соврал, он на самом деле убил девочку!
– Видишь ли, есть некоторая разница между убийством и несчастным случаем. Там написано, что причина смерти – несчастный случай.
– Это уже детали, – махнул рукой Алексей. – Слова... Марина Великанова, январь девяносто второго года, смерть – все сходится!
– Сходится. Только я думаю, что если бы Малик ослушался Химика и прирезал девчонку... Судьба Малика сложилась бы немного иначе. Малик все время подчеркивал, что боялся Химика, и я с трудом представляю, что он нарушил его приказ. В любом случае...
– Что?
– Надо выяснить все обстоятельства этого несчастного случая.