И даже если я не трону тебя пальцем, страх изменит твоё лицо. Навсегда. Это уж я знаю, можешь поверить. И тогда на твоём лице будет написана твоя гнилая сущность. И по твоим бегающим испуганным глазкам любой человек прочитает – вот козёл, который боится отвечать за свои дела.
– Да ты же псих, – сказал Фоменко‑младший. – Мне говорили, ты из армии не в себе вернулся… Точно. Так оно и есть.
– Давай проверим. Ты только не забывай смотреться в зеркало. Ты там сам все увидишь. И поймёшь, кто псих, а кто нет.
– Понимать нечего, – не очень уверенно проговорил Олег, но Алексей его уже не слушал, он успел к машине как раз вовремя – хриплый торопливо шарил в «бардачке», но заливающая лицо кровь мешана ему. Когда же он наконец нащупал пистолет и стал задом выбираться из машины, Алексей несколько раз с силой двинул его дверцей машины, вырвал из пальцев пистолет и потом ударил в висок рукоятью. Только теперь хриплый успокоился.
Алексей, сжимая в руке пистолет, повернулся. Фоменко на прежнем месте уже не было, зато кто‑то с шумом пробирался сквозь кусты в направлении пляжа.
– Павлик, – тихо произнёс Алексей.
Это был и вправду Павлик, сжимающий в руках бутылку водки. Услышав своё имя и обернувшись на голос, он словно окаменел.
– Слишком поздно, Павлик, – сказал Алексей. – Можешь идти домой.
Павлик медленно кивнул, попятился, а потом кинулся прочь со всех ног.
– Что, все ещё бегает?
Фоменко обернулся и внимательнее рассмотрел мужчину с газеткой.
– Ваша проблема все ещё бегает, да? – спросил тот. – Ваша проблема будет долго бегать. И вы будете ещё долго нервничать.
– Ты что за хрен с горы? – резко бросил полковник, свирепо глядя незнакомцу в глаза и не видя там ровным счётом никакого волнения. Это были очень внимательные и умные глаза. Полковнику это жутко не понравилось. – Чего тебе надо?
– Лифт, – сказал незнакомец.
– Чего?
– Лифт приехал.
Прошу.
Полковник поспешно шагнул в кабину, туда же последовал и незнакомец.
– Этот парень, – сказал незнакомец, когда полковник машинально нажал на кнопку первого этажа. – Он очень способный. Вы будете очень долго его ловить. Ваш сын…
– Чего тебе надо? – взревел Фоменко. – Я тебе сейчас… – он сравнительно редко терял над собой контроль, но вот сейчас вдруг оказался в опасной близости к этому состоянию.
– Спасибо, что спросили, – невозмутимо отозвался незнакомец. – Нам нужна фамилия человека, который прикрывает вас на федеральном уровне. Нам нужен человек, который сидит в Москве и получает свой процент.
Фоменко окаменел. Первая мысль, которая пришла ему после секундного паралича, была – задушить этого урода с газеткой, вот сейчас резко коленом в пах, а потом давить обеими руками, давить, пока пена изо рта не полезет…
– Спасибо за внимание, – сказал незнакомец, останавливая лифт. – Я зайду к вам позже. Или позвоню. И, – спохватился он, уже стоя в коридоре второго этажа, – этот пансионат, куда вы отвезли своего сына… «Родник», кажется, да? Вы уверены, что это действительно надёжное место?
Фоменко ударил по кнопке «стоп», но лифт уже тащил его вниз. Он сразу же вернулся на второй, выскочил в коридор, метнулся в одну сторону, в другую… И понял, как глупо, должно быть, выглядит со стороны.
Выйдя из здания прокуратуры и мрачно двигаясь в сторону служебной машины, Фоменко понял, что ему больше всего не понравилось в этом чёртике из коробочки с газеткой в руке – не умные глаза, не знание о пансионе «Родник»…
Он сказал «нам нужна». Нам.
Бондарев пожал плечами. Он не видел в этом ровным счётом ничего хорошего.
– Это значит, – продолжил Директор, – что его очень ценят. Хорошие двойники дорого стоят, и нет смысла заводить их для всяких «шестёрок». Раз в Чёрного Малика вкладывают деньги, значит, надеются им воспользоваться. Значит, мы на верном пути, мы занимаемся правильным человеком.
– Но лучше бы это был не двойник. Тогда бы я знал, что мы завалили в Милане правильного человека, – сделал собственный вывод Бондарев.
– А сейчас тебя что, совесть мучает? Думаешь, была ли у несчастного двойника семья? Я точно знаю, что у Воробья семья была.
Бондарев молча кивнул и посмотрел вправо – там, за линией чахлых берёзок, стояла небольшая группа людей, следивших за тем, как в землю опускается гроб. Это и была семья Воробья. А то, что находилось внутри заколоченного гроба, к Воробью никакого отношения не имело, поскольку умер Воробей в Италии и кремирован был там же, посреди шоссе, ведущего от аэропорта к городу. В семье искренне считали, что Воробей занимался каким‑то бизнесом, связанным с текстильным производством, этим объясняли его постоянные разъезды, но Италию объяснить было бы сложновато, поэтому официально Воробей погиб в автокатастрофе под Липецком, оттуда же и прибыл закрытый гроб.
Жара в Москве стояла такая же, как и на Средиземноморье, только вот моря поблизости не было, оттого было особенно тягостно. Похоронную церемонию проводили побыстрее, чтобы никто от жары и нервного напряжения не рухнул в обморок. Тем более что большую часть прощающихся с телом составляли пожилые женщины, подруги матери Воробья.
Гроб опустили и стали забрасывать его землёй. Никаких тебе салютов, никаких почётных караулов и посмертных награждений. Ничего этого нет и не будет.