Самое плохое, что может случиться: ты получишь предложение, от которого сможешь отказаться.
– Самое плохое, – ответил Симон, – что эти подонки думают, будто нашли способ подобраться ко мне. Наконец-то, как они считают. Они никогда до меня не доберутся, Фредрик. До тебя – да, а до меня – никогда.
Фредрик облокотился на перила:
– Может быть, в этом и заключается твоя проблема, Симон. Из-за этого ты так и не сделал карьеры, которую должен был сделать.
– В том, что я не позволил себя купить?
Фредрик улыбнулся:
– В твоем темпераменте. Тебе не хватает дипломатических способностей. Ты обижаешь даже тех, кто пытается тебе помочь.
Симон посмотрел вниз, на старую заброшенную железнодорожную линию, проходившую под ними. Она осталась с тех времен, когда функционировала Западная железная дорога. Неизвестно почему вид этого углубления в ландшафте приводил его в состояние меланхолической торжественности.
– Возможно, ты читал в газетах о тройном убийстве в Гамлебюене.
– Конечно, – сказал Фредрик. – В газетах больше ни о чем и не пишут. Кажется, весь Крипос поднят на ноги. А вам разрешили присоединиться к игре?
– Им по-прежнему не нравится делиться самыми большими игрушками. Одного из убитых звали Калле Фаррисен. Имя знакомо?
– Не могу сказать. Но если убойный отдел не допускают до игры, то почему ты хочешь…
– Потому что Фаррисена в свое время подозревали в убийстве вот этой девушки.
Симон вынул фотографию, которую он распечатал из дела, и протянул ее Фредрику. Он смотрел, как тот изучает бледное лицо с азиатскими чертами. Для того чтобы понять, что девушка мертва, видеть ее тело было необязательно.
– Ее нашли на заднем дворе, все должно было выглядеть так, будто она вколола себе слишком большую дозу. Пятнадцать лет. Может, шестнадцать. Документов у нее не было, поэтому мы так и не смогли установить ни ее личность, ни место рождения. Мы не знали, как она попала в страну. Возможно, в контейнере на вьетнамском корабле. Установить удалось только то, что она была беременна.
– Погоди-ка, я помню это дело. А разве в нем не было признания?
– Да. Оно поступило поздно и довольно неожиданно. Я хочу спросить у тебя, была ли какая-нибудь связь между Калле и твоим прекрасным клиентом Иверсеном?
Фредрик пожал плечами, посмотрел на фьорд, покачал головой. Симон проследил за его взглядом, направленным на лес мачт в порту маломерных судов. «Маломерные» в наше время относится к судам, которые по размеру уступают фрегату.
– Тебе известно, что человек, сознавшийся в убийстве девушки и осужденный за него, сбежал из тюрьмы?
Фредрик вновь покачал головой.
– Приятного завтрака, – сказал Симон.
– Значит, вы поехали к этому Фредрику только для того, чтобы задать один-единственный вопрос? – спросила Кари, стоявшая рядом с ним. Она прибыла в галерею через двадцать минут после его звонка. – И вы говорите, что…
– Что я знал: он в любом случае ответит «нет», – сказал Симон. – Но я должен был его видеть, чтобы понимать, врет он или нет.
– Знаете, несмотря на то что телесериалы утверждают совершенно иное, очень сложно определить, врет кто-то или нет.
– Дело в том, что Фредрик не «кто-то». У меня есть опыт выслушивания его лжи, я знаю, как он врет.
– Значит, этот Фредрик Ансгар – заведомый лжец?
– Нет. Он врет по необходимости, а не потому, что склонен к этому или любит это делать.
– Ну ладно. А откуда вы это знаете?
– Я этого не понимал, пока мы в Экокриме не начали работать над одним большим делом о недвижимости.
А откуда вы это знаете?
– Я этого не понимал, пока мы в Экокриме не начали работать над одним большим делом о недвижимости.
Он заметил, что Эльсе растерянно оглядывается по сторонам, и громко кашлянул, чтобы она смогла сориентироваться и понять, где он находится.
– Доказать, что Фредрик врет, было трудно, – продолжал Симон. – Он был нашим единственным экспертом по бухгалтерии, и нам было трудно проверить все, что он говорил. Все началось с мелочей и случайностей, которые в сумме стали немного подозрительными. Он перестал рассказывать нам о ходе дела или же напрямую дезинформировал. Подозрения зародились только у меня одного. И постепенно я научился распознавать, когда он лжет.
– Как?
– Да очень просто. Голос.
– Голос?
– Когда врешь, то задействуешь свои чувства. Фредрику прекрасно удавалось врать при помощи слов, логики и языка тела. Но голос был единственным барометром чувств, который он не мог контролировать. Ему не удавалось сохранять естественный тон, у него появлялся как будто лживый акцент, и он сам его слышал и знал, что это может его выдать. Поэтому, если ему задавали прямой вопрос, на который он должен был ответить очевидной ложью, он не полагался на свой голос. В таких случаях он обычно отвечал кивком или покачиванием головы.
– И вы спросили у него, есть ли какая-либо связь между Калле Фаррисеном и Иверсенами.
– Он пожал плечами, как будто не знал.
– Значит, солгал.
– Да. И он покачал головой, когда я спросил, знает ли он о побеге Сонни Лофтхуса.
– Разве это не слишком просто?
– Да, но Фредрик – обычный человек, который просто знает таблицу умножения лучше других. Слушай, я хочу, чтобы ты сделала вот что. Проверь все приговоры Сонни Лофтхуса. Посмотри, проходили ли по его делам другие подозреваемые.
Кари Адель кивнула:
– Прекрасно, а то у меня не было планов на эти выходные.
Симон улыбнулся.
– То дело в Экокриме, – сказала Кари. – О чем оно было?
– Мошенничество, – ответил Симон. – Неуплата налогов, большие деньги, известные имена. Дело было в такой стадии, что могло затронуть как бизнесменов, так и политиков, и нам казалось, что оно могло привести к человеку, стоявшему за всем этим.
– И это был?
– Близнец.
Кари как будто передернуло.
– Удивительное прозвище, должна сказать.
– Не настолько удивительное, как его история.
– А вам известно его настоящее имя?
Симон покачал головой:
– Ходят слухи о нескольких именах. И вариантов так много, что он полностью анонимен. Когда я начинал работать в Экокриме, я по наивности полагал, что крупная рыба видна лучше других. Правда же такова, что видимость обратно пропорциональна размеру. Поэтому и в тот раз Близнец ускользнул. Из-за вранья Фредрика.
Кари медленно кивала.
– Вы думаете, что Фредрик Ансгар мог быть кротом?
Симон уверенно покачал головой:
– Фредрик еще не начал работать в полиции, когда там появился крот. Он был более мелким кирпичиком. Но, ясное дело, он мог нанести ущерб, если бы ему позволили двигаться дальше. И я остановил его.
Кари удивленно посмотрела на него:
– Вы сдали Фредрика Ансгара начальнику полиции?
– Нет. Я сделал ему предложение. Либо он тихо и мирно уволится, либо я отнесу то немногое, что у меня есть, куда надо. Материалов едва ли хватило бы на то, чтобы возбудить дело или уволить его, но их было достаточно, чтобы подрезать ему крылья и затормозить карьеру. Он согласился на мои условия.
На лбу Кари проступила вена.
– Вы… Вы просто дали ему уйти?
– Мы избавились от гнилого яблока, не ткнув полицию лицом в грязь.