Холст мычал и дергался, а Слиман ржал как конь. Но вообще они не причиняли ему никакого вреда. Они не тронули ни единого волоса на его голове. Пожалуй, самое худшее было, когда Слиман напился и во всех подробностях рассказал Холсту о том, как он изнасиловал девушку. История была скверная, и Акиму пришлось вмешаться и слегка охладить Слимана. Но в целом Аким считал, что с пленником обращаются вполне вежливо и с уважением.
Где-то через неделю, согласно указаниям босса, Холсту предоставили телевизор и DVD, которые он и смотрел по шестнадцать часов в день. В качестве жеста доброй воли и вне протокола Аким даже разрешил Холсту посидеть с ним в гостиной и посмотреть футбольный матч между Марселем и какой-то английской командой. Правда, пленник при этом был пристегнут наручниками к стулу. Но Аким дал ему банку пива и сказал, что очень скоро ему разрешат вернуться в Париж.
Единственный раз, когда ему действительно пришлось встревожиться, случился в середине второй недели. Один из соседей проходил мимо и решил зайти узнать, вернутся ли хозяева к осени. Видимо, он никак не ожидал увидеть бритоголового араба в сельском Лангедоке – настолько не ожидал, что буквально отступил на шаг, когда Аким открыл дверь. Всего в нескольких метрах сзади стояли Слиман и Холст; Слиман заткнул пленнику рот посудным полотенцем и наставил оружие на его гениталии, чтобы тот не вздумал позвать на помощь. Аким сказал соседу, что он друг хозяина дома, что хозяин сейчас в Париже и что он должен быть на днях. К счастью, на следующий день и в самом деле явился босс, так что все обеспокоенные соседи с биноклями могли своими глазами наблюдать, как белый мужчина с бородой и в шортах подстригает газон, а потом купается в бассейне возле дома.
В ясные дни через долину Арьежа можно было разглядеть далекие отроги Пиренеев, но в то утро, когда Аким, как обычно, отправился в Кастельнодари за продуктами на неделю, из Баскских земель принесло грозу, и на землю выпало не меньше дюйма теплого летнего дождя. Сначала Аким зашел в гипермаркет в Вильфраншде-Лораге за продуктами и за бутылкой Bandole rosé для Валери и бутылкой Ricard для босса. В аптеке в Кастельнодари он купил лекарство от астмы для Холста, а также дезодорант и упаковку аспирина для себя – и то и другое уже подходило к концу. Слиман попросил его прихватить парочку порножурналов, и Аким заскочил в табачную лавочку. За прилавком сидела пожилая женщина, которая даже и не пыталась скрыть, что считает присутствие Arabe в своем магазине оскорблением достоинства Республики.
– Мразь, – сквозь зубы пробормотала она, когда Аким выходил из лавки.
Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы сдержать подступившую к горлу слепую ярость. Меньше всего на свете босс хотел бы, чтобы они поднимали шум.
Когда он вернулся домой, Холст смотрел «Диву» на DVD, а Слиман сидел на кухне в компании двоих мужчин и курил. Ни одного, ни другого из них Аким раньше не видел.
– Мы нужны боссу для одной работенки, – сказал Слиман. – Эти ребята присмотрят за нашим другом.
Мужчины – оба белые, обоим лет по двадцать с небольшим – представились как Жак и Патрик. Аким решил, что имена ненастоящие. На столе стоял лэптоп Слимана, и он развернул его так, чтобы Акиму было видно экран. На нем было нечеткое изображение мужчины – обычное фото, сделанное во время наружного наблюдения, судя по всему где-то в баре или ночном клубе.
– Они беспокоятся насчет одного парня на пароме, – сказал Слиман. – Девчонка Люка хочет, чтобы мы за ним проследили. Мы едем в Марсель.
Томас Келл проснулся в семь часов утра. Его разбудили дети, бегавшие по коридору мимо его каюты. Он принял душ в своей крошечной ванной, собрал вещи, взял камеру и вышел на палубу. Утро было хмурым. Берегов Франции пока не было видно, горизонт скрывала завеса облаков, но когда Том включил лондонский мобильный, то обнаружил, что связь уже есть.
Он тут же позвонил Маркуэнду и застал его дома, бодрого, в хорошем настроении и за завтраком. Маркуэнд сидел на кухне и ел хлопья.
– «Барн Флейкс», Том, – сообщил он. – Клетчатка. Я должен следить за собой. Я, знаешь ли, не молодею.
– Нет, не молодеешь, – согласился Том и сообщил Маркуэнду, что нужно сделать: – Возможно, кто-то будет звонить в офис Юниака в Рединге. В консалтинговую фирму. Может быть, кто-нибудь захочет проверить его финансы. Проследи, пожалуйста, чтобы там все было кошерно – счета, налоги и прочее. Пусть этим займется знающий человек. Юниак жил в отеле в Хаммамете, это должно быть отражено. А также снятие денег через автомат и оплата счетов в ресторанах. Сможешь это уладить?
Маркуэнд все записал; Том слышал в трубке мягкое клацанье клавиатуры.
– И кто же собирается все это проверять? Амелия?
– С Амелией это никак не связано, – с готовностью солгал Том. – Это вообще другая история. Я приметил одного старого знакомого в Тунисе. Решил поехать за ним до Марселя. Я сейчас на пароме.
– Где? И какое отношение это имеет к нашему соглашению?
– Ну… и имеет, и не имеет. – На палубу вышла сонная африканка, взбодриться от свежего утреннего ветерка. – Долго объяснять. Мне внезапно пришлось этим заняться. Я все подробно изложу, когда вернусь. Просто проследи, чтобы с Юниаком все было в порядке. Если кто-нибудь позвонит в Рединг и захочет поговорить со Стивеном, я в отпуске до пятницы.
– До пятницы, – повторил Маркуэнд и вдруг встревожился. – Слушай, Том, если ты бросил Амелию и переключился на совершенно другую операцию, контора не собирается это оплачивать. Ты у нас не работаешь, помнишь? И никакой техподдержки тоже. Как бы там ни было, по большому счету тебя уволили.
– Кто сказал, что я бросил Амелию? – Том посмотрел на серую волнующуюся толщу воды, на пену, кипящую возле бортов судна. Как это похоже на Маркуэнда – думать только о деньгах и о том, как прикрыть свою задницу. Бюрократ до мозга костей. – Она рассталась с Франсуа в аэропорту вчера утром. Поцеловала его на прощание и ущипнула за попку. А потом купила себе Hermès Calèche, чтобы утешиться. Теперь она уже должна быть в Ницце. Пусть Найты покатаются возле «Гиллеспи». – Маркуэнд что-то проворчал, и Том понял, что он готов сдаться. – Мне не нужна оплата, – добавил он. – Основную работу я сделал. Если из этого что-нибудь выйдет, сможешь бросить мне кость попозже.
– За кем ты следишь, Том?
– Подожди, пока я вернусь, – сказал Том. – Я же говорю, старый знакомый.
И он отсоединился.
Через четыре часа – Мадлен за завтраком так и не появилась, Люка и Мало Том тоже не встретил – он стоял на солнечной палубе с камерой в руках. Ровно и сильно, как всегда, гудел двигатель. Паром приближался к Марселю. Теперь можно было видеть южный берег Франции, сверкающий в лучах яркого полуденного солнца. Мимо то и дело сновали лодки и яхты. Том стер фотографии номера Мало в «Рамаде», а также фото Амелии у бассейна, и заменил их снимками, которые соответствовали бы интересам и вкусам страдающего от одиночества консультанта по маркетингу средних лет, путешествующего на пароме. Яркие оранжевые спасательные шлюпки, груды мешков с грязным бельем, сложенные под иллюминаторами с облупившейся краской, мотки видавших виды корабельных канатов.
Как только паром пристал к Марселю, Том, как и другие пассажиры без автомобилей – всего их было около сорока, – застрял в тесном и душном коридоре, ведущем к палубе для автомобилей. Ждать пришлось довольно долго. Только когда все машины благополучно покинули корабль, пешим пассажирам тоже разрешили пройти на выход.