И знаете, если бы стояла поближе, я бы услышала. Иногда можно понять, кто говорит, по звукам в телефонной трубке. Но я находилась в дверях.
– И вы вообще не слышали голос?
– Именно. Думаю, он говорил тихо.
– Что произошло потом, миссис Шортхаус?
– Я попрощалась и отправилась в общий кабинет делать уборку. Там Питер Нейгл, как всегда, отвлекал юную Придди от работы, а Калли сидел за стойкой дежурных, так что это не мог быть ни тот, ни другой. Питер ушел с почтой, как только я появилась. Он всегда это делает в четверть седьмого.
– Вы видели, как мисс Болем вышла из кабинета?
– Нет, не видела. Я же сказала: я была с Нейглом и мисс Придди. Правда, ее видела старшая сестра. Можете спросить ее. Старшая сестра видела, как мисс Болем шла по коридору, направляясь к лестнице.
– Так я и понял. Я уже беседовал со старшей сестрой Эмброуз. А вас я спросил о том, последовала ли за вами мисс Болем, когда вы вышли из кабинета?
– Нет, не последовала. Во всяком случае, не сразу. Вероятно, она решила, что ожидание этому парню не повредит.
– Вероятно, – кивнул Дэлглиш. – Но я полагаю, она спустилась бы мгновенно, если бы вниз ее вызвал кто-то из врачей.
Миссис Шортхаус визгливо рассмеялась:
– Может быть. А может, и нет. Мисс Болем всегда отличалась непредсказуемостью.
– Каким человеком она была, миссис Шортхаус?
– Самым обыкновенным. Мы неплохо ладили. Она ценила хороших работников, а я хороший работник. Ну вы и сами видите, в каком состоянии содержится клиника.
– И в самом деле вижу.
– Ее «да» означало «да», а «нет» – «нет». Это я точно могу сказать. Никаких козней у тебя за спиной. Конечно, она могла наговорить кучу гадостей в лицо, если имелось за что. И все же лучше так, чем по-другому. Мы с ней понимали друг друга.
– Были ли у нее враги? Кто-то мог затаить на нее злобу, как считаете?
– Враги могли быть, как же без них? Но насчет затаенной злобы – это уж чересчур, если хотите знать мое мнение. – Она широко расставила ноги и доверительно наклонилась к Дэлглишу. – Послушайте, ребята, – сказала она. – Мисс Би выводила людей из себя. Некоторым это хорошо удается. Вы знаете, как такое бывает.
Не допускалось никаких поблажек. «Правильно» значило «правильно», а «неправильно» – «неправильно», без вариантов. Жестко. Именно такой она и была – жесткой. – Всю эту тираду Шортхаус произнесла решительным тоном, выражение ее лица при этом было суровым. Она являла собой чистейший образец непоколебимой добродетели. – Взгляните, к примеру, на такую мелочь, как журнал посещаемости. Все врачи-консультанты обязаны были там расписываться, чтобы мисс Болем могла представлять ежемесячный отчет в региональный совет. Все правильно, как и должно быть. Но раньше журнал держали на столе в гардеробной врачей, и всех это устраивало. Потом вдруг мисс Би заметила, что доктор Штайнер и доктор Макбейн все время опаздывают, и забрала книгу к себе в кабинет, так что всем нужно было заходить к ней, чтобы расписаться. И так делали все, знаете ли, кроме доктора Штайнера. «Она знает, что я здесь, – говорил он. – И я консультант, а не какой-нибудь фабричный рабочий. Если она хочет, чтобы я расписывался в ее дурацком журнале, пусть вернет его обратно в гардеробную». Доктора уже год или даже дольше пытались избавиться от мисс Болем, я точно знаю.
– Откуда вы это знаете, миссис Шортхаус?
– Знаю, и все. Доктор Штайнер терпеть ее не мог. Он специализируется на психотерапии. На интенсивной психотерапии.
Он специализируется на психотерапии. На интенсивной психотерапии. Когда-нибудь слышали о таком?
Дэлглиш признался, что слышал. Миссис Шортхаус бросила на него недоверчивый и в то же время подозрительный взгляд. Потом она заговорщически наклонилась вперед, словно собираясь поведать один из позорных секретов доктора Штайнера.
– Он ориентирован на аналитический подход, вот что. На аналитический подход. Представляете, что это значит?
– Догадываюсь.
– Тогда вы понимаете, что он принимает немного пациентов. Двух за часы приема, трех, если повезет, и берет нового пациента раз в восемь недель. Это не лучшим образом влияет на статистику.
– На статистику?
– Статистику посещаемости. Она отправляется в комитет по управлению лечебными учреждениями и региональный совет каждый квартал. А мисс Болем знала, как улучшить статистику.
– Тогда она, должно быть, одобряла политику доктора Бейгли. Насколько мне известно, на его сеансах ЭШТ всегда было много пациентов.
– О да, это она одобряла, чего не скажешь о его разводе.
– А он отразился на статистике? – поинтересовался Дэлглиш с наигранным недоумением. Миссис Шортхаус одарила его сочувственным взглядом.
– При чем тут статистика? Мы обсуждали чету Бейгли. Они разводились, потому что доктор Бейгли завел интрижку с мисс Саксон. Это даже попало в газеты. «Жена психиатра вызывает в суд психолога». А потом миссис Бейгли вдруг прекратила процесс. Так и не объяснила почему. И никто не объяснил. Хотя здесь от этого ничего не изменилось. Доктор Бейгли и мисс Саксон продолжили работать вместе как ни в чем не бывало. И до сих пор работают.
– А доктор Бейгли и его жена помирились?
– Кто говорил о примирении? Они до сих пор состоят в браке. Вот все, что я знаю. Но после этого мисс Болем не могла и доброго слова сказать о мисс Саксон. Впрочем, нельзя утверждать, что она когда-либо упоминала о разводе, она не любила сплетничать, это я вам точно говорю. Но она не скрывала от мисс Саксон своих чувств. Мисс Болем была совсем не такая, как мисс Саксон. С ней бы никакой флирт не прошел, можете мне поверить.
Дэлглиш поинтересовался, пытался ли кто-нибудь завоевать расположение мисс Болем. Обычно он старался задавать подобные вопросы как можно более тактично, хотя и чувствовал, что в случае с миссис Шортхаус это останется незамеченным. Она громко расхохоталась:
– А вы как считаете? Мисс Болем была не из тех, кто нравится мужчинам. Во всяком случае, я так думаю. И знаете, кое-какие инциденты, имевшие место в клинике, могли на всю жизнь отбить охоту к сексу. Как-то раз мисс Болем ходила к главврачу пожаловаться по поводу некоторых отчетов, отпечатанных мисс Придди. Она говорила, что они неприличные. Конечно, мисс Болем всегда вела себя немного странно по отношению к Придди. Слишком сильно пеклась о девушке, если хотите знать мое мнение. Раньше, в юности, Придди входила в группу герл-гайдов под руководством мисс Болем, кажется, и я полагаю, мисс Болем следила за ней – как бы она не забыла о том, чему ее учила наставница. Было заметно, что из-за этого девушка чувствовала себя неловко. Хотя в этакой опеке не было ничего дурного. И не верьте, если кто-то намекнет, что было. У некоторых наших сотрудников помыслы нечисты, и это факт.
Дэлглиш спросил, одобряла ли мисс Болем дружбу мисс Придди с Нейглом.
– О, вы уже в курсе? Нечего здесь одобрять, если хотите знать мое мнение. Нейгл холоден, как рыба, и чертовски скуп. Попробуйте выколотить из него то, что достается ему от посетителей на чай! Он частенько заигрывает с Придди, и осмелюсь предположить, что Тигра мог бы поведать о них пару интересных историй, если бы только коты умели говорить. Хотя, думаю, мисс Болем ничего не замечала. Она по большому счету была занята собственными делами.