Но если он так пытался продемонстрировать напряженную мыслительную деятельность, то это немного отдавало фальшью.
– Не имею ни малейшего понятия. Эта трагедия просто уму непостижима. Не возьмусь утверждать, что мисс Болем была человеком, легким в общении. Иногда ее поведение жутко раздражало. – Он улыбнулся с некоторым осуждением. – С нами не всегда легко ладить, и, возможно, идеальным администратором психиатрического лечебного учреждения был бы человек, обладающий большим терпением, чем мисс Болем, и, наверное, не столь одержимый работой. Но ее ведь убили! Я и представить не могу, чтобы кто-то из персонала или пациентов желал ей смерти. Меня, как главного врача, приводит в жуткий ужас одна мысль о том, что в клинике может работать такой неуравновешенный человек, а я даже не подозревал об этом.
– Такой неуравновешенный или такой безнравственный, – уточнил Дэлглиш, не в силах удержаться. Доктор Этридж снова заулыбался, словно ему предстояло подробно прокомментировать какой-то сложный вопрос бестолковому телеведущему.
– Безнравственный? Я не настолько компетентен, чтобы обсуждать это с теологической точки зрения.
– Как и я, доктор, – парировал Дэлглиш. – Только не похоже, что это убийство – дело рук сумасшедшего. Оно было спланировано с умом.
– Некоторые больные, страдающие психопатией, невероятно умны, господин следователь. Не могу сказать, однако, что я специалист по психопатии. Это чрезвычайно интересная сфера исследования, но не моя. Мы в клинике Стин никогда не брались за лечение таких больных.
В таком случае тут собралась неплохая компания, подумал Дэлглиш. В акте «О психическом здоровье» 1959 года психопатия, возможно, и трактовалась как расстройство, требующее лечения или поддающееся ему, но, судя по всему, сами доктора не горели энтузиазмом им заниматься. Изучение симптомов и течения болезни порой не подвигают узких специалистов-теоретиков на лечение, Дэлглиш так и сказал. Доктор Этридж улыбнулся со снисхождением, не поддавшись на провокацию.
– Я никогда не принимал нозологический подход только потому, что ему дано определение в одном из актов парламента. Однако психопатия существует. Я не уверен, что в настоящий момент она поддается лечению. В чем я убежден, так это в том, что она не лечится тюремным заключением. Но мы же не уверены, что должны искать именно психопата.
Дэлглиш спросил доктора Этриджа, знал ли он, где Нейгл хранит инструменты и каким ключом открывается дверь архива.
– Я знал о ключе. Когда задерживаюсь на работе один, мне иногда бывают нужны какие-то документы и я приношу их из архива сам. Я веду исследовательскую деятельность и, разумеется, читаю лекции и пишу научные труды, поэтому для меня важно иметь доступ к медицинской документации. В последний раз я ходил в архив за материалами десять дней назад. Не помню, чтобы когда-либо видел ящик с инструментами в комнате дежурных, но я знал, что у Нейгла был собственный набор инструментов и он берег его. Думаю, если бы мне понадобилась стамеска, я бы отправился за ней в комнату дежурных. Вряд ли инструменты могли лежать где-то еще. Естественно, фигурка работы Типпета, по моему мнению, должна была бы находиться в отделении творческой терапии. Весьма любопытные орудия убийства, надо сказать! Что я нахожу интересным, так это очевидное старание убийцы бросить тень подозрения на персонал клиники.
– Подозрение едва ли может падать на кого-то еще, если учесть, что все двери были закрыты.
– Вот об этом я и говорю, суперинтендант! Если бы кто-то из присутствующих сегодня в клинике сотрудников действительно убил мисс Болем, он, несомненно, попытался бы отвести подозрение от относительно небольшого числа людей, которые находились в здании в тот момент. Легче всего это было бы сделать, открыв какую-нибудь дверь. Конечно, тогда злоумышленнику понадобилось бы надеть перчатки, но, мне кажется, они и так на нем были.
Легче всего это было бы сделать, открыв какую-нибудь дверь. Конечно, тогда злоумышленнику понадобилось бы надеть перчатки, но, мне кажется, они и так на нем были.
– И в самом деле ни на одном из двух орудий убийства нет отпечатков. Их стерли, хотя, возможно, злоумышленник воспользовался перчатками.
– И все же двери были закрыты, а это неоспоримо свидетельствует о том, что убийца до сих пор в здании. Почему? Было бы рискованно открывать заднюю дверь на первом этаже. Она располагается между кабинетом ЭШТ и служебным помещением медперсонала и выходит на хорошо освещенную дорогу. Было бы сложно отпереть ее и не попасться кому-нибудь на глаза, и убийца вряд ли решил бы покинуть здание таким образом. Но на третьем и четвертом этажах есть два пожарных выхода, и еще одна дверь в подвале. Почему он не открыл одну из них? Разумеется, это объясняется только тем, что у злоумышленника не было возможности сделать это после того, как он совершил преступление, и до того, как обнаружили тело. Можно также предположить, что он желал бросить тень подозрения на персонал клиники, хотя это неизбежно повышало его собственный риск.
– Вы говорите о «нем», доктор. Вы, как психиатр, полагаете, что мы должны искать мужчину?
– Да! Я считаю, это убийство – дело рук мужчины.
– Даже несмотря на то, что для этого не требовалось большой физической силы? – спросил Дэлглиш.
– Я думал не столько о силе, сколько о способе и орудии убийства. Разумеется, это лишь мое мнение, и я не криминалист. Я склонен полагать, что это преступление совершил мужчина. Хотя, конечно, убийцей могла быть и женщина. С точки зрения психолога, такое вряд ли возможно, но женщина может обладать для этого достаточной физической силой.
И правда, подумал Дэлглиш. Для этого нужно лишь иметь определенные знания и хладнокровие. Ему на мгновение представилось сосредоточенное миловидное лицо женщины, склонившейся над телом мисс Болем; тонкая рука, расстегивающая пуговицы кардигана и поднимающая вверх блузку. И точный расчет медика при выборе места на теле жертвы, куда можно вонзить стамеску, и тяжелое дыхание в усилии довести дело до конца. И наконец, пола кардигана, слегка опущенная, чтобы прикрыть рукоятку стамески, и уродливая фигурка, оставленная на бездыханном теле, как крайнее проявление насмешки и пренебрежения. Дэлглиш рассказал главному врачу об информации миссис Шортхаус по поводу телефонного звонка.
– Никто из медперсонала и сотрудников не признался, что звонил мисс Болем. Очень похоже, ее заманили в подвал.
– Это не больше чем предположение, господин следователь.
Дэлглиш мягко возразил, что такой вывод основан на здравом смысле, а именно им по большей части руководствуется полиция в своей работе.
Главный врач ответил:
– Справочник висит около телефона в коридоре, за дверью архива. Кто угодно, даже посторонний человек, мог узнать номер мисс Болем.
– Но как бы она отреагировала на внутренний звонок от незнакомца? Она же отправилась вниз без дальнейших расспросов. Должно быть, голос звонившего был ей знаком.
– Значит, у нее не было причин опасаться своего собеседника. Но это не вяжется с предположением, будто ее убили из-за того, что ей стала известна какая-то конфиденциальная информация, которую она собиралась передать Лодеру. Она спустилась вниз на верную смерть, не испытывая страха и не питая подозрений. Мне остается лишь надеяться, что она умерла быстро и не страдала от боли.
Дэлглиш заметил, что будет знать больше, когда ознакомится с отчетом патологоанатома, но считает, что смерть наступила почти мгновенно. Он добавил:
– Вероятно, был один страшный момент, когда она увидела убийцу, поднявшего над головой деревянного идола, но все произошло очень быстро. Она ничего не чувствовала после того, как ее оглушили.