Рамирес замер, потом схватил меня за запястье и заломил руки вверх. Больно.
– Погодь, я усажу его сначала, – ответил он.
– Рамирес! – повторил голубоглазый. – Диспетчер велит его отпустить.
Рамирес схватил меня покрепче и процедил:
– Он сопротивляется аресту!
– Нет, ничуточки, – встрял я.
Так и было: если я чему и сопротивлялся – так это кровообращению, и руки у меня, вероятно, уже стали пунцовыми от наручников. Но Рамирес включил режим задиры и плевать на все хотел. Он снова меня толкнул, и я врезался-таки в машину.
– Твое слово против моего, – прошипел он. – Посмотрим, кому поверят.
– Завязывай, Хулио, не арестован он, – продолжал голубоглазый. – Хватит, отпусти его, Хулио. Черт, кончай уже.
Повисла долгая пауза, а потом позади меня точно пар рванул из трубы. Неужто Рамиресу и правда придется меня отпустить?…
Похоже, что так. Он резко бросил мои руки и мгновение спустя снял наручники. Я обернулся и взглянул ему в глаза. Стоял он ко мне совсем близко, как делают все задиры, и будто бы ждал, что я, поджав хвост, убегу подальше; будто хотел подставить мне подножку и рыкнуть вслед что-нибудь угрожающе-победоносное. Может, он надеялся, что на таком расстоянии я не замечу, какой он коротышка. Но я заметил, как и все его жалкие попытки меня запугать, задеть и сломить. Он превысил свои полномочия, нарушил закон – а ведь я невиновен. Его измывательства меня задели. Я не стал отступать, напротив – шагнул ему навстречу: недостаточно близко, чтоб он воспользовался оружием, но ровно настолько, чтобы задрал голову и понял, насколько я выше.
– Хулио Рамирес, – я коротко кивнул, мол, «я тебя запомнил», – мой адвокат с вами свяжется. – Потом помолчал, дожидаясь его нахальной усмешки, и прибавил: – Его зовут Фрэнк Кронауэр.
Имя Кронауэра творит чудеса: при его упоминании судьи почтительно кланяются, а присяжные немеют от восторга – поэтому я, конечно, рассчитывал, что и Рамиреса оно напугает, пускай и самую малость. Но выражение полицейского превзошло все мои ожидания: к моему удовольствию, он вдруг побелел и отпрянул.
– Я ничего такого не делал, – выпалил Рамирес.
– Ваше слово против моего, – ответил я и, дав ему пару секунд переварить услышанное, улыбнулся: – И против слова Фрэнка Кронауэра.
Рамирес часто заморгал и потянулся к пистолету.
– Черт тебя возьми, Хулио, полезай уже в машину! – проорал голубоглазый.
Рамирес пришел в себя.
– Гребаный психопат, – выплюнул он.
Потом сел в машину и хлопнул дверцей.
Это была совсем крошечная победа (ведь мне не удалось насладиться душем и сменить запятнанную кровью одежду) – но все-таки победа, а их в моей жизни в последнее время было немного. В любом случае лучше уж так, чем в синяках и наручниках ехать в участок. Нацепив уверенную мину, я развернулся и пошел назад по улице, ведшей к торговому центру, у которого ждал меня Брайан.
Шел я быстро; во-первых, потому, что нацепил уверенную мину, во-вторых, потому, что хотел уйти подальше от Рамиреса, на случай если он все-таки сорвется и решит устроить бойню. Однако скрыться за поворотом мне удалось лишь минут через десять; потом я прошел еще полквартала и дошел до стоянки у торгового центра.
Погода разыгралась; я весь взмок и теперь еще больше сокрушался над упущенной возможностью принять душ и переодеться. Ну хоть Брайан был на месте: он остановился перед мебельным магазином и сидел с выключенным двигателем.
Увидев мое потное лицо и грязную одежду, он кивнул и улыбнулся с деланым сочувствием. Я обошел машину и сел на пассажирское сиденье.
Я обошел машину и сел на пассажирское сиденье.
– Ну что, – заговорил он, – я верно понимаю, что все пошло не так, как ты рассчитывал?
– Верно, – ответил я и показал ему запястья, красные и натертые наручниками. – Не лучший исход.
– Тебе еще повезло, – заметил Брайан, – я не из тех, кто скажет «ну я же говорил».
– А разве ты не это сейчас сказал? – поинтересовался я.
– Никто не совершенен, – хмыкнул Брайан и включил двигатель. – Что теперь?
Я вздохнул, ощутив вдруг неимоверную усталость. Упоение неожиданной свободой и адреналин от столкновения с Рамиресом иссякли. Мне вдруг стало тяжело, невыносимо, противно от ужасающей несправедливости, которая меня окружала; я злился, что не могу попасть в собственный дом, и понятия не имел, как теперь быть. Я и не загадывал дальше своего уютного маленького душа, дальше чистой одежды. Но теперь…
– Не знаю. – В голосе моем сквозила усталость. – Пожалуй, поехали в гостиницу. Только чистой одежды у меня нет. – Я снова вздохнул. – Не знаю…
– Ну что ж, – деловито заговорил Брайан. – В гостиницу ты можешь заселиться когда угодно, это пустяки. Но сначала должен переодеться во что-нибудь приличное. – Он кивнул на мои штаны. На коленях по-прежнему отчетливо темнели пятна крови. – Нельзя тебе в таком виде шататься по городу. – Потом с легким отвращением покачал головой. – Кошмар какой, так не годится. Что скажут люди?
– Пожалуй, ты прав, – сказал я. – И что же нам делать?
Брайан улыбнулся и переключил коробку передач.
– У нашего народа есть очень древнее и очень мудрое выражение, – улыбнулся он. – В любой непонятной ситуации – иди по магазинам.
Особо мудрым мне это выражение не показалось. Следуй я ему буквально – целыми днями ходил бы за шмотками. Но в этом случае, пожалуй, Брайан был прав. Я поднял один палец в вялой попытке проявить энтузиазм и сказал:
– «Анонимные» кредитки.
Брайан кивнул.
– В сто раз лучше наличных.
Глава 7
Несколько километров мы ехали по довольно свободной дороге, а потом повернули на стоянку гипермаркета «Уолмарт». Поняв, куда привез меня Брайан, я вскинул бровь. Брайан улыбнулся все той же жуткой деланой улыбкой и пояснил:
– Для тебя, мой дражайший братец, только самое лучшее.
Мы остановились в первом ряду стоянки; я отстегнул ремень и открыл было дверь, но потом замер, заметив, что Брайан выходить не собирается.
– Если не возражаешь, – почти смутился он, – я лучше здесь подожду. – Потом пожал плечами. – Не люблю скопления людей.
– Не возражаю.
– Ой! – вдруг опомнился он. – У тебя деньги-то есть?
Я на мгновение задержал на нем взгляд. До сих пор я воспринимал его щедрость как должное и только теперь подумал, что, наверное, зря. Он мой брат и похож на меня больше, чем кто-либо другой в мире; именно по этой причине я никак не мог понять, откуда вдруг взялись его забота и внимание. Но никакого скрытого мотива мне в голову так и не пришло. Что ж, может, он и правда старается быть примерным старшим братом. Сложно поверить, но как еще объяснишь? Я отмахнулся от этих мыслей и улыбнулся по-настоящему убедительной фальшивой улыбкой.
– Есть, – ответил я. – Большое спасибо.
Я зашел в магазин, вопреки собственным стараниям продолжая думать все о том же. Зачем Брайану тратить на кого-то столько времени, денег и усилий, пускай даже на меня? Сомневаюсь, что я на его месте поступил бы так же.