Сегодня мы доедали остатки — неплохой вариант в нашем доме, поскольку он предоставлял возможность попробовать два-три вкусных Ритиных изобретения за один присест. Несколько секунд я смотрел на телефон и старательно думал о последнем кусочке цыпленка по-карибски, лежавшем передо мной на тарелке, но все-таки ответил на звонок.
— Это я, — представилась Дебора. — Мне кое-что надо.
— Не сомневаюсь, — сказал я, глядя на Коди, который накладывал на тарелку целую груду тайской лапши из миски. — И обязательно прямо сейчас?
Дебора издала какой-то звук, нечто среднее между ворчанием и шипением.
— Да. Ты не мог бы забрать Николаса из центра? — спросила она.
Дебора записала сына в центр Монтессори, в Гейблс, хотя я был абсолютно уверен: он еще слишком мал пересчитывать бусины. Некогда я подумывал, не отправить ли туда же и Лили-Энн, но Рита воспротивилась. Она считала, что, пока ребенок не достигнет двух-трех лет, это пустая трата денег.
Впрочем, Дебора ничего не жалела для своего малыша и охотно отстегивала центру израдную сумму. Раньше она всегда успевала забрать его вечером, независимо от количества дел. Но сейчас было уже семь, а Николас все еще Жтл мамочку. Бесспорно, стряслось нечто непредвиденное, и голос Деборы звучал напряженно — не сердито, как утром, но и не вполне обычно.
— Э… конечно, я его заберу, — заверил я. — Что случилось?
Она снова то ли рыкнула, то ли зашипела.
— Ч-черт… — хриплым шепотом произнесла Дебора и заговорила нормальным голосом: — Я в больнице.
— Что? В чем дело?
Передо мной возникла пугающая картинка — я живо вспомнил ее последний визит в клинику. Дебору с ножевым ранением отвезла туда «скорая», и сестра провела несколько дней, находясь между жизнью и смертью.
— Ничего серьезного, — успокоила она меня, и, помимо напряжения, мне послышалась усталость. — Я сломала руку. Просто… слушай, я тут застряну на некоторое время и не смогу забрать Николаса.
— Как ты умудрилась сломать руку? — спросил я.
— Молотком, — ответила она. — Деке, мне пора… Пожалуйста, забери Николаса, ладно?
— Молотком? Господи, Дебора, что…
— Декстер, мне пора, — повторила она. — Ты сможешь забрать Николаса?
— Да, конечно, — подтвердил я. — Но…
— Спасибо. Я тебе очень признательна. Пока. — И она отключила трубку.
Я убрал телефон и увидел, что вся семья неотрывно смотрит на меня.
— Готовьте еще один детский стульчик, — сказал я. — И отложите вот эту цыплячью грудку.
Я не понимал, как ей это удалось. Данные по отпечатку еще не пришли, за несколько часов запрос ни за что не успел бы пробиться сквозь окаменелые слои бюрократии, но, насколько я понимал, отпечаток был единственной зацепкой. И потом, Дебора не стала бы предпринимать чего-либо безумно рискованного в отсутствие брата, способного Принять удар на себя. Загнать в угол ненормального убийцу с кувалдой — это уж точно рискованный шаг.
Конечно, раньше у Деборы не было напарника, которому она доверила бы прикрыть спину, а теперь сестренка вроде бы подружилась с Дуарте. Возможно, они общались по-французски. Разумеется, она имела полное право работать не со мной, а с новым напарником, что может быть естественнее, это даже предписано правилами, и я ничуть не тревожился, ну ни капельки. Пусть Дуарте, а не я, сует шею в петлю. Честно говоря, мне немного надоело прикрывать Дебору в каждой опасной передряге. Пора ей наконец твердо встать на ноги и перестать опираться на брата.
Уложив детей, Рита немного посидела со мной, пока не начала зевать во весь рот.
Уложив детей, Рита немного посидела со мной, пока не начала зевать во весь рот. Тогда она поцеловала меня в щеку и неверной походкой отправилась спать. Я остался С Николасом в ожидании Деборы. Он был неплохим ребенком — что правда, то правда, — но и вполовину не таким умным, как Лили-Энн. Его маленькие голубые глаза не блестели разумом, и я решил, что с объективной точки зрения двигательные навыки Николаса развиты далеко не так, как у Лили-Энн в том же возрасте. Может быть, метода Монтессори не помогает. Ну или Николас медленно учится. Ничего страшного. В конце концов, мир далек от совершенства, и двух Лили-Энн быть не может. Несмотря ни на что, Николас оставался моим племянником, и к менее одаренным детям надо относиться снисходительно.
Рита и дети улеглись, а я сидел на кушетке с Николасом в приятном молчании. Я покормил его из бутылочки, а потом решил поменять подгузник. Как только я снял мокрый памперс, он выпустил струю мочи прямо в воздух, и потребовались все мои незаурядные способности, чтобы увернуться. Я аккуратно переодел ребенка и подумал, что, возможно, монотонный звук его усыпит, поэтому включил телевизор и устроился на кушетке.
А там была Дебора, во всю ширину экрана, под яркими вспышками света и в сопровождении энергичного, невероятно серьезного голоса местного телекомментатора. Сестра придерживала левую руку, пока врачи «скорой помощи» помогали ей лечь на носилки и накладывали надувную шину на предплечье. Дебора непрерывно говорила с Дуарте, явно отдавая приказы. Он кивал и похлопывал напарницу по здоровому плечу.
Когда ведущий закончил ужасающий рассказ о подлинном мужестве и героизме Деборы, умудрившись правильно произнести ее имя, камера ненадолго показала еще одни носилки, которые задвигали в машину два копа. На них извивался какой-то здоровенный мужик с квадратным лицом. Плечо и живот у него были в крови, и я даже без звука догадался, что он непристойно бранится. Потом на экране появились фотографии — Клейн и Понтер, рядом, два официальных снимка. Комментатор заговорил очень серьезно и торжественно — он пообещал держать меня в курсе событий. При всей своей нелюбви к репортерам я вынужденно признал: он сделал больше, чем Дебора.
Конечно, у нее не имелось никаких причин держать меня в курсе. Не страж она Декстеру своему, и если Дебора наконец начала это сознавать — тем лучше. Я был вполне доволен и совсем не сердился на сестру, когда она приехала за ребенком. Она явилась почти в полночь, а мы с Николасом успели посмотреть еще несколько выпусков, в том числе всю историю целиком в ночных новостях — по большей части повторение первой сводки. Героический полицейский пострадал при поимке убийцы. Хм. Николас, казалось, не узнал собственную мать, когда она появилась на экране. Я почти не сомневался: Лили-Энн узнала бы меня по телевизору или где бы то ни было, но это ведь не значит, что у мальчика какие-то серьезные проблемы.
В любом случае Николас обрадовался, увидев Деб во плоти, когда я открыл дверь и впустил ее. Бедный малыш пока не знал, что не умеет летать: он попытался перепорхнуть с моих рук на материнские. Я сделал несколько судорожных хватательных движений и чуть не уронил его. Дебора неловко прижала к себе ребенка здоровой рукой. Левая была в гипсе и на перевязи.
— Удивительно, что ты появилась без пиар-агента, — заметил я.
Дебора, уткнувшись в Николаса, ласковым голосом издавала какие-то бессмысленные звуки, а он хихикал и тянул ее за нос. Продолжая улыбаться, сестра взглянула на меня и поинтересовалась:
— То есть?
— Тебя показывают по всем каналам, — прокомментировал я. — Ты — главная звезда телевидения. Героический детектив жертвует конечностями при поимке безумного убийцы.
Она разочарованно поморщилась.
— Ну на хрен, — заявила Дебора, явно не опасаясь сквернословием повредить нравственности юного Николаса.