— Если б вы вели себя со мной по-другому, мне бы, возможно, пришлось вам угрожать.
— Чем? — язвительно осведомился Грэхем. — Смертью? Как-то нелепо, не находите?
Мистер Куветли по-прежнему улыбался.
— Нет, месье Грэхем, не смертью. Обвинением, что вас подкупил вражеский агент с целью сорвать турецкие морские приготовления. Видите ли, для меня настолько же важно, чтобы вы без промедления вернулись в Англию, как для месье Мёллера — чтобы вы туда не вернулись.
Грэхем уставился на него:
— Понимаю. Вы намекаете, что угроза остается в силе — на случай если я все же позволю месье Мёллеру убедить себя. Так?
Он нарочно говорил сердито. Мистер Куветли выпрямился и с достоинством произнес:
— Я турок, месье Грэхем. И люблю свою страну. Я сражался вместе с Гази за свободу Турции — и не позволю, чтобы один человек поставил наш общий труд под угрозу. Я готов отдать за Турцию жизнь. Так неужели удивительно, что я согласен пойти и на что-то менее неприятное?
Мистер Куветли был смешон в своем пафосе — и в то же время, как раз потому, что его слова настолько не соответствовали внешности, казался величественным. Грэхем обезоруженно улыбнулся:
— Ничуть не удивительно. Вам нечего беспокоиться: я поступлю так, как вы велели. А что, если он захочет узнать, когда именно мы встретились?
— Скажете правду. Вполне возможно, что вас заметили, когда вы шли ко мне. Можете соврать, будто я попросил вас зайти — оставил в вашей каюте записку. И помните: завтра никто не должен видеть, как мы разговариваем наедине. Лучше нам совсем не общаться. К тому же больше обсуждать нечего. Мы обо всем договорились. Осталось рассмотреть только один вопрос: сеньору Галлиндо.
— А что с ней?
— Вы посвятили ее в дело. Как она относится к происходящему?
— Сейчас думает, что все устроилось. — Он покраснел. — Я пообещал взять ее с собой в Париж.
— А потом?
— Она полагает, что я проведу там с ней какое-то время.
— Но вы, конечно, так поступать не собираетесь, — проронил мистер Куветли тоном учителя, которому достался нерадивый ученик.
Грэхем поколебался.
— Пожалуй, нет, — медленно ответил он. — Честно говоря, было просто приятно слушать, как она мечтает о нашем отдыхе в Париже. Когда готовишься к смерти…
— Но теперь, когда вы к смерти не готовитесь, все по-другому, да?
— Да.
Но вправду ли по-другому? Грэхем не был уверен.
Мистер Куветли погладил подбородок.
— Впрочем, не стоит ей сообщать, что вы передумали. Она может рассердиться, начать вести себя опрометчиво. Ничего ей не говорите. Если заведет речь о Париже, пусть все будет как раньше. Объясните ей, что у вас в городе кое-какие дела и что вы встретитесь с ней в поезде. Тогда она не станет искать вас перед тем, как сойдет на берег. Хорошо?
— Хорошо.
— Она красивая, — задумчиво промолвил мистер Куветли. — Жаль, что вам нельзя задерживаться. Хотя, вероятно, вы могли бы вернуться в Париж после того, как закончите работу. — Он улыбнулся: учитель, обещающий ученику конфету за примерное поведение.
— Наверное, мог бы. Что-нибудь еще?
Мистер Куветли лукаво посмотрел на Грэхема:
— Нет. Больше ничего. Разве что попрошу вас по-прежнему выглядеть так же растерянно, как и после отплытия из Пирея. Будет жаль, если месье Мёллер по вашему поведению о чем-нибудь догадается.
— По поведению? Ах да, конечно. — Грэхем встал и обнаружил, что колени слабеют. — Я часто думал: что чувствует приговоренный, когда ему сообщают о помиловании.
Теперь знаю.
Мистер Куветли покровительственно улыбнулся:
— Вам хорошо теперь, да?
Грэхем покачал головой:
— Нет, мистер Куветли, не очень хорошо. Меня мутит, я устал и не могу отделаться от мысли, что где-то мы допустили ошибку.
— Ошибку? Никакой ошибки. Не тревожьтесь. Все пойдет как задумано. А сейчас идите спать, мой друг; утром вам станет лучше. Ошибку!
Мистер Куветли рассмеялся.
Глава X
Как и предсказывал мистер Куветли, утром Грэхему полегчало. Сидя на койке с чашкой кофе, он ощущал странную собранность и спокойствие. Он излечился и снова стал собой — свободным и умиротворенным. Зря он волновался. Следовало знать, что ничего с ним не случится. Война или нет — людей вроде Грэхема не убивают из пистолетов на улицах. Такого просто не бывает. Только незрелые умы Мёллеров и Банатов могут тешиться подобными иллюзиями. Все шло на лад и не обещало дурного. Даже рана начала заживать. Ночью повязка соскользнула, сорвав с руки присохшую кровавую корку; Грэхем сменил бинты на комок ваты и пару полосок клейкого пластыря, чувствуя, что перемена исполнена особого смысла. Теперь, даже вспоминая о вчерашних ужасах и невзгодах, он не впадал в уныние.
В первую очередь, конечно, надо обдумать, как вести себя с Мёллером. Возможно, тот, как и предполагал мистер Куветли, дождется вечера, прежде чем проверить, клюнул ли Грэхем на брошенную вчера приманку. Значит, придется, не выдавая себя, сидеть рядом с Мёллером и Банатом за обедом и за ужином. Испытание, разумеется, не из приятных. Может, лучше поговорить с Мёллером сразу? В конце концов, выйдет куда убедительнее, если жертва станет действовать первой. Или наоборот — неубедительно? Может, рыбе надо еще подергаться на крючке, когда Мёллер будет тянуть леску? Мистер Куветли полагал, что так. Хорошо, Грэхем выполнит его указания в точности. Как держаться за столом, можно обдумать позже, когда наступит время еды. Что же касается самой беседы с Мёллером, у Грэхема были мысли, как сыграть убедительнее. Нельзя во всем соглашаться с немцем. Грэхем с удивлением понял, что сильнее всего его заботит Жозетта.
Грэхем решил, что поступал с ней бесчестно — ведь она была по-своему добра к нему и вряд ли могла быть еще добрее. А если и не достала для него револьвер Хозе — это не оправдание: не стоило требовать, чтобы она шла ради Грэхема на кражу. Хозе, в конце концов, ее партнер. Теперь не удастся даже подарить ей сумочку с банкнотой в тысячу франков, если только не оставить для нее подарок в Париже — да и то неизвестно, остановится ли она в «Отель де Бельж». Пусть Жозетта и надеялась поживиться за его счет — она по крайней мере ясно дала это понять, и он молчаливо с ней согласился. Пытаясь разобраться в своих чувствах к Жозетте, Грэхем снова повторил себе, что поступал с ней бесчестно. Разобраться не удавалось; он сбился с толку.
До обеда Грэхем с Жозеттой не виделся, а когда встретил ее — она была вместе с Хозе.
Погода стояла скверная. Небо затянули тучи, дул ледяной северо-восточный ветер с крупинками снега. Почти все утро Грэхем провел в углу салона, читая старые выпуски «Иллюстрасьон», которые заметил вчера. Мистер Куветли глядел сквозь него. Грэхем ни с кем не разговаривал, кроме матери и сына Беронелли, которые отделались сдержанным «buon giorno», и Матисов, холодно поклонившихся в ответ на его приветствие. Грэхем решил, что нужно извиниться, и постарался объяснить французам, что прошлым вечером держался грубо не нарочно — просто ему нездоровилось. Матисы приняли извинения несколько озадаченно; похоже, они предпочли бы молчаливую ссору. Особенно был смущен муж — казалось, он подозревал, что угодил в смешное положение. Вскоре супруги вышли пройтись по палубе. Через несколько минут Грэхем разглядел сквозь иллюминатор, как они гуляют снаружи с мистером Куветли.