Зажав в зубах сигару, он потянулся и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья. – Куда направляешься?
Бум неопределенно пожал плечами.
– Ты идешь к нам обедать, – твердо сказал Квин. – Неужели собираешься оставить меня один на один с религиозными друзьями моей мамы?
Бум улыбнулся. Квин вел машину так же, как в то время, когда они вместе ездили в школу, стараясь, чтобы дорожная полиция не застала их врасплох. Они знали каждую проселочную дорогу в округе.
– Помнишь, как мы обогнали помощника шерифа, старика Фрэнка? Интересно, как он сейчас.
– Он умер.
– Он напоминал мне Барни Файфа.
– А ты куда ездил? – спросил Бум.
Квин рассказал ему о встрече с дядей Вэном, о шлюхе на автостоянке, поездке в Брюс и о беременной девушке в придорожном ресторане.
– Ты уверен, что это был тот самый парень?
– В противном случае я сломал запястье другого парня.
– Ты любишь драться, Квин.
– Это был он.
– Как выглядел другой? Тот, что был с девчонкой.
Квин перечислил ряд признаков: мускулистая фигура, бритая голова, гнилые зубы и револьвер 45-го калибра.
– И у него была татуировка с трилистником на шее. Должно быть, это ирландец, – добавил он.
– Либо он из Арийского братства.
– Это их символ?
– Да. Позаимствовали «знак мира».
– Узнаешь кого-нибудь?
Бум кивнул, удобнее распределяя на сиденье свой большой вес. Он подался вперед, чтобы отодвинуть кресло, потянул левой рукой ремень безопасности.
– Этого ублюдка зовут Говри. Его люди прибыли сюда примерно два года назад. О нем идет дурная слава. Обосновался в Мемфисе, распространяет наркотики по всему округу, убирает всех, кто становится на его пути.
– Как ты думаешь, почему Уэсли не сообщил мне об этом?
– Потому что набрался немного ума, – ответил Бум. – И знает тебя.
– Какая роль во всем этом Джонни Стэга?
– Опять двадцать пять! – воскликнул Бум. – Брось это, Квин. Лучше всего забыть об этом.
Он ее ударил. Это не удивило Лену, после того как она плюнула в лицо этому человеку. Удивило же ее то, что он передал ей пачку банкнотов по двадцать долларов и предложил смыться. Он взял ее туда, где жил сам, где жили все они. Она узнала, что его зовут Говри. У нее не было уверенности, имя это, фамилия или кличка. Вместе со своими парнями он владел пятью трейлерами, спрятанными в большом овраге у проселочной дороги к северу от Иерихона. Он сообщил ей, что они планируют вскоре вызволить Чарли из тюрьмы, – Лене все еще было непривычно, что эти люди называют ее парня Чарли, а иногда Слим. Они обещали заботиться о ней, если она не будет трепыхаться. Они составляли семью Чарли и, раз он внедрил в нее свое проклятое семя, стали семьей и для Лены. Взбучку она получила, когда впала в истерику. Сказала, что останется сидеть в машине. Говри же просто тронулся с места, поехал вокруг площади и выехал прямо на главную дорогу к северу. Она схватилась за ручку тормоза этого черного «камаро» и далее почувствовала, будто ее лягнул мул.
Ее удивило также то, что трейлеры были электрифицированы, хотя располагались далеко от главной дороги. Но вскоре она услышала натужное гудение генераторов и заметила скопление газовых баллонов красного цвета у входа в покосившийся сарай. Трейлеры проржавели и износились. Ступеньки были сделаны из древесных отходов или представляли собой просто положенные друг на друга кирпичи. Длинный искусственный водопровод снабжал сарай водой. Казалось, это сооружение существовало уже сотню лет.
В полдень она обнаружила, что здесь собиралось не менее четырнадцати – шестнадцати мужчин. Некоторые приводили с собой женщин и детей. Другие приходили одни. Большинство из них курили марихуану и жевали табак, собравшись вокруг Говри, который обращался к ним с речью. Лена ожидала услышать проповедь, но вместо этого до нее доносились слова о саморазрушении мира из-за существования в нем мексиканцев и ниггеров. И если соратники Говри не позаботятся о том, чтобы добыть больше денег для покупки оружия, то они сгинут во тьме, которая покроет землю.
Говри входил в раж. Она замечала, что многие слушатели были одержимы тем же. Но Говри перегибал палку. Однажды он буквально сбил парня со стула, когда ему показалось, что тот рассеянно слушает. Говри произносил свою речь, прохаживаясь взад-вперед и обрушивая на слушателей все то, что внушало ему ненависть. На его футболке над кельтским крестом читалась надпись: «ГОРДОСТЬ БЕЛЫХ ВО ВСЕМ МИРЕ».
Лена заерзала на стуле. Ей хотелось встать. Болели ноги, нарастал голод, но она боялась сдвинуться с места. Наконец этот шабаш, который, казалось, никогда не кончится, прервался. Затрещали двигатели грузовиков и квадроциклов. Лена заметила новые трейлеры среди низкорослых дубов и сосен. Бандиты разожгли костер и собрались вокруг него, передавая друг другу виски и амфетамин. День был холодным, но ясным.
С Леной никто не разговаривал. Она боялась отойти от обогревателя в сарае. Когда сможет, она оставит этих людей и пойдет своей дорогой, подумала девушка. Она даст старине Чарли Джоди Буту еще один шанс, а затем найдет способ вернуться в Алабаму.
Почувствовав чьи-то руки на своих плечах, она отшатнулась. Это был всего лишь молчаливый парень, накинувший на нее куртку. Куртка была теплой, вонючей и намного больше ее размера. Но отказываться было глупо, и она поблагодарила толстяка с поросячьим лицом.
Парень был бритый, как и все соратники Говри, но зубы его выглядели чуть лучше. Спокойным и ровным голосом он спросил, не хочет ли она поесть. Она кивнула и придвинулась ближе к ряду холодильников, поставленных в задней части сарая. Их работу обеспечивал большой генератор «хонда». Парень открыл один из них, чтобы показать ей хранившуюся там еду – замороженные полуфабрикаты, сосиски, даже пироги и мороженое.
На футболке парня был изображен Алан Джексон. На холоде его руки были покрыты гусиной кожей. Он с улыбкой достал из холодильника пирог с куриным мясом, засунул в микроволновку и включил ее. Затем налил Лене в пластмассовый стакан напиток из высокой бутылки и повел к карточному столику, заваленному книгами, которые были зачитаны до дыр, – «Оружие Средних веков», «Каково быть белым в Америке», «Грядущая расовая война». Имелось здесь также несколько комиксов с изображением росомахи.
– Знаешь Чарли Бута? – спросила она.
Он кивнул.
– Его действительно хотят вызволить из тюрьмы?
– Так говорит Говри.
– Он наводит на меня ужас.
– Ш-ш-ш. Говри многое может. Мы обязаны ему здесь всем.
– Мне кажется, он свихнулся.
– Готово, как ты думаешь?
– Посмотри.
Звякнул сигнал микроволновки, и парень подал ей пирог. От его куртки исходило тепло. Лена больше не замечала того, что у него поросячье лицо. Видела только веснушки.
– Меня зовут Пит. А кличка Дитто.
– Почему тебя так прозвали?
– Думаю, из-за того, что соглашаюсь со многими.
Надо отдать должное Джин Колсон, она умела накрыть воскресный стол. Квин и Бум почти незаметно вошли в дом, полный гостей, занимавшихся в это время наполнением своих тарелок различной едой. Его мать приготовила печенье и маисовый хлеб, два пирога и обещанную куриную запеканку с грибным соусом. Квин снял пальто, принадлежавшее раньше дяде, повесил шляпу на крюк у двери и стал обмениваться с гостями рукопожатием, уверенный в том, что Бум ввязался в разговор о войне.