– Все зависит от того, какие гарантии мы получим взамен, закладную на недвижимость, квартиру, возможно, есть кто-то, готовый выступить в качестве поручителя…
Анника покачала головой.
– Никакого поручителя, – сказала она, – и никакой недвижимости. Во всяком случае, сейчас. Сколько я смогу получить тогда?
Мужчина снова посмотрел на экран. Его лицо было совершенно бесстрастно. Он интенсивно читал. Служащие сновали вокруг них подобно рыбам в воде, она уголком глаза скосилась на них.
Они проживали здесь всю свою жизнь. Приходили сюда каждый день и сидели с утра до позднего вечера. Перекладывали с места на место свои бумажки, клацали по клавишам, и только на пороге ночи спускались в метро и ехали домой в квартиры где-то в пригороде и смотрели телевизор, пожалуй положив ноги на диван, поскольку они дьявольски болели после постоянной ходьбы по твердому полу банка. Их не требовалось похищать, они уже получили свой пожизненный приговор, оказались в плену условностей и надежд…
– Итак, у нас есть «Кредит для организации досуга», – сказал банковский служащий. – До 300 тысяч крон, и решение о его выдаче мы принимаем в течение двадцати четырех часов. Это, наверное, подходит лучше всего, если ты собираешься купить машину, например, или, пожалуй, прогулочный катер. Тогда ты сможешь использовать свою покупку в качестве залога, и процент устанавливается нами индивидуально для каждого в твоей банковской конторе. Ты заполняешь ходатайство, мы проверяем твою кредитную историю, ты и продавец подписываете договор на автомобиль и катер, или какой-то там еще может быть объект, и продавец, когда получает деньги, отправляет оформленные бумаги к нам в офис…
Аннике показалось, что стены повалились внутрь и соединились вокруг нее, а она начала проваливаться куда-то в темную пустоту. Она отхлебнула немного воды – та имела вкус денег и плесени, но не помогла, и Анника все падала и падала.
– И потом у нас еще есть «Быстрый кредит», до 150 тысяч без залога…
– Извини, – сказала она и поднялась так резко, что стул со скрежетом отъехал назад, – извини, но мне надо тщательно все обдумать, спасибо, извини…
Мужчина приподнялся со своей стороны письменного стола и сказал что-то, но она уже выскочила из банка и оказалась на широком тротуаре, мимо которого на высокой скорости проносились машины, устремляясь от моста Барнхусбрун к площади Кунгсхольмсторг и от площади Фридхемсплан к Центральному вокзалу и Стокгольмскому Сити. Они спрятали и скрыли ее от всего мира своими ревущими моторами и визжащими тормозами, а она вдыхала их ледяные выхлопные газы и чувствовала, как земля перестает уходить у нее из-под ног.
Когда торговый центр «Консум» на углу Кунгсхольмсгатан – Шеелегатан только открыл свои двери, Анника просто пришла в восторг от уровня обслуживания и ассортимента. Ее мать ведь была кассиршей (ну да, она подменяла ее и подрабатывала порой) в «Консуме» в Хеллефорснесе, и Анника считала себя понимающей в розничной торговле, а «Консум Родхусет» казался просто гигантским магазином. Возможно, он даже претендовал на титул «Торгового учреждения года».
А потом все пошло по спирали вниз.
Автоматические двери с шумом разошлись в стороны, она шагнула в «предбанник», и ее ботинки утонули в снежном месиве. Она пошла направо, вытащила себе продуктовую тележку и сразу же натолкнулась на большую вывеску над прилавком с овощами с текстом: «Огурцы, шведские, сделай хороший айоли 19,90/килограмм».
«Они верны себе. Наверное, не смогли написать без ошибок тзатзики», – подумала она, а потом пробежала взглядом по фруктам и овощам и попыталась представить, как ее холодильник выглядел внутри.
Увидела там печеночный паштет, и йогурт, и яйца, но полка для молока явно была пуста, отсутствовали также сливки и малина.
Что они будут есть вечером? Дети ведь уехали с Берит, но ей явно предстояло ужинать с Халениусом? Она ведь была логистиком и отвечала за еду и зарядку мобильных телефонов.
Анника знала содержимое всех стеллажей как свои пять пальцев, двигалась вперед со скрипучей тележкой между подгузниками и собачьим кормом, рождественскими открытками и холодильными прилавками. Она купила свиное филе и брокколи, салат с рукколой и томаты черри, а также французский козий сыр и малиновый бальзамический уксус. Плюс морковь и батарейки разного размера, растворимый кофе и маркеры.
А на кассе обнаружила, что морковь заплесневелая, и попросила поменять ее.
– Она экологически чистая, – ответил ей сидевший там парень с таким видом, словно был полностью уверен в своей правоте.
Она проверила томаты и поменяла их тоже.
– Я надеюсь, все разрешится с твоим мужем, – сказал кассир.
Она глубже надвинула шапку на глаза.
Пакеты оказались тяжелыми, пусть она и пыталась ограничиться самым необходимым. Ей пришлось идти осторожно по обледеневшим тротуарам. Но покупки хорошо нагрузили руки и плечи и помогли ей приобрести устойчивость, как бы связали ее с землей.
У нее была мокрая от пота спина, когда она, наконец, поднялась в свою квартиру на Агнегатан.
– Собственно, Ай-си-эй на площади Кунгсхольмсторг ближе, – сказала она, тяжело дыша, Халениусу, который встретил ее в прихожей, – но я не осмеливаюсь покупать там. «Консум Родхусет», конечно, хуже некуда, но они, по крайней мере, не изображают из себя магазин деликатесов для высшего общества…
Она замерла, встретившись с ним взглядом, руки разжались и выронили пакеты.
– Что? – спросила она.
– Речь идет не о Томасе, – сказал Халениус, – но у меня плохие новости об одном из других заложников.
Анника схватилась за дверной косяк.
– Кто?
– Француз. Войди и закрой дверь. Дай мне пакеты. Хочешь кофе?
Она покачала головой.
– Сядь в гостиной, – сказал Халениус.
Она сняла верхнюю одежду и выполнила его указание.
Он зажег маленькие лампы в окне и включил телевизор без звука. Там показывали новости с сурдопереводом. Танк ехал по стеклу, пожалуй, сюжет касался Каддафи, или Афганистана, или боев в Йемене.
Анника опустилась на диван. Халениус вошел в комнату с чашкой кофе в руке и сел рядом с ней.
– Себастьяна Магури нашли мертвым, – сообщил он.
Француз, член парламента ЕС, вроде бы Томас упоминал его как-то. Он имел привычку болтать о прочих участниках своих конференций, когда звонил домой (но никогда о женщинах, молодых и красивых), из-за чего Анника чаще всего начинала злиться, какое ей было дело до высокомерия некоего бельгийца или до того, что некий эстонец вызывал у ее мужа исключительно положительные эмоции?
– Томас не любил его, – сказала Анника.
– Он лежал на улице в Могадишо. Неизвестный позвонил в посольство Джибути и сообщил, где находится тело.
– Джибути?
– Соседняя страна к северу от Сомали, по-моему, сегодня единственная нация в мире, у которой еще есть открытое посольство в Могадишо. Здания западных представительств покинуты и постепенно ветшают. Шведский посол в Сомали сидит в Найроби.
– Как он умер?
Халениус колебался, а она поднялась, не дожидаясь ответа.
– Анника… – начал он.
– Ты всегда так поступаешь, – сказала она, попятившись от него. – Предпочитаешь молчать, если тебе надо сказать что-то по-настоящему неприятное.