Харлан ждал. Он старался дышать ровно. И с признательностью подумал о царящем в комнате холоде, благодаря которому испарина не выдала его волнения.
— На какие жертвы вы пошли ради нее, — продолжил Брайтуэлл, опять начиная поглаживать волосы Анжелины, — а себе даже не можете позволить новые ботинки.
— Мне нравятся те, что есть, — огрызнулся Харлан. — Отличные ботинки.
— Вы хотите, чтобы вас в них похоронили, мистер Веттерс? — спросил Брайтуэлл. — Неужели именно в этих ботинках вы будете лежать в гробу, когда вас придут оплакивать? Сомневаюсь. Полагаю, на такой случай в вашем шкафу уже заготовлена коробка с новой парой обуви. Вы по натуре предусмотрительны. Такого рода люди готовят все заранее, понемногу откладывая деньги и расписывая статьи расходов: на старость, на болезнь, на похороны.
Ладонь Брайтуэлла по-прежнему лежала на лбу Анжелины и, похоже, действовала благотворно. Спящая успокоилась, ее дыхание стало ровнее и глубже.
— А здесь мило, — заметил он. — Удобно. Чистенько. Держу пари, что и персонал добропорядочный. И платят им неплохо, верно?
— Думаю, неплохо.
— Никаких вороватых сиделок, крадущих из тумбочек мелочь или угощение, которое детишки приносят бабушке, — продолжал Брайтуэлл. — Никаких занудных психов, проскальзывающих по ночам в чужие палаты и трогающих пациентов, так или иначе побуждая их что-то вспомнить о старых добрых временах. Хотя трудно сказать наверняка! Мне не понравился вид того амбала Клэнси. Совсем не понравился. Есть в нем нечто порочное. Свой свояка видит издалека. В том, что касается отклонений, я всегда доверяю своей интуиции.
Харлан молчал. Он понял, что его дразнят. Лучше всего молчать, оставаясь равнодушным. Если он разозлится, то может выдать себя.
— Впрочем, невелика беда, верно? Ваша жена все одно ничего не вспомнит. Может, ей даже нравится… Опять же, вероятно, он не слишком злоупотребляет… И за недостаточностью улик оставим в покое старину Клэнси. Внешность, знаете ли, порой бывает чертовски обманчива.
Брайтуэлл усмехнулся и потрогал свой шейный вырост, пробежав пальцами по его морщинкам и трещинкам.
— Итак, возвращаясь к нашим делам, я, собственно, хотел сказать, что такой постоянный уход, должно быть, стоит немалых денег. А заработать такие деньги можно лишь упорным и долгим трудом. О-о-очень упорным трудом. Вы ведь уже на пенсии, мистер Веттерс?
— Да, на пенсии.
— Подозреваю, что вы откладывали понемногу на черный день. Как я и упомянул, вы предусмотрительны и бережливы.
— Верно, и не меняю своих привычек.
— А служили вы в здешнем лесничестве, не так ли?
Харлан счел бессмысленным спрашивать о том, откуда этот тип так много о нем узнал. Достаточно было того, что он уже здесь и, следовательно, навел кое-какие справки. Не стоило этому удивляться, и Харлан не удивился.
— Да, служил.
— Много ли платили лесникам?
— Более чем достаточно. В любом случае мне лично хватало.
— Я подробно изучил ваши счета, мистер Веттерс. Судя по всему, у вас там совсем не густо, прямо скажем.
— Мы никогда не доверяли банкам. Я держал все свои деньги дома.
— Всесвои деньги? — Брайтуэлл вытаращил глаза в шутливом изумлении. — Ба, и сколько же вы накопили? Все — это может быть уж-а-асно много. Тысячи, даже десятки тысяч. Верно, мистер Веттерс? Десятки тысяч? Или же больше ?
Харлан облизнул губы и сглотнул слюну, чтобы промочить горло. Ему не хотелось, чтобы срывающийся голос выдал его. Никакой слабости: он должен выглядеть совершенно невинным перед этим человеком.
— Нет, больше нам никогда не удавалось накопить.
— Нет, больше нам никогда не удавалось накопить. И на черный день нам удалось отложить, можно сказать, лишь продав дом моих родителей после кончины моей матушки.
Тень сомнения промелькнула на лице Брайтуэлла.
— Дом?
— Они жили в окрестностях Кале, — заявил Харлан. Он произнес название французского города нараспев, как обычно говорили в этом штате.
— Дрянь, — огрызнулся Брайтуэлл, но в его голосе не было уверенности. — Твой угасающий ум извергает пустые глупости.
— Старый мерзавец в темнице гниющей плоти, — продолжила Анжелина, словно не слышала его слов. — Жалкая бездушная тварь, крадущая ради развлечения чужие души. Спасайся, беги, хотя ничто тебе не поможет. Он найдет тебя. Найдет и уничтожит тебя, тебя и тебе подобных. Страшитесь его!
Дверь в палату открылась, и вошла медсестра Эвелин с чайным подносом, на котором стояли две чашки и тарелочка с печеньем. Она резко остановились при виде Брайтуэлла.
— Кто вы такой? — требовательно спросила она.
— Зовите охрану! — воскликнул Харлан, поднимаясь со стула. — Срочно!
Эвелин уронила поднос и выбежала. Через несколько секунд раздался звук тревожной сирены. Брайтуэлл повернулся к Харлану.
— Мы не закончили, — процедил он. — Я не верю тому, что ты сказал мне насчет денег. Я еще вернусь и, может быть, заберу то, что останется от твоей жены, унесу ее душу, когда покончу с тобой.
Он промчался мимо Харлана. Вслед ему покатился смех Анжелины, напоминавший перезвон колокольчиков. Здание мгновенно заперли на все замки, но нигде не смогли найти ни единого следа этого типа — впрочем, как и во всем остальном городе.
— Приезжала и полиция, — добавила Мариэль, — но мой отец заявил, что понятия не имеет, чего хотел тот человек. Сказал лишь, что просто вошел в комнату матери и увидел, что Брайтуэлл стоит, склонившись над ней. Полицейские попытались расспросить мою мать, но она уже замолчала и ни разу больше не заговорила.