Салфетка отвечала его целям, то есть подходила для того, чтобы собрать жидкость, но вот рисунок погиб. Тедди вытер салфеткой свой стол, высушил его бумажным полотенцем, вытер пол, скомкал рисунок и бросил его в мусорную корзину.
Когда он отнес салфетку на кухню, то подошел к двери в гостиную и прислушался. Звука телевизора слышно не было. Раздался щелчок – это вскрыли еще одну банку, – а затем звук, похожий на отвинчивание крышки в «Чивас Регал». Тедди решился именно в тот момент или час спустя? Впоследствии он не мог сказать точно. Наверное, лучше много не думать об этом. «Действуй, не думай».
В комнате воняло пивом – крепким, недобродившим. Делать ему новый рисунок или нет? Для Тедди это было самым приятным времяпрепровождением. С полчаса или дольше он рисовал новые варианты, но на этот раз не раскрашивал их. Затем сложил новые рисунки в картонную папку, убрал карандаш на место, еще раз протер стол и подошел к французскому окну.
Ночь была очень темной, безнадежно черной, что типично для середины зимы, когда солнце, или что там еще, садится в четыре и естественного освещения нет долгое время. Тедди слышал, как соседи-яппи вернулись домой; как у них защелкали выключатели, а один в комнате, примыкавшей к его, издал громкий треск. Он погасил свой свет. Секунду или две казалось, что Тедди находится внутри большого черного мешка. Затем предметы снаружи стали принимать свои очертания. Уличные фонари горели, хотя и не рядом; свет из соседнего дома делал воздух желтоватым и, проникая через забор, лежал желтыми полосами на земле.
Тедди видел очертания автомобильного навеса, а прямо под окнами – силуэт задней части «Эдсела», похожего на космический корабль, приземлившийся слишком близко к дому. Лившийся откуда-то свет прочертил бледную полосу на мусорных мешках, укрывавших мотоцикл. Небо было очень темным, иссиня-черным. Соседи стали выключать свет, собираясь спать. Их лестница заскрипела, когда они поднимались наверх. У него не было часов, Тедди никогда их не носил, но чувствовал, что время перевалило за полночь и сейчас около половины первого.
По коридору он продвигался на ощупь, так как везде была темень. Ориентиром была полоска слабого света под дверью в гостиную. Тедди очень тихо открыл дверь и вошел. В светящемся, но с выключенным звуком телевизоре толстый комик рассказывал анекдоты, считавшиеся неприличными для более ранних передач. Кейт лежал в своем кресле, его глаза были закрыты, рот открыт. Как бы показывая, что знает о появлении Тедди, он неожиданно издал громкий, булькающий, прерывистый храп.
Окурок последней сигареты не долетел до пепельницы и истлел прямо на столе. В сумраке он напоминал серую пушистую гусеницу. Вся крышка стола была испещрена неглубокими рытвинами, как будто кто-то пытался выжигать на ней. Тедди подошел поближе, дунул на пепельную гусеницу, и та исчезла бледным облачком. Кейт не шевельнулся. Он выпил три банки «Гиннеса» и – если он принес домой полную бутылку – полбутылки виски.
Теперь надо найти другой подходящий пластмассовый мешок. Для них существовала куча названий, и Тедди знал их все, потому что ненавидел их и то, для чего они предназначались: политен, полиэтилен, полипропилен, полиэстер, полистирол, поливинил. Сейчас ему нужен был политен. В комнате их было навалом: зеленых, желтых, белых и красных пакетов, разбросанных Кейтом; они валялись на полу либо были засунуты один в другой, штук по десять-двадцать, чтоб получилась подушка.
Тедди вытащил один из тех, что были засунуты в один. Это был огромный пакет с одним швом из «Селфриджес» [32] . Откуда у Кейта, с его-то пристрастиями, пакет из «Селфриджес»? Не может быть, чтобы он хоть раз заходил в этот магазин. Наверное, пакет дал ему один из покупателей, когда дядя нес что-то домой и его собственный пакет порвался.
Политен был гладким, скользким и плотным, он был из очень качественного, первоклассного, превосходного пластика. Вместо дырок по бокам у него по верхнему краю была продернута лента из такого же прочного пластика, как резинка в трусах или шнурок в спортивных брюках. Лента вытаскивалась в два отверстия и образовывала ручки. То, что надо, подумал Тедди. Идеально.
А дальше он перестал думать и начал действовать. Бездумно. Сначала Тедди выключил телевизор и постоял в темноте, прислушиваясь к тишине, над которой витал гул от автомобильного движения по Северной кольцевой. Снял зажим, удерживавший шторы, раздвинул их и впустил свет от уличного фонаря, который стоял не рядом с домом, а на углу. Кейт издал булькающий звук, непохожий на храп. Он дернул головой влево, затем положил ее на прежнее место.
Тедди взял желтый пакет обеими руками и растянул горловину. Ему было неприятно прикасаться к Кейту, но деваться было некуда; его руки лишь скользнули по волосам и шерстяному пуловеру, когда он, набрав в грудь побольше воздуха, натянул пакет на голову Кейту.
Предполагалось, что будет какое-то сопротивление, но Кейт не сопротивлялся. Он был слишком пьян для этого. Тедди как можно туже затянул пакет, стараясь не повредить его. Из комнаты он не ушел, пока, но спиной повернулся.
Тедди стоял у окна, глядя на улицу, которую видел из этого окна всю свою жизнь: на длинную прямую проезжую часть с желтыми пятнами от фонарей на черном фоне, на приземистые оштукатуренные дома с жалкими крылечками перед входной дверью вместо террас, на сетчатые заборы, за которым там, где должен быть сад, стояли соседские средства передвижения: старые машины, перекрашенные фургоны, мотоциклы, велосипеды и даже лодка с высоко поднятым корпусом, рядом с жилым автоприцепом.
Тедди ощутил обычную неприязнь ко всему этому, ненависть, которая всегда была свежей, как в первый раз; он так и не научился относиться к этой знакомой картине индифферентно. На пару мгновений Тедди почти забыл о Кейте и о том, что с ним происходит. Если дать человечеству хоть крохотный шанс, оно изуродует все, с чем соприкоснется, до чего дотронется. С его родителями и Кейтом ситуация оказалась хуже: они ухитрялись самое уродливое превращать в еще большее уродство.
Снаружи кошка перебежала улицу, пролезла под воротами и, почувствовав себя в полной безопасности, неторопливо поднялась на крыльцо, села и принялась умываться. Красивое создание, крупное, стройное, светлого окраса – Тедди не смог определить, какого она цвета, – утонченно-независимое. Люди придали собакам гротескные формы, превратили их в уродливые создания, в посмешища, вероятно, чтобы смеяться над ними, а вот с кошками такое не получилось, кошки так и остались в своей форме. Интересно, почему не получилось? Он был уверен: дело не в отсутствии желания. Они наверняка старались изо всех сил в своей погоне за уродством. Кошка запрыгнула на край окна и забралась в дом через форточку.
Тедди вернулся в свою комнату. Он не решился включить свет, поэтому сидел в темноте. И думал не о Кейте, это оказалось довольно легко, а о своем зеркале и о том, что будет делать, когда окончит колледж, чем зарабатывать. Изготовлением мебели? Тедди сомневался, что сможет таким способом заработать достаточно. Изготовлением мебели и чем-то еще?
Тедди начнет с завтрашнего дня – даст объявление. Сколько бы оно ни стоило, он найдет деньги. Тедди встал и залез в карман куртки, висевшей на двери. Даже в темноте от бриллианта исходило слабое мерцание. Кольцо было для него своего рода талисманом. Он сжал его в ладони и почувствовал, как камень впился в искалеченный палец. Деньги на объявления нужно обязательно найти, но не через продажу кольца.
По его прикидкам, Тедди вернулся спустя полчаса, распустил стяжку на желтом пластиковом пакете и снял его с головы Кейта. Вместе с пакетом с его хвоста сползла синяя резинка. Было слишком темно, чтоб что-либо увидеть, да и Тедди не хотелось ни на что смотреть.