– Мы обычно встречаемся, когда гуляем с собаками.
– У вас есть собака?
Том Ханссон кивнул в сторону кухни:
– Он совсем старый и ленивый. Не встает, даже когда чужие приходят.
– Ночью он не лаял?
– Он никогда не лает.
– В котором часу вы встречались с соседями?
– Вчера, около трех. Только с Хильдой.
– С ней все было как обычно?
– У нее болела спина. А Херман, должно быть, сидел на кухне, решал кроссворды. Его я не видела.
– А как насчет остальных в деревне?
– Да всё вроде было как всегда. Тут ведь одни старики живут. И в холода носа из дому не кажут. Весной и летом мы видимся чаще.
– Дети здесь есть?
– Нет, детей нету.
Виви Сундберг помолчала, думая об убитом мальчике.
– Это правда? – спросила женщина на диване. Она явно была до смерти напугана.
– Правда. Я сказала вам все как есть. Очень может быть, что все в деревне мертвы. Кроме вас.
Эрик Худден, стоявший у окна, медленно обронил:
– Неверно.
– Ты о чем?
– Мертвы не все. Вон кто‑то идет по дороге.
Виви Сундберг подбежала к окну. И увидела, что привлекло внимание Эрика Худдена.
На дороге стояла женщина. Очень старая, в купальном халате и резиновых сапогах. Руки сложены как для молитвы.
Виви Сундберг затаила дыхание. Женщина не двигалась.
3
Том Ханссон подошел к окну, стал рядом с Виви Сундберг.
– Это же Юлия, – сказал он. – Мы иной раз находим ее на улице без пальто. Хильда и Херман обычно присматривают за ней в отсутствие социальных работников.
– Где она живет? – спросила Виви Сундберг.
Том показал на второй дом от края деревни и продолжал:
– Мы прожили здесь почти двадцать лет. По плану сюда должны были приехать и другие. Но в итоге перебрались одни мы. Юлия тогда была замужем. Мужа ее звали Руне, водителем работал на лесоповале. И однажды у него лопнула аневризма аорты. Он умер прямо в кабине. После этого она стала чудная. Как пыльным мешком ушибленная. А потом и вовсе впала в детство. Мы решили, что нельзя отказывать ей в праве умереть здесь. Двое детей навещают ее раз в год. Ждут скромного наследства, но о ней не заботятся.
Вместе с Эриком Худденом Виви Сундберг вышла на улицу. Старая женщина неподвижно стояла на дороге. Когда Виви Сундберг остановилась прямо перед нею, она подняла глаза. Но ничего не сказала. И не сопротивлялась, когда они с Эриком Худденом отвели ее домой. Там было чисто прибрано. На стене рамки с фотографиями покойного мужа и двоих детей, которые о ней забыли.
Впервые после приезда в Хешёваллен Виви Сундберг достала блокнот. Эрик Худден быстро прочел бумагу с ведомственными печатями, которую нашел на кухонном столе.
– Юлия Хольмгрен, – сказал он. – Восемьдесят семь лет.
– Пусть кто‑нибудь позвонит в социальную службу. Меня не интересует, когда у них визит по расписанию. Они обязаны немедля о ней позаботиться.
Старуха сидела за кухонным столом, смотрела в окно. Тяжелые тучи нависли над всей округой.
– Попробуем расспросить ее?
Виви Сундберг покачала головой:
– Нет смысла. Что она скажет?
Она сделала Эрику Худдену знак оставить ее одну. Он вышел во двор. А Виви шагнула в гостиную, остановилась посреди комнаты и закрыла глаза. Скоро ей придется как‑то осмыслить весь этот кошмар. Надо отыскать какую‑нибудь отправную точку.
Глядя на старуху, Виви Сундберг почувствовала, как в мозгу шевельнулась смутная догадка. Но ухватить ее не сумела. Неподвижно постояла, потом открыла глаза, попробовала думать логически.
Что произошло этим январским утром? Множество убитых людей в уединенной деревушке. Вдобавок убитые животные. Все говорило об огромной ярости. Мог ли все это учинить один‑единственный преступник? Или их было несколько, они явились в деревню ночью и, устроив кровавую расправу, скрылись? Нет, пока слишком рано. Ответов нет, есть только немногочисленные обстоятельства да множество убитых. А еще – «последние могикане», хиппи, когда‑то переехавшие из Стокгольма. Да слабоумная старуха, которая имела привычку выходить на дорогу в ночной рубашке.
Отправная точка все‑таки есть, подумала Виви. Не все обитатели мертвы. По крайней мере трое остались живы. Почему? Случайно? Или это что‑то означает?
Виви Сундберг не двигалась еще несколько минут. Смотрела в окно: приехали криминалисты из Евле и женщина, по‑видимому судмедэксперт. Она глубоко вздохнула. Что ж, пора, придется командовать. Даже если это преступление привлечет большое внимание, причем, скорее всего, не только в Швеции, она должна хотя бы на время взять ответственность на себя. Но надо сегодня же запросить помощь из Стокгольма. Давным‑давно, на заре своей полицейской карьеры, она мечтала работать в Государственной уголовной комиссии, которая славилась четкими и организованными расследованиями убийств. Сейчас ей хотелось, чтобы эта комиссия поскорее пришла ей на выручку.
Достав мобильник, Виви Сундберг набрала номер. Ответили не сразу:
– Стен Робертссон.
– Это Виви. Ты занят?
– Как обычно, я же прокурор. Чем могу быть полезен?
– Я в деревне под названием Хешёваллен. Ты знаешь, где это? Неподалеку от Сёрфорсы.
– У меня карта на стене. Что случилось?
– Сперва найди это место.
– Тогда погоди немного.
Он отложил телефон. Интересно, какова будет его реакция, подумала Виви. Никто из нас в жизни не сталкивался ни с чем подобным. Ни один полицейский в этой стране, да и во многих других странах тоже. Каждый раз нам кажется, что страшней некуда. Однако границы кошмара постоянно отодвигаются. Нынче вот такое. А что будет завтра? Или через год?
Робертссон снова взял трубку:
– Нашел. Это не заброшенная деревня?
– Не вполне. Но похоже, очень скоро станет заброшенной. Хоть и не по причине отъезда обитателей.
– Что ты имеешь в виду?
Виви Сундберг постаралась как можно подробнее объяснить, что случилось. Робертссон слушал не перебивая. Только дышал в трубку.
– Прикажешь поверить? – спросил он, когда она замолчала.
– Да.
– Уму непостижимо.
– Вот именно. Дело настолько серьезное, что ты как прокурор должен немедля взять на себя руководство дознанием. Мало того, тебе необходимо приехать сюда. И своими глазами увидеть, с чем я тут столкнулась.
– Я приеду. Подозреваемые есть?
– Нет.
Стен Робертссон кашлянул. Однажды он конфиденциально сообщил Виви Сундберг, что страдает из‑за смолы в легких, потому что был заядлым курильщиком, а в пятьдесят лет резко бросил. Они с Робертссоном были не просто ровесники, но даже родились в один день – 12 марта.
Разговор закончился. А Виви Сундберг так и стояла, мучаясь сомнениями, не шла на улицу. Надо сделать еще один звонок. Прямо сейчас, потом времени не будет.
Она набрала номер.
– Салон‑парикмахерская Элин.
– Это я. Минутка найдется?
– Только минутка. У меня две клиентки под сушкой. Что случилось?
– Я в деревне, в нескольких десятках километров от города. Здесь произошло нечто ужасное. Поднимется большой переполох. У меня ни секунды спокойной не будет.
– А что стряслось‑то?
– Убито множество стариков. Надо надеяться, это дело рук безумца.
– Почему «надо надеяться»?
– Потому что если орудовал нормальный человек, то все это вообще уму непостижимо.