Теперь понадобилось создавать систему усиленного полицейского присутствия по выходным и праздникам, причем не только в больших городах, но и в таких, как Истад. Валландер прочитал бумагу, раздражаясь на обстоятельность и бюрократический слог, а прочитав, подумал, что так и не понял, зачем все это нужно. Набросал несколько ничего не говорящих комментариев и пихнул все в конверт, который перед уходом сунет во входящую почту начальника полиции.
Потом позвонил в Стокгольм Иттербергу, который ответил незамедлительно.
– Вы звонили, – сказал Валландер.
– Теперь и она тоже пропала.
– Кто?
– Луиза. Луиза фон Энке. Она тоже пропала.
У Валландера перехватило дыхание. Он не ослышался? Попросил Иттерберга повторить.
– Луиза фон Энке пропала.
– Как это произошло?
Валландер услышал шуршание страниц. Иттерберг искал среди своих записок. Хотел дать точный отчет.
– Последние годы фон Энке держали уборщицу‑болгарку, она имеет вид на жительство, а зовут ее так же, как их столицу, если не ошибаюсь, – София. У них она работает по понедельникам, средам и пятницам, три часа по утрам. В этот понедельник, когда она была там, все обстояло как обычно. В разговоре эта болгарка производит впечатление человека, которому можно доверять. Сведения дает четкие и ясные, кажется абсолютно честной и искренней. Вдобавок она на удивление хорошо говорит по‑шведски, с совершенно очаровательной примесью южностокгольмского пролетарского сленга, не знаю уж, откуда он у нее. Когда в понедельник около часу дня она уходила, Луиза сказала, что в среду они снова увидятся. Но в девять утра в среду София ее в квартире не застала. Ничего особенного, Луиза не всегда сидела дома, и Софию это ничуть не насторожило. Но когда пришла сегодня утром, то поняла: что‑то неладно. Она совершенно уверена, что со среды Луиза не возвращалась. Все в квартире было в точности как прошлый раз перед уходом Софии. Раньше Луиза без предупреждения никогда так подолгу не отстутствовала. Но сейчас она никакой записки не оставила, ничего, только пустая квартира. София позвонила сыну в Копенгаген, тот сказал, что последний раз говорил с матерью в воскресенье, то есть пять дней назад. Он в свою очередь позвонил мне. Кстати, вам понятно, чем он занимается?
– Деньгами, – ответил Валландер. – Не чем иным, как деньгами.
– Увлекательное занятие, – задумчиво обронил Иттерберг. Потом вернулся к своим заметкам. – Он дал мне телефон Софии, и вместе с ней мы осмотрели квартиру. Как выяснилось, болгарка хорошо знакома с содержимым гардеробов и всем прочим. И сказала то, что мне меньше всего хотелось услышать. Думаю, вы догадываетесь, о чем я?
– Да, – сказал Валландер. – Ничего не пропало.
– Совершенно верно. Все на месте – сумки, платья, бумажники, даже паспорт. Он лежал в ящике, где, по словам Софии, хранится всегда.
– А мобильный телефон?
– Лежал на зарядке в кухне. Можно сказать, я по‑настоящему встревожился, как раз когда обнаружил телефон.
Валландер задумался. Он и представить себе не мог, что за исчезновением Хокана фон Энке последует еще одно.
– Н‑да, неприятность, – наконец сказал он. – Есть какое‑нибудь разумное объяснение?
– Насколько я вижу, нет. Я обзвонил ее близких подруг, но с воскресенья никто ее не видел и не слышал. В воскресенье она звонила некой Катарине Линден, спрашивала про высокогорный отель в Норвегии, где та бывала. По словам Катарины Линден, голос у нее звучал как обычно. Позднее никто с нею не разговаривал. У нас тут назначено совещание группы, которая занимается исчезновением ее мужа. Я просто хотел заранее созвониться с вами. Фактически – чтобы услышать вашу реакцию.
Я просто хотел заранее созвониться с вами. Фактически – чтобы услышать вашу реакцию.
– Прежде всего я подумал, что она знает, где находится Хокан, и оправилась к нему. Но паспорт и телефон, конечно, свидетельствуют против этого.
– Я думал примерно о том же. Но сомневаюсь, как и вы.
– Может, все же найдется разумное объяснение? Вдруг она заболела? Упала на улице?
– Я первым делом проверил больницы. По словам Софии – а у нас нет причин в них сомневаться, – Луиза всегда носила с собой удостоверение, в кармане куртки или пальто. Поскольку мы его не обнаружили, то, скорее всего, когда она ушла, документ был при ней.
Валландер размышлял о том, почему Луиза не сказала ему, что трижды в неделю к ним приходит уборщица. Да и Ханс тоже умолчал о ней. Хотя, конечно, вряд ли стоит придавать этому значение. Семья фон Энке принадлежит к высшему обществу, где прислуга – обычное дело, о ней незачем говорить, она просто есть.
Иттерберг обещал держать его в курсе. Уже заканчивая разговор, Валландер спросил, созвонился ли Иттерберг с Аткинсом, ведь они встречались, когда тот приезжал в Стокгольм.
– А у него может быть информация? – с сомнением спросил Иттерберг.
Валландеру показалось странным, что Иттерберг не понял, как близко дружили эти семьи. Или Аткинс говорил ему не совсем то, что Валландеру?
– Который час теперь в Калифорнии? – спросил Иттерберг. – Звонить среди ночи нет смысла, зачем будить людей?
– Разница во времени с Восточным побережьем составляет шесть часов, – ответил Валландер. – Но насчет Калифорнии не знаю. Могу выяснить и позвонить ему.
– Будьте добры, – сказал Иттерберг. – Закажите разговор, а мы возместим вам расходы.
– Мой служебный телефон пока что не отключили, – сказал Валландер. – Вряд ли допустят, чтобы полиция обанкротилась по причине неоплаченных телефонных счетов. До этого еще не дошло.
Валландер позвонил в справочную и выяснил, что разница во времени девять часов. Значит, в Сан‑Диего только шесть утра, поэтому со звонком Аткинсу лучше часок‑другой повременить. Он позвонил Линде. Та уже успела связаться с Хансом и имела с ним долгий подробный разговор.
– Приезжай, – сказала она. – Я сижу дома, Клара спит в коляске.
– Клара?
Линда рассмеялась его удивлению.
– Мы вчера решили. Назовем ее Кларой. То есть уже назвали.
– Как мою маму? Твою бабушку?
– Я не знала ее, как тебе известно. Не обижайся, но в первую очередь это просто красивое имя. Подходит к обеим фамилиям. Клара Валландер или Клара фон Энке.
– А какая у нее будет фамилия?
– Пока что Валландер. А потом пусть сама решит. Так ты приедешь? Угощу чашкой кофе, устроим импровизированную пирушку в честь крестин.
– Вы собираетесь ее крестить? По‑настоящему?
Линда не ответила. И Валландеру хватило ума не повторять вопрос.
Пятнадцать минут спустя он затормозил у их дома. Красивый сад пестрел яркими красками. Валландер подумал о своем запущенном саде, за которым практически совершенно не ухаживал. Когда жил на Мариягатан, он всегда иначе представлял себе свою загородную жизнь, думал, что будет елозить на карачках, вдыхая ароматы земли, и полоть сорняки.
Клара спала в коляске под сенью груши. Валландер смотрел на детское личико под сеткой от комаров.
– Клара – красивое имя, – сказал он. – Кстати, как вы на него набрели?
– В газете увидели. Некая Клара отличилась на большом пожаре в Эстерсунде. И мы почти сразу же приняли решение.
Обсуждая случившееся, они гуляли по саду.