– Спрошу, когда он вернется домой.
– Нет, – возразил Валландер. – У нас двое пропавших людей, которых надо искать. Это не личное дело, а полицейское. Если ты не позвонишь, я позвоню сам.
– Пожалуй, так лучше всего.
Валландер снял трубку и цифра за цифрой набрал под диктовку Линды копенгагенский номер. Звонок прошел: они услышали классическую музыку. Линда наклонилась поближе, прислушалась.
– Это его прямой номер. Музыку выбрала я. Раньше у него было жуткое американское кантри. Некий Билли Рей Сайрус. Я заставила его поменять музыку, пригрозила, что не стану звонить. Сейчас он ответит.
Она едва закончила фразу, как Валландер услышал голос Ханса. Прерывистый, чуть ли не запыхавшийся. Что там стряслось на азиатских биржах? – подумал Валландер.
– У меня вопрос, не терпящий отлагательства, – сказал он. – Кстати, сижу я сейчас за столом у вас на кухне.
– Луиза? – сказал Ханс. – Или Хокан? Нашлись?
– Хотелось бы, чтобы нашлись. Но речь идет совсем о другом человеке. Догадываешься, о ком?
Валландер заметил, что Линду раздражает ненужная, по ее мнению, игра в кошки‑мышки. Пожалуй, она права. Надо действовать напрямик, без обиняков.
– Речь о твоей сестре. О Сигне.
В трубке царила тишина, потом Ханс сказал:
– Я не понимаю, о чем ты. Это шутка?
Линда наклонилась над столом, Валландер держал трубку так, чтобы она могла слышать. Ханс определенно говорил правду.
– Нет, не шутка, – сказал Валландер. – Ты действительно ничего не знаешь? Не знаешь, что у тебя есть сестра по имени Сигне?
– У меня нет ни братьев, ни сестер. Можно мне Линду?
Валландер молча передал трубку дочери, которая повторила все, что услышала от него.
– В детстве я часто спрашивал родителей, почему у меня нет ни брата, ни сестры, – сказал Ханс. – И всегда слышал в ответ, что им кажется, одного ребенка достаточно. Я никогда не слышал упоминаний о ком‑нибудь по имени Сигне, никогда не видел ее фотографий. Всегда был единственным ребенком.
– Трудно поверить, – сказала Линда.
На миг Ханс сорвался, выкрикнул в трубку:
– А каково мне, по‑твоему?
Валландер забрал у дочери трубку.
– Я тебе верю, – сказал он. – И Линда тоже верит. Но ты должен понять, как важно разобраться во всех взаимосвязях, коль скоро они вообще существуют. Твои родители пропали. И вдруг возникает неизвестная сестра.
– Ничего не понимаю, – сказал Ханс. – Голова кружится.
– Каково бы ни было объяснение, я его найду.
Валландер снова передал трубку Линде. Слышал ее голос, успокаивающий Ханса. Но не хотел слушать, что они говорили друг другу. А поскольку разговор вроде бы затягивался, написал на листе бумаги несколько слов и положил его на стол перед дочерью. Она кивнула, взяла с подоконника связку ключей, протянула ему. Полюбовавшись Кларой, которая, лежа на животе, уснула в своей кроватке, он пальцем осторожно погладил ее по щечке. Девочка поморщилась, но не проснулась. Валландер ушел.
Из Управления Валландер позвонил Стену Нурдландеру, сразу же, даже не сняв куртки. И немедля получил желаемое подтверждение.
– Конечно, есть еще один ребенок, – сказал Стен Нурдландер. – Девочка, которая родилась с тяжелейшими пороками развития. Совершенно беспомощная, если я правильно понял Хокана. Взять ее домой они никак не могли, с первого дня жизни ей требовался специальный уход. Они никогда не говорили о ней, и я полагал, это их желание нужно уважать.
– Ее зовут Сигне?
– Да.
– Вы знаете, когда она родилась?
Стен Нурдландер задумался, потом ответил:
– Она лет на десять старше брата.
– Вы знаете, когда она родилась?
Стен Нурдландер задумался, потом ответил:
– Она лет на десять старше брата. Думаю, они пережили огромное потрясение, когда она родилась, и далеко не сразу решились завести второго ребенка.
– Значит, сейчас ей за сорок, – сказал Валландер. – Вы знаете, где она находится? В каком приюте или лечебнице?
– По‑моему, Хокан однажды упомянул, что это под Мариефредом. Но названия я не слыхал.
Валландер быстро закончил разговор. Словно бы заторопился, хотя, по сути, эта история его не касалась. Конечно, прежде всего надо бы связаться с Иттербергом. Но любопытство увлекло его в другом направлении. Он долго листал безнадежно затрепанную телефонную книжку и в конце концов разыскал нужный номер мобильного. Принадлежал он женщине, которая работала в социальном ведомстве истадского муниципалитета и приходилась дочерью одной из давних гражданских сотрудниц Полицейского управления. Несколько лет назад Валландер встречался с ней в связи с запутанным делом о педофилии. Звали ее Сара Амандер, и ответила она почти сразу же. После нескольких фраз о житье‑бытье и погоде Валландер изложил свой вопрос:
– Губернское учреждение для инвалидов под Мариефредом. Возможно, их там несколько. Мне необходимы адреса и телефоны.
– Больше ничего не скажете? Речь о пациенте с врожденным повреждением мозга?
– Думаю, прежде всего с физическими пороками развития. Ребенку с первого дня жизни требовался особый уход. Хотя, конечно, возможны и психические дефекты. Вероятно, такому бедолаге лучше не осознавать, как несчастна его жизнь.
– О жизни других людей следует судить с осторожностью, – заметила Сара Амандер. – Среди тяжелых инвалидов есть люди, в чьей жизни на удивление много радости. Но я постараюсь сделать, что могу.
Валландер закончил разговор, сходил к автомату за кофе, перекинулся словечком‑другим с Кристиной Магнуссон, которая напомнила ему, что завтра вечером коллеги устраивают у нее в саду импровизированный летний праздник. Валландер, разумеется, напрочь забыл об этом, но сказал, что непременно придет. Вернулся в кабинет, написал для памяти подробную записку и положил возле телефона.
Через несколько часов Сара Амандер перезвонила. Есть два варианта. Частный санаторий «Амалиенборг», на самой окраине Мариефреда. И губернский приют «Никласгорден», по соседству с замком Грипсхольм. Валландер записал адреса и телефоны и собирался набрать первый из них, когда в приоткрытых дверях возник Мартинссон. Валландер положил трубку на рычаг и кивком пригласил его войти. Мартинссон скривился.
– Что стряслось?
– Покерная вечеринка сошла с рельсов. «Скорая» только что увезла в больницу человека с ножевым ранением. Одна патрульная машина уже там. Но нам с тобой придется тоже поехать.
Валландер взял куртку и следом за Мартинссоном вышел из кабинета. Остаток дня и часть вечера они выясняли, что же произошло на покерной вечеринке и вылилось в жестокое насилие. Только около восьми, когда вернулся в Управление, Валландер позвонил по номерам, полученным от Сары Амандер. Начал с «Амалиенборга». Ответил приветливый женский голос. И уже задавая вопрос о Сигне фон Энке, Валландер сообразил, что действует неправильно. Ему определенно ничего не скажут. Учреждение, опекающее больных людей, разумеется, не может называть имена своих пациентов кому угодно. Именно так и вышло. И этот, и остальные вопросы насчет возраста пациентов остались без ответа. Приветливая женщина терпеливо повторяла, что она не вправе давать информацию. И при всем желании помочь ему не может. Валландер положил трубку и подумал, что надо все‑таки позвонить Иттербергу. Но отложил звонок. Нет никаких причин беспокоить его сейчас. Можно повременить до завтра.
Вечер выдался прекрасный, теплый и тихий, поэтому, приготовив дома ужин, Валландер устроился в саду.