Валландер даже не поленился съездить из Истада в Хеслехольм. Потолковал с неким Руне Берглундом. Встретились они в вечерних сумерках неподалеку от городского стадиона. В прошлом Берглунд занимался грабежами и дважды мотал срок за нанесение тяжких телесных повреждений. Но затем вдруг ударился в религию и, к всеобщему удивлению, действительно завязал с преступной карьерой. Однако, хотя и покончил с преступной деятельностью, Берглунд сохранил обширные контакты. И в свое время один из сотрудников мальмёской уголовной полиции «одолжил» его Валландеру как информатора. Вот с тех пор Валландер нет‑нет да и обращался к нему за справками. Цена всегда была одинаковая – две сотенных в церковную кружку. С семи до четырех Берглунд работал в автосервисе, а все свободное время проводил в Независимой церкви, где нашел Иисуса. Или, может, наоборот: Иисус нашел его? Валландер никогда не сомневался, что его сотенные действительно попадают куда надо.
Берглунд не удивился, когда комиссар изложил свое дело, ведь кража оружия под Истадом широко освещалась в СМИ. Он считал, что грабители, вероятно, действовали по заказу из‑за рубежа. Хотя Улоф Ханссон оборудовал дом массой охранных устройств, по сравнению с теми, что используются на континенте, это была сущая чепуха. А значит, для достаточно ушлых грабителей дом Ханссона представлял собой куда более предпочтительный объект, нежели любой оружейный магазин за границей. Берглунд обещал дать знать, если что‑то выяснит. И действительно, за день до Рождества сообщил, что банда, возможно, состоит из шведов и наемников‑поляков.
Рождественским вечером Улоф Ханссон скончался. И таким образом дело перешло в другую категорию – грабеж и тяжкие телесные повреждения стали убийством. Вместе с Валландером расследованием занимались в первую очередь две полицейские – Анн‑Луиза Эденман, переехавшая из Лунда, и Кристина Магнуссон, которая, как и сам Валландер, перевелась в Истад из Мальмё. Как‑то само собой вышло, что руководителем оказался Валландер, хотя никто его не назначал. Случалось, он вспоминал те времена, когда непосредственным его начальником был опытный комиссар Рюдберг. Сам он тогда только‑только начал работать в Истаде. Позднее Рюдберг заболел раком и умер. Валландеру до сих пор недоставало Рюдберга, порой он думал о нем почти ежедневно. И сейчас еще иной раз, занимаясь каким‑нибудь заковыристым расследованием, приходил с цветами на могилу. Стоял перед незатейливой надгробной плитой и спрашивал себя, что бы сделал на его месте Рюдберг. А подчас думал, станут ли Эденман или Магнуссон когда‑нибудь спрашивать себя, что бы на их месте сделал Валландер.
Он не знал. Да в общем‑то и не хотел знать.
12 января вся жизнь Валландера разом изменилась. Во‑первых, расследование наконец сдвинулось с мертвой точки. Кристина Магнуссон буквально ворвалась к нему в кабинет, где он просматривал отчеты о кражах оружия, присланные Государственным управлением уголовной полиции. По лицу Кристины Валландер понял: что‑то произошло. Узнал в ней себя. Ему до сих пор тоже случалось врываться с важными новостями в кабинеты коллег.
– Ханна Ханссон заговорила, – сообщила Кристина. – Начала вспоминать.
– Что же она говорит?
– Что узнала по меньшей мере двоих налетчиков.
– Они же были в масках?
– Говорит, что узнала голоса. Эти люди ранее заходили в магазин.
– Без масок?
Кристина Магнуссон кивнула. Валландер мгновенно понял, что это может означать.
– Стало быть, они есть на старых записях с камер наблюдения?
– Вполне возможно.
Валландер помолчал, обдумывая полученную информацию.
– Ты уверена, что она не ошибается?
– По моему впечатлению, она в полном рассудке. И говорила очень убежденно.
– Она знает, что муж умер?
– Нет.
Две ее дочери находятся в больнице, но доктора просили их пока не говорить ей, что он умер.
Валландер с сомнением покачал головой.
– Если она, как ты говоришь, в полном рассудке, то наверняка уже все знает. По глазам дочерей прочла.
– Значит, по‑твоему, можно спокойно сообщить ей об этом?
Валландер встал.
– Я просто считаю, нам не стоит чересчур обольщаться. Она понимает, что мужа нет в живых. Сколько лет они были женаты? Сорок семь? Ладно, соберем всех, кого сможем, и начнем просматривать пленки с камер.
Когда Валландер следом за Кристиной Магнуссон, которой не прочь был украдкой полюбоваться со спины, вышел в коридор, в кабинете зазвонил телефон. Секунду он колебался, стоит ли отвечать, но все‑таки вернулся. Звонила Линда. У нее образовалось несколько выходных дней, поскольку она дежурила в необычайно бурную новогоднюю ночь, когда в Истаде произошло множество семейных скандалов и жестоких драк, сопряженных с членовредительством.
– У тебя найдется время?
– Вообще‑то нет. Кажется, мы приступаем к опознанию кой‑кого из тех, кто украл оружие.
– Нам нужно встретиться.
Валландер слышал по голосу, что Линда нервничает. И забеспокоился, как всегда, когда думал, что с ней что‑то случилось.
– Что‑то серьезное?
– Нет‑нет.
– Можем встретиться в час.
– На пляже Моссбю?
Валландер подумал, что дочь шутит.
– Прихватить с собой плавки?
– Я серьезно. Пляж Моссбю. Но без купания.
– Что там делать в такой холод, на ветру?
– В час я буду там. И ты тоже.
Линда положила трубку, прежде чем он успел задать очередной вопрос. Что у нее за дело? Он стоял, тщетно пытаясь найти ответ. Потом пошел в ту комнату для совещаний, где был самый лучший телевизор, и два часа просматривал записи с ханссоновских камер наблюдения. К половине первого они одолели только половину пленок. Валландер встал и сказал сотрудникам, что работа будет продолжена после двух. Мартинссон, один из тех, кто дольше всех работал с ним в Истаде, посмотрел на него с удивлением:
– Перерыв? Сейчас? Ты же никогда не ходил обедать в строго определенное время?
– Я не обедать. У меня встреча.
Выходя, Валландер подумал, что говорил с неоправданной резкостью. Они с Мартинссоном не только коллеги, но еще и друзья. На новоселье конечно же именно Мартинссон произнес речь в честь его, собаки и дома. Мы же старые трудяги‑напарники, думал он сейчас. Старые напарники, которые ссорятся в основном для поддержания формы.
Он сел в свою машину, «пежо», купленный четыре года назад, и поехал. Сколько раз он ездил этой дорогой? И сколько раз еще проедет? Дожидаясь зеленого сигнала светофора, Валландер вспомнил историю, когда‑то слышанную от отца, про кузена, которого сам он никогда не встречал. Кузен водил паром между островками в стокгольмских шхерах, плавание короткое, весь рейс не более пяти минут, год за годом, один и тот же маршрут. И однажды он сорвался. Дело было в октябре, под вечер, на пароме полно автомобилей. Кузен вдруг повернул штурвал и взял курс в открытое море. Позднее он рассказал, что знал: солярки в танках парома хватит, чтобы добраться до одной из балтийских стран. Но это и все, что он сказал, когда его в конце концов скрутили возмущенные водители, а подоспевшая береговая охрана вернула паром на должный курс. Объяснения этому своему поступку он так никогда и не дал.
Валландер подумал, что каким‑то непостижимым образом понимает кузена.
Ветер гнал по небу обрывки облаков, когда он ехал по прибрежному шоссе на запад. В боковое окно видел у горизонта темные громады туч, предвещавшие непогоду. Утром по радио говорили, что к вечеру опять возможен снегопад. У съезда на Марсвинсхольм его обогнал мотоцикл. Водитель помахал рукой, а Валландер подумал, что больше всего на свете боится, как бы Линда со своим мотоциклом не угодила в аварию.