– Человека из Фарнхольма? – переспросил он.
– Альфред Хардерберг. Человек из Фарнхольма.
Валландер знал, что замок Фарнхольм расположен в довольно глухом месте на южном берегу реки Линдерёд. Он несколько раз проезжал мимо поворота на замок, но никогда там не был.
– Он был самым крупным клиентом в конторе, – продолжила фру Дюнер. – А у Густава Торстенссона в последние годы – единственным,
Валландер нашел в кармане клочок бумаги и записал имя.
– Никогда не слышал, – сказал он. – Он что, помещик?
– Если человек купил замок, то он волей‑неволей помещик. Но он землей не занимается, у него какие‑то большие международные дела.
– Обязательно с ним свяжусь, – сказал Валландер. – В конце концов, он был последним либо одним из последних, кто видел Густава Торстенссона в живых.
На пол в прихожей с шумом упали засунутые в почтовую щель рекламные проспекты. Валландер заметил, что фру Дюнер вздрогнула.
И она чего‑то боится. Но чего?
– Итак, Густав Торстенссон, – снова сказал он. – Давайте попытаемся еще раз. Попробуйте его описать.
– Он был, наверное, самым замкнутым человеком из всех, кого я встречала в своей жизни.
Валландер почувствовал раздражение в ее голосе.
– Он никогда никого к себе не подпускал. Педант, всегда следовал раз и навсегда заведенному порядку. Из тех, про кого говорят, что по ним можно сверять часы. Причем буквально. Не человек, а силуэт… ни дружелюбный, ни враждебный… просто скучный до невозможности.
– А Стен Торстенссон утверждал, что его отец был довольно веселым человеком, – возразил Валландер.
– С этой стороны я его не знала, – холодно произнесла фру Дюнер.
– А какие отношения были у него с сыном?
– Густава раздражали попытки сына модернизировать дело, – не задумываясь, ответила она. – А Стен считал, что отец – обуза для конторы. Но ни тот, ни другой не показывали своего недовольства. Оба боялись открытых конфликтов.
– Стен незадолго до своей гибели намекал, что отец в последнее время был чем‑то встревожен. Что вы можете сказать по этому поводу?
На этот раз она задумалась:
– Может быть… Когда комиссар заговорил об этом… И в самом деле – в последние месяцы он был… как бы это сказать… отсутствующим, что ли…
– И вы можете это объяснить?
– Нет.
– Ничего особенного не случилось?
– Нет. Ровным счетом ничего.
– Я хочу, чтобы вы хорошенько подумали. Это очень важно.
Она налила себе еще чаю. Валландер ждал. Наконец она подняла на него глаза.
– Я не могу ответить на этот вопрос. У меня нет объяснения.
Валландер, еще не дослушав фразу, понял, что она что‑то скрывает, но решил пока на нее не давить. Все пока еще не обрело форму, для решительных допросов было не время.
Он отодвинул чашку и встал.
– Тогда не буду больше беспокоить, – сказал он. – Спасибо за беседу. Но, к сожалению, должен предупредить, что это не последний наш разговор.
– Конечно, конечно, – сказала фру Дюнер.
– Если что‑то вспомните, обязательно позвоните, – уже на улице сказал Валландер вышедшей проводить его фру Дюнер. – Не сомневайтесь и не тяните. Любая деталь может оказаться решающей.
– Обязательно, – заверила она и закрыла дверь.
Валландер сел за руль и некоторое время сидел неподвижно. У него было тяжело на душе. Сам не мог объяснить почему, но он чувствовал, что за гибелью двух адвокатов скрывается что‑то чрезвычайно серьезное, даже пугающее.
У него было тяжело на душе. Сам не мог объяснить почему, но он чувствовал, что за гибелью двух адвокатов скрывается что‑то чрезвычайно серьезное, даже пугающее. А они пока только скребут по поверхности.
«Что‑то нас уводит от главного направления, – подумал он. – Эта открытка из Финляндии… может быть, это вовсе не ложный след, а истинный? Но тогда след чего?»
Он уже собрался завести мотор, как вдруг заметил, что на противоположной стороне улицы стоит молодая, лет двадцати, женщина, скорее всего азиатского происхождения и внимательно за ним наблюдает. Поняв, что он ее заметил, она повернулась и быстро пошла прочь. В зеркале заднего вида Валландер видел, как она, не оборачиваясь, свернула на Хамнгатан.
Он был совершенно уверен, что никогда раньше ее не видел.
Но это вовсе не означало, что и она его не знает. За годы работы в полиции он нередко встречался с беженцами и соискателями вида на жительство.
Валландер поехал в полицию. По‑прежнему дул сильный, порывистый ветер. С востока натягивало темные облака. Уже добравшись до поворота на Кристианстадсвеген, он вдруг резко затормозил. Сзади истерически просигналил грузовик.
«Я реагирую слишком медленно, – подумал он. – Не замечаю даже очевидных вещей».
Он развернулся вопреки всем правилам дорожного движения и той же дорогой поехал назад. Оставил машину у почты на Хамнгатан и по переулку поспешил к Стиквеген. Валландер выбрал удобное место, откуда был хорошо виден розовый дом фру Дюнер.
Было довольно холодно. Он начал прогуливаться взад и вперед, все время держа дом под наблюдением.
Прошел час, он уже готов был сдаться, но почему‑то был уверен, что не ошибается. Его, наверное, уже ждет Пер Окесон. Напрасно ждет.
В двадцать семь минут четвертого дверь в розовом доме отворилась. Валландер поспешно отступил за выступ здания.
Сомнений не было – это была она, та самая молодая женщина с азиатской внешностью, которую он видел полтора часа назад.
Она исчезла за углом.
И в ту же минуту пошел дождь.
5
Оперативное совещание следственной группы, начавшееся в четыре, продолжалось ровно семь минут. Валландер пришел последним. Он весь вспотел и никак не мог справиться с одышкой. Все смотрели на него с любопытством, но никто ничего не сказал.
Сразу стало ясно, что ни у кого ничего нет – ни новых фактов, ни повода для дискуссии. Это был хорошо знакомый всем полицейским этап следствия, на их жаргоне – проходка туннеля. Каждый работал в одиночку, стараясь увидеть что‑то под поверхностью. Говорить пока было не о чем. Единственный вопрос возник у Валландера.
– Кто такой Альфред Хардерберг? – спросил он, посмотрев в бумажку, на которой он записал незнакомое имя.
– А я думал, его все знают, – удивленно сказал Бьорк. – Один из самых успешных предпринимателей страны. Когда он не улетает по делам на своем личном самолете, он живет здесь, в Сконе.
– Ему принадлежит замок Фарнхольм, – вставил Сведберг. – Говорят, у него там аквариум с настоящим золотым песком.
– Он был клиентом Густава Торстенссона, – сказал Валландер, – самым крупным клиентом. И к тому же последним. Густав ездил к нему в день аварии.
– Хардерберг организует сбор частных средств в помощь жертвам балканской войны, – сказал Мартинссон. – Чего не сделаешь, когда денег сколько угодно.
– Во всяком случае, Альфред Хардерберг заслуживает всяческого уважения, – сказал Бьорк.
Валландер почему‑то разозлился.
– Все заслуживают уважения, – буркнул он. – И все же я к нему съезжу.
– Только сначала позвони, – сказал Бьорк и встал.