– А я не угрожаю, я всего лишь хочу поставить вас в известность о юридической стороне вопроса, – сказал Лукас. – Жизнь трех человек в опасности, и если ваша дочь не сможет уснуть одну ночь или даже две, это, конечно, плохо. Но я должен думать о жертвах и о том, что с ними сейчас происходит. Итак, я сейчаспоговорю с… Мерседес, или мне съездить за ордером?
Мерседес Берне оказалась крошечной девочкой с заостренным подбородком, стрижкой за сто долларов и глазами лет на пять старше ее самой. Она вышла в шелковом кимоно и села, скрестив ноги, на диван в гостиной, рядом с роялем «Ямаха». Дэвенпорт обратил внимание на то, что у нее совсем недавно начала расти грудь, и девчонка сидела, выпрямив спину, чтобы представить в лучшем свете то, чего еще по-настоящему не было. Мать уселась рядом с ней, отец остался стоять за стулом.
– Грейс стояла, – начала она рассказывать Лукасу про то, что видела, – и все время вертела головой, как будто не понимала, что происходит. Она даже вернулась к двери, но потом снова вышла обратно. И тут появился фургон, он ехал в ту сторону. – Девочка показала налево. – Из него выскочил какой-то тип, подбежал к Грейс, и она начала пятиться, но тип схватил ее за блузку и волосы, буквально поднял в воздух и стащил с крыльца…
– Это портик, – поправила ее Кларисса.
– Ну, да, как скажешь, – сказала Мерседес и закатила глаза. – В общем, он потащил Грейс к фургону, открыл раздвижную дверь и швырнул ее внутрь. Понимаете, он был просто огромным . Взял и забросил ее туда. Но прежде чем он закрыл дверь, я увидела еще двоих людей. Миссис Данн…
– Миссис Манетт, – опять вмешалась ее мать.
– Да-да, как скажешь… на ее лице я заметила кровь. И мне показалось, что она ползла . Там была еще одна девочка, и я подумала, что это Женевьева, но лица я не видела. Она лежала на полу. А потом тот тип закрыл дверь.
– Где во время похищения находился мистер Гердлер?
– Я увидела его только потом. Он был где-то у меня за спиной. Я сказала ему, чтобы он позвонил девять-один-один, но он так себя вел… – Она снова закатила глаза, и Лукас улыбнулся.
– Хорошенько подумай над моим вопросом, – попросил он, – и постарайся как можно точнее описать похитителя.
Мерседес откинулась на спинку дивана, закрыла глаза и через минуту, не открывая их, сказала:
– Большой. Желтые волосы, но какие-то странные, как будто осветленные перекисью, или что-то в таком же роде. Потому что его кожа была темной, не как у черных, но, понимаете… смуглой. – Она открыла глаза и внимательно посмотрела на Лукаса. – Примерно как у вас. Его лицо не похоже на ваше… оно у него узкое, но цвет кожи такой же. И еще он большой, вроде вас.
– Во что он был одет? Ты заметила что-нибудь особенное?
Мерседес снова закрыла глаза, мысленно пережила сцену похищения, потом открыла их и с удивленным видом выдохнула:
– Вот дерьмо…
– Юная леди! – с возмущением вскричала Кларисса Берне.
Лукас кивнул и спросил:
– Что?
– Футболка ЖенКона
– ЖенКон? – переспросил Лукас. – Ты уверена? Успела заметить, какого года?
– Вы знаете, что это такое? – Девочка скептически приподняла одну бровь.
– Конечно. Я сочиняю ролевые игры…
– Правда? Мой бойфренд…
– Мерседес! – В голосе Клариссы появилась угрожающая интонация, и девочка решила перебраться на более безопасную территорию: – У одного моего одноклассника есть такая.
– Конечно. Я сочиняю ролевые игры…
– Правда? Мой бойфренд…
– Мерседес! – В голосе Клариссы появилась угрожающая интонация, и девочка решила перебраться на более безопасную территорию: – У одного моего одноклассника есть такая. Я ее сразу узнала. У него другая, но это точно был ЖенКон. Почти во всю грудь, а еще необычные игральные кости. Все черное и белое, в общем, дешевка…
– Что такое ЖенКон? – спросил Томас Берне, с подозрением переводя взгляд с Лукаса на дочь, как будто ЖенКон имел какое-то отношение к презервативам.
– Это игровой фестиваль, который проводится в Лейк-Женеве, – пояснил Лукас и, повернувшись снова к Мерседес, спросил: – А почему ты не сказала этого полицейскому офицеру, который разговаривал с тобой в школе?
– Да он почти и не обращал на меня внимания, – ответила девочка. – А задница Гердлер…
– Мерседес! – Мамаша выплюнула имя дочери, точно волк – обглоданную косточку ягненка.
– Но это же правда, – пытаясь защититься, сказала Мерседес. – Он не замолкал, не давал мне ни одного слова вставить, но я думаю, он ничего не видел. Он почти все время прятался в коридоре.
– Хорошо, – сказал Лукас. – Теперь поговорим про фургон. Ты заметила что-нибудь необычное?
Девочка кивнула:
– Заметила и рассказала вашему копу. Там была надпись, не знаю, какая, но тот тип ее закрасил… буквы на двери.
– Какие буквы?
Мерседес пожала плечами.
– Не знаю. Просто я обратила на это внимание, когда подошла к окну. Он как раз уезжал. И знаете что, он закрасил надпись очень неаккуратно – просто замазал прежние буквы.
Лукас воспользовался телефоном в доме Берне, чтобы позвонить в отдел и сообщить Андерсону про фургон и футболку.
– Домой поедешь? – спросил Хармон.
– Сегодня уже больше нечего делать, если только похититель не позвонит с требованием выкупа. Наши ребята все еще обходят дома?
– Да, сейчас они в районе, где жила Манетт. Спрашивают, не заметил ли кто-нибудь чего-то подозрительного в последние дни. Пока ничего.
– Дай мне знать, если что-то появится.
– Хорошо, все сведения стекаются ко мне… ты уже сделал Уэзер предложение?
– Боже праведный… – Лукас рассмеялся.
– Да ты чего, приятель, это же сейчас главная новость.
– Я тебе сообщу, когда придет время.
Дэвенпорт почувствовал тяжесть кольца, которое лежало в кармане брюк. «Может, и вправду сделать предложение?» – подумал он.
– Знаешь, у меня возникло интуитивное ощущение насчет… – начал Андерсон.
– Насчет Уэзер?
– Нет, Манетт. Тут что-то странное происходит. Я уверен, они еще живы и ждут, когда мы их найдем.
Уэзер Каркиннен перекатилась на левую сторону кровати, поближе к окну, открытому на пару дюймов, чтобы в комнату попадал холодный свежий воздух.
– Плохо? – сонно спросила она.
– Да. – Лукас забрался в кровать, придвинулся к ней поближе и поцеловал за ухом.
– Расскажи, – попросила она и легла на спину.
– Уже поздно.
Уэзер работала хирургом и оперировала каждый день, как правило, с семи утра.
– Все нормально; я завтра начинаю позже.
– Дочь Тауэра Манетта и две ее дочери. – И Дэвенпорт рассказал про похищение и кровь на туфле.
– Ужасно, когда страдают дети.
– Да.