– От тебя?
– Конечно нет!
Выражение лица Агаты изменилось: на нем появилась улыбка рыболова, видящего прыгающий поплавок. Она затаила дыхание.
– Когда он уехал?
– Я постарался его задержать, но не мог же я оставить связанным федерального маршала на целый день! Он укатил ближе к полудню, часов через пять после вас. Давно вы у Квинта?
– Чуть больше трех часов. Мы задержались в пути.
– Немедленно сматывайтесь! Не теряйте ни минуты! Пожалуйста, позвони мне завтра, сообщи, как у тебя дела.
– Обещаю – если получится.
– Слушай, Агата, не наделай глупостей с револьвером. Если тебя сцапают, я найду эту тетрадь и добьюсь твоего освобождения, слышишь?
– Нет никаких доказательств, что она сохранилась, милый Рауль.
– Тогда я найду того, у кого она была, и заставлю подписать признание. Если бы ты раньше все мне рассказала, я бы ее…
– Надзиратели читали всю нашу переписку. До смерти сестры я не могла написать про тетрадь. Все так сложно, Рауль! Когда-нибудь я все тебе объясню.
– И вот еще что меня беспокоит: как вышло, что вернуть тебя в тюрьму поручили Тому? Ведь ты сама мне сказала, что твое бегство не афишируется?
– Ты веришь в случайности? Обещаю, скоро я раскрою тебе всю правду. Спасибо за гитару, напрасно ты это сделал, она же…
– Я-то тут при чем? «Гибсон» – подарок малышки. Она что, ничего тебе не сказала?
Агата промолчала.
– Времена сейчас тяжелые, я весь в долгах. Она предложила за нее столько, что я не смог отказаться. Больше я тебе ничего не скажу, подарок есть подарок. Пользуйся!
Агата прикусила губу, стараясь сдержать нахлынувшие чувства.
– Рауль, прости меня за то, что в молодости я не смогла тебя полюбить.
– Над такими вещами мы не властны, – ответил он и сам повесил трубку.
Бой часов вернул ее к реальности. Стрелки показывали 21.30. Она вернулась в гостиную и застала Квинта и Милли за увлеченной беседой.
– Жаль вас прерывать, – сказала Агата, – но мне нужно срочно уносить ноги.
– Что случилось? – взволнованно спросил Квинт, вставая.
– Сюда вот-вот нагрянут федералы.
– У них нет права вторгаться на мою территорию до рассвета! – возмущенно воскликнул он.
– Может быть, но к рассвету они нас окружат. Поспешим, иначе будет поздно.
– Ладно, – сказал Квинт. – Я знаю неподалеку один мотель, хозяин – надежный человек. Ты сможешь там переночевать. Я тебя отвезу, вот только возьму ключи.
– Я сама ее отвезу, – вмешалась Милли. – Идите за вашей сумкой, – поторопила она Агату. – Я подожду снаружи. Не теряйте времени!
Милли выбежала на крыльцо, бросилась к машине, дрожащими пальцами стала тыкать ключом в замок зажигания. Агата открыла дверцу и села рядом.
– Где твое хладнокровие? Все будет хорошо. – Она взяла руку Милли и аккуратно вставила ключ.
Мотор взревел, «олдсмобиль» помчался по грунтовой дороге, поднимая облако пыли. Достигнув шоссе, Милли свернула на него так резко, что машину занесло.
– Только в кювет свалиться не хватало! Прошу тебя, успокойся.
Агата оглянулась и стала смотреть в заднее стекло. Вдали светили фары.
– Выключи весь свет и поезжай как можно осторожнее.
Милли послушалась и вцепилась в руль, дожидаясь, пока зрение привыкнет к темноте.
– Квинт сказал, в какой стороне мотель?
– Сосредоточься на дороге. Не гони! Не знаю, как ты, а я не вижу ни зги!
– Не беспокойтесь, я вижу достаточно, чтобы не вылететь в кювет.
Не гони! Не знаю, как ты, а я не вижу ни зги!
– Не беспокойтесь, я вижу достаточно, чтобы не вылететь в кювет.
Агата снова оглянулась и увидела лучи фар на грунтовой дороге, с которой они только что свернули.
– Еле успели, – проговорила она со вздохом облегчения.
Нескончаемая асфальтовая полоса карабкалась на холм. Когда они оказались наверху, Агата жестом попросила Милли включить фары.
Это было своевременно. В следующий миг луну заслонили тучи, и хлынул проливной дождь.
Милли быстро подняла верх, но в стыки все равно сочилась вода. Видя огорчение Милли, Агата, не обращая внимания на мокрые ноги, сказала:
– Не тревожься за машину, завтра ее быстро высушит солнышко.
– Я тревожусь не за машину. Просто дорога мокрая, покрышки старые, резина лысая… В таких условиях я ехать не могу.
Она спрятались на заброшенной бензозаправке под дырявым навесом.
– Меня мучат угрызения совести, – созналась Агата. – Я заставила тебя ехать со мной, хотя не имела права тебя в это втравливать.
– Поздновато для раскаяния, вы не находите?
– Нет, для раскаяния никогда не поздно. Когда кончится дождь, ты высадишь меня в ближайшем населенном пункте.
– На ночь глядя? Еще чего!
– Ну, тогда завтра утром.
– Хотите от меня избавиться как раз тогда, когда все это становится занятно?
– Не вижу в нашем положении ничего занятного!
– Как мы выглядим со стороны? Мчимся как сумасшедшие в темноте, с потушенными фарами, после ужина у вашего друга, персонажа черно-белых кинофильмов, которые моя мать любила смотреть по телевизору! И ради чего? Чтобы застрять в этой жалкой дыре, промокнув до костей! У меня, например, зуб на зуб не попадает, так я продрогла! Я даже не знаю, на каком я расстоянии от дома, я вру Фрэнку с тех пор, как сбежала с вами, не говоря уже о миссис Берлингот, как вы ее называете. Не смогу теперь без смеха произносить ее фамилию! Уверяю вас, лучше веселиться, чем пытаться найти во всем этом какой-то смысл.
– Хочешь, я развеселю тебя по-настоящему? Квинт со своим писклявым голосом и утонченными манерами – такой же владелец хозяйства, как я – первая леди страны.
– Что вы несете?
Агата изогнулась и достала фотографию в серебряной рамке, которую прятала за спиной.
– Беднягу Джона не надо жалеть: видишь, в каком чудесном обществе он праздновал Новый год? Можешь убедиться, фотография свежая.
Милли схватила фотографию, и глаза у нее вылезли из орбит. На женщине, обнимающей Джона, были очки с оправой в форме цифр, обозначающих текущий год.
– Выходит, Квинт все выдумал?
– Нет, – возразила Агата, – молодость, тюрьма, приезд на ранчо – все это правда. Вот только его взлет прервался на том, что добряк Джон доверил ему управление своим ранчо, а сам наслаждается жизнью. Квинт похоронил его без всяких оснований. То, как Квинт распорядился своей жизнью, заслуживает уважения, но мужчинам необходима похвала. Если их не хвалят другие, они хвалят себя сами.
– Ты устала?
– Меня утомила поездка и сытный ужин. Но окончательно меня доконала все-таки прогулка верхом.
– Хочешь, я поведу?
– Я думала, у вас нет прав.
– Это не значит, что я разучилась водить. В такой час мы вряд ли нарвемся на полицию. В молодости я много раз пересекала страну в такой же точно машине.
– За рулем или как пассажирка? – осведомилась Милли.
– И так, и так. Доверься мне, я буду осторожна. Нам надо ехать.
– У вас хватит сил?
– Если помнишь, сегодня я большую часть пути проспала.